Вино красное, ветер сильный
Шрифт:
Я иду прочь.
– Всё равно, всё равно, всё равно, – повторяю я себе.
Ира сидит, не обращая внимания на происходящее, глядя на огонь, и повторяет:
– В Москву, в Москву, работать…
Я бегу по тёмным улицам пригородного района. Лишь бы убежать подальше от них. Долго кружу средь деревьев и детских качелей. Запутываюсь в ветвях ивняка и сумрачных тропинках.
***
Ночь. Остановка. Последняя. Сижу и звоню в «такси». А такси нет. "В Панковке ни одной машинки" отвечает диспетчер. Ко мне подходит хилый прокуренный мужик лет сорока пяти. Тихо до одури и комары. Садится поодаль
– Чего ты тут сидишь? Тут опасно. Это ж Панковка. Пошли ко мне. У меня вон в том доме квартира трёхкомнатная. Чаю попьёшь.
– Спасибо, я такси жду.
– Какое такси? Такси не приедет. Пошли. Хоть помоешься.
Я оглядываю себя. Расправляю белую юбку.
– Да я, вроде, не грязная…
– Ну…чаю попьёшь. Поешь. Я тебя не трону. Мне в командировку утром. Не спится. У меня квартира трёхкомнатная.
У меня звонит телефон. Это Славик ищет меня. Любит же.
– Где ты? – кричит Славик в трубку, – дурочка, не плач, не правда, не брал я, не брал!
Я и не плачу. Или плачу? На самом деле я плачу всё время.
– Скажи, где ты? – кричит Славик.
Мужик тихонько подсаживается ближе на скамейку и всё теребит свои заученные фразы:
– Пойдём ко мне…у меня квартира трёхкомнатная… поешь…в командировку…не трону…
Наверное, принял меня за проститутку. Я тихо говорю Славику (наверное, всё же хочу, чтоб он пришёл):
– Я на остановке…
Славик кричит мне в ухо:
– Я сейчас приду! Сиди там! Никуда!
Я не успеваю опомниться, как Славик и Федя набрасываются на мужика из-за угла остановки и бьют его, маленького, щуплого, бьют нещадно по лицу, по животу, бьют руками, ногами, и глаза их горят. Только что Федя был пьян, уныл и подавлен кучей своих болезней и полным провалом всей своей жизни. А теперь его глаза блестят неистово. Он живёт. Он сильный. Он смелый. Он вспомнил, как когда-то в Магадане он был «большим» человеком, у него была «тачка» и «бабки», и его боялись, на самом деле боялись. С азартом он лупит мужичка по чём ни попадя.
Позже, когда Федя сидит на скамейке остановки рядом со мной и радостно посмеивается, а Славик, сотрясаясь всем телом от переживаний, курит стоя к нам спиной, обхватив себя ручищами, чтобы не выпрыгнуть из себя самого, несчастный мужик держится за нос и всё не уходит, он тоже зависит от нас. Он всё стоит тут же и приговаривает, даже будто бы и радостно:
– Ребята, вы мне нос сломали, а мне завтра в командировку, в контору заходить, бумаги получать…как я пойду с такой рожей…эхэхэхэ…
– Скажи спасибо, что жив остался, – буркает Славик, – я за эту девушку – убью! Понял?!
А мужик всё не уходит. Лезет к нам. Ему нужно поговорить.
– Дак…ведь я ж ничего, вижу, сидит, одна, ночь, а у меня квартира…трёхкомнатная…
– Заткнись! – рявкает Славик.
– Надо ехать, – говорит Федя, – только у нас сто рублей всего, – это он говорит мне.
– Да-да, – поддакивает мужичишка со сломанным носом, – вызывайте таксопарк, мой вам совет, они самые дешёвые…
Пока мы ждём машину такси, мужик всё стоит с нами, держась рукой за нос и приговаривая. На горизонте за остановкой уже бледнеет рассвет. Дорога уходит вдаль за горизонт. Дальше лес, поля, над ними гуляет ночной туман. Холодит и будоражит. Внушает вековечные мысли.
