Вино фей

— Вы писали там… правду?

— Я вообще редко лгу, — пожал плечами Клэверинг. — Ложь — слабость. Но я достаточно осмотрителен в суждениях. Однако пора и на ужин, — тут он подал руку Черити.

Она бездумно пошла за ним в столовую, по пути размышляя об услышанном. «Ложь — слабость» Да, но не только прямая ложь. Лживость и в умалчивании, подумала Черити, и в преувеличении, и искажении истины, и в притворном согласии с чужим мнением, и в ложных обещаниях, и в боязни сказать правду, когда требует долг. И в притворном признании в несуществующих чувствах!

Но, хоть Черити была крайне низкого мнения о графе Клэверинге, ей не верилось, что он придумал эту кражу. Зачем? А если всё это правда, то кому нужен дневник его сиятельства?

Они миновали великолепные гостиные и сводчатый салон с атриумом. Красная лестница привела к столовой, которая использовалась для больших званых обедов. Здесь не было аляповатого богатства, как у них в доме, всё было дорого и строго, почти аскетично в своей ценности.

В столовой под неодобрительным взглядом леди Рэнделл кузен Флинн нагло ухлёстывал за мисс Клэверинг, которая, правда, принимала его знаки внимания совершенно как должное, сохраняя на лице выражение полнейшей невозмутимости и королевского достоинства. Мистер Фортескью окончательно стушевался перед полковником, выглядел жалким и убитым.

Наполнившие залу пары уже рассаживались, Черити поймала на себе недобрый взгляд мисс Сесили Кассиди и откровенно взбешённый — Вирджинии, которая так и не была ни разу никем приглашена на танец. Черити вспомнила, что она снова невесть как оказалась рядом с графом Клэверингом и тут услышала негромкий вопрос мисс Клэверинг, адресованный брату.

— Вилли сказал, что ты так и не нашёл дневник?

Черити поняла, что сестрица графа в курсе его дел.

— Увы, — отозвался его сиятельство, — я надеялся, что он в дальней беседке, но и там ничего.

— Ты потерял дневник? — удивился полковник.

Клэверинг рассказал о пропаже и поисках дневника, и Флинн нахмурился.

— Чертовски странно, — тихо пробормотал он, но тут же осёкся, заметив устремлённый на него укоризненный взгляд мисс Клэверинг. — Говоришь, обнаружил пропажу в воскресенье?

— Да, утром я записал ставки на бегах, и сунул его в стол, а после церкви и ленча не нашёл ничего в столе.

— Почему же искал в саду? Там светлее, что ли?

Его сиятельство возвёл очи горе и тихо пояснил:

— Потому что не нашёл его там, где оставил.

— Странная у тебя логика, — пробурчал Селентайн Флинн, но выражение его лица было задумчивым и отрешённым, точно он думал совсем не о том, о чём говорил.

Черити проголодалась и налегала на пудинг, попутно размышляя, могут ли быть связаны порча свадебного портрета Вирджинии и кража дневника Клэверинга? Эти события объединяло то, что произошли они в воскесение, когда все были в церкви. Но сходство тут и кончалось.

Черити пришло в голову, что кто-то просто решил шантажировать Клэверинга чем-то, написанным в дневнике. Он уверен, что там не было ничего секретного или важного, но мало кто и что мог счесть опасным? Однако, если это подлинно кража, то какова дерзость — проникнуть в Фортесонхилл, пробраться из сада в кабинет графа. И это снова какой-то нанятый лакей? Она покачала головой.

Между тем ужин подходил к концу, в некоторых залах были расставлены карточные столы, гостей развлекало скрипичное трио, большинство обсуждало спектакль.

Черити присела послушать скрипачей, но одновременно слышала, как сзади её кузен витийствовал за карточным столом, снова сидя рядом с мисс Клэверинг. Она посетовала, что он совсем не пишет стихов, хоть раньше недурно сочинял, и мог бы стать большим поэтом.

Селентайн Флинн отмахнулся.

— Мы часто слышим о любимцах фортуны и муз, дорогая мисс Клэверинг, великих полководцах, первоклассных актёрах, знаменитых поэтах. Мы поражены их блеском и не думаем, сколько бедных лейтенантов всю жизнь тщетно ждут продвижения по службе, сколько странствующих актёров обречены в лохмотьях прозябать в провинции, мечтая о Лондоне, сколько художников трепещут в лихорадке надежд, но превращаются в учителей рисования! А сколько несчастных стихотворцев тщетно взывали к музе, не находя своим излияниям иного места, кроме «Уголка поэта» в сельской газете? Зачем же мне к ним присоединяться, Сэломи?

— Ты мог бы прославиться в сражении, Селентайн, — заметил его сиятельство.

— Брось, Фрэнсис. Проломленный череп в Кенсингтоне производит на нас большее впечатление, чем все войны империи вместе взятые. Главное — не подвиг, главное — найти хорошего историографа, который опишет твои геройства. Хорошо подобранные слова обладают такой силой, что описанное на бумаге производит более яркое впечатление, чем увиденное воочию. В последней компании я запомнил только проливные дожди, непролазные джунгли, треклятых змей и вкус конины, но прочитали бы вы мемуары Кэмпбелла! Полуночное солнце, Южный крест, Тавой и Мёджи и берег Тенассерима! Тьфу.

— Ты законченный циник, Селентайн, — вынес приговор Флинну Клэверинг.

— Господи, да я просто правдив! — возмутился полковник.

В этой болтовне Черити неожиданно выделила странное обращение Селентайна Флинна к мисс Клэверинг. Сэломи? Это было несколько фамильярно, впрочем, они знакомы много лет. И всё же…

Тут Черити заметила нечто весьма странное и невольно напряглась: вдали, за музыкантами, на оттоманке сидели её дядюшка, сэр Тимоти, и Вирджиния. У Черити сжалось сердце: оба были бледны и напряжены. Мистеру Хейвуду хватало светскости скрывать огорчение: лицо его было каменным. Им нужно было продержаться ещё полчаса до окончания вечера и спокойно удалиться, делая вид, что ничего особенного не случилось. Это было единственным спасением.

Но тут, едва сэр Тимоти отошёл к столу, где серебрились бокалы с малиновой водой для дам, мимо оттоманки прошла, обмахиваясь веером, мисс Кассиди. Черити поняла, что она что-то сказала Вирджинии, причём, достаточно ядовитое. Вирджиния, чьи нервы были на пределе, вскочила и кинулась на соперницу.

Послышался звук пощёчины, громкий крик, к ним с разных сторон кинулись Филип Кассиди, Винсент Хейвуд, сэр Тимоти и леди Дороти. Сэра Тимоти нечаянно толкнул мистер Арбетнот, тоже подбежавший на крики, малиновая вода выплеснулась на дамские платья и на ковёр, зазвенели разбившиеся бокалы, в итоге разъярённая Вирджиния вцепилась в волосы Сесили, и обе девицы свились в жуткий визжащий комок и покатились по ковру. Впрочем, у Сесили хватило ума упасть в обморок. Или ловко притвориться.

Черити онемела.

Музыканты тоже резко смолкли, прервав исполнение на высокой тоскливой ноте. Черити беспомощно обернулась на кузена Флинна, невесть почему рассчитывая, что он вмешается и наведёт порядок. Однако Селентайн спокойно смотрел на скандальную потасовку, при этом имел наглость обмахиваться веером мисс Клэверинг.

Мисс Сэломи, впрочем, тут же отобрала у него опахало, а его сиятельство с тоскливой миной крутил в руках свой портсигар и явно хотел закурить. Подошедшая к ним леди Рэнделл вынула театральный лорнет, которым пользовалась на спектакле, приложила его к глазам, несколько секунд с некоторым интересом наблюдала за попытками сэра Тимоти и Филипа разнять девиц, потом со вздохом констатировала очевидное:

— Пропал ковёр.

Безобразная сцена длилась, Вирджиния никак не могла успокоиться, она что-то кричала, норовила вырваться из рук отца и братьев, а умная Сесили неподвижно лежала на залитом малиновой водой ковре как несчастная жертва глупых роковых страстей.

Филип поднял сестру, к ним подбежала леди Изабелл с нюхательной солью, девица якобы пришла в себя, но продолжала озирать окружавшую их толпу с видом агнца, отбитого от когтей серого волка. Черити невольно улыбнулась. Она не любила мисс Кассиди, но сейчас не могла не признать, что та выбрала абсолютно правильную линию поведения. Что до Вирджинии, то подобное неумение владеть собой могло привести к весьма печальным последствиям.