Приезжает такси. Одиноко стоит на бледной
асфальтовой дороге. Ночная тьма сменяется смытыми красками предрассвета. И где-то горит костёр. И где-то пар над тёмной водой. Природа вечна. А мы садимся в такси. Мы с Федей на заднее сиденье, а Славик рядом с водителем. Я бросаю последний взгляд на эту ночь.Мы уезжаем. А он остаётся один. Смотрит нам вслед, стоя посреди дороги.
В такси Федя всю дорогу, не умолкая, говорит с водителем, он убеждает того, что иномарки гораздо лучше отечественных машин.
– Вот скажи, мужик, какие машины лучше; наши или иномарки? А? Ну, скажи?
Мужик молчит. Рулит.
– А я тебе скажу – иномарки лучше, особенно «японки». Так ведь, Славик?
– Так-так…– бубнит Славик.
– А ты, мужик, я тебе советую, ты машину смени, возьми себе «японочку», она и бензина меньше сосёт и не ломается на каждом шагу, как наши…
Мужик хмуро кивает. А Федя так и лезет к нему с заднего сиденья.
– И запчасти на «японку» легко достать!
Федя в диком азарте. Вспомнил свою иномарку, магаданскую. Да…
Славик не слушает нас. Смотрит хмуро в окно и желваки гуляют у него на скулах. И у него, неотёсанного, запутавшегося, спивающегося пацана есть душа, и душа эта болит, по своему, но не меньше чем у тех, кому природа дала больше ума и тонкости вкуса.
– Ну что, ты с нами? – не глядя на меня, спрашивает Славик, когда машина останавливается неподалёку от их дома, в сонном спальном районе.
– Куда? К твоей Надьке? – спрашиваю я.
– А она права! – весело говорит Федя.
– Почему к Надьке? Вон – к Федьке!
– Да-да! – говорит Федя, – пойдём! Моей точно дома нет! Она где-нибудь трахается с таксистами! А придёт – я её выставлю! Сегодня точно выставлю!
У меня совсем не осталось сил и воли. Мне не хочется думать. И я иду с ними. Я выхожу из такси. На рассветную свежую улицу. Как славно, когда на рассвете «поливальная» машина прибьёт пыль.
Мы проходим через заросший травой двор, ноги холодит роса, заходим в дверку, оказываемся в затхлом помещении с полуразрушенными ступенями. Поднимаемся вверх.
– Моей точно нет, трахается где-то с таксистами, – повторяет Федя.
Длинный коридор, заставленный всякой утварью. Слева, справа двери. Федя открывает одну из них ключом.
– Проходите!
Заглядывает в комнату. Рыскает взглядом по углам.
– И правда нет…– растерянно бубнит он.
Федя подавлен.
Жилище Федино вполне себе благородно; большой аквариум, в котором вяло плавают рыбки, большой диван, старый, но рабочий компьютер. На трюмо стоят многочисленные баночки с косметикой и духами. Признак женщины. Я не удерживаюсь, чтобы не потрогать их. Нюхаю духи. Разглядываю баночки. Присев на корточки у трюмо.
Федька обессилен сегодняшним днём. Он, свернувшись калачиком, быстро засыпает в уголку огромного дивана. Только бубнит уже в полусне «Выставлю… Пусть только придёт – сразу выставлю….»
Я и Славик сидим друг напротив друга. За окном зеленеет рассвет.
– Убью его, твоего Сашеньку! – говорит Славик и сжимает кулаки, – зачем он влез? А ты? На что ты повелась!? Пришёл такой хуй, на гитарке потренькал, ты и побежала за ним. На гитарку повелась…– сокрушается Славик, – я, между прочим, тоже на гитаре играть умею!