Винсе

Очнувшись, Няша тут же попыталась вырваться. Натянувшись, цепи звякнули, привлекая внимание стражников, совершавших обход. Один из воинов тут же прильнул к решётке, хищно облизнувшись. Второй, положив руку ему на плечо, посоветовал:

— Оставь девку, она Линдру глаз выдавила.

— А он пусть больше глаза раззяпливает где не попади.

— Оксир! — позвал второй, пока его товарищ не обращая ни на что внимания, закопошился в замке.

Няша забилась в кандалах, надеясь подобно тому, как это делал колдун, высвободить хотя бы одну руку, но браслеты из руню только впивались в запястья и лодыжки, сдирая кожу.

Оксар рывком распахнул дверь, поигрывая боевым ножом, подошёл к воительнице, попытавшейся в страхе отползти, как если бы она по прежнему оставалась дешёвой рабыней, позабыв все те ходы скитаний. По щеке её стекла одинокая горячая слеза, а губы прошептали имя единственного, кто за всё время отнёсся к ней как к кевелу, не инструменту для достижения цели, ни одичалому зверю, ни вещи. Он мог бы защитить, если бы только оказался здесь…

Стражник, надрезав ремни, сорвал с неё пластинчатый доспех, распорол куртку, прорвал рубаху, приставив клинок к горлу, рывком сорвал кожаные штаны и портки. Прикусив губу, Няша, изображая покорность, расставила ноги, позволяя войти. Оксах, отложив нож, принялся за шнуровку своих штанов, победно скалясь.

Он потерял бдительность, возомнил себя уже овладевшим телом воительницы, потому склонился, над ней, прикусив мочку уха, скользнув языком по ободку во внутрь ушной раковины, собрался уже шепнуть: «Чего же ты раньше противилась, шлюха?», но не успел. Выгнувшись, Няша впилась в горло несостоявшегося насильника, вырвав из его глотки шмат мяса. Сплюнув кусок плоти, Няша облизнула с губ кровь, солоноватую на вкус и с отвратительно, до тошнотворного сладковатым запахом. Глаза Оксара ошеломлённо распахнулись, брови поползли на лоб. Издав булькающий хрип стражник завалился к ногам воительницы, захлёбываясь собственной кровью.

Только когда Оксар наконец затих, второй стражник обратил на него внимание, аккуратно приотворил дверь камеры, проговорив, глядя в глаза Няши, с лицом залитым липкой кровью, уже начавшей подсыхать и отшелушиваться:

— Я тебе не враг. Я просто исполняю свою работу. Позволь забрать тело.

Няша кивнула, не сводя со стражника пристального взгляда. Оттащив тело Оксара, в смертельной агонии разодравшего ногтями горло, умудрившегося перед смертью ещё и обгадиться, испортив такие хорошие штаны, он мысленно отметил: «А баба и правда хуже дикого зверя. А ведь поговаривали, что с колдуном она была обычной девкой. Как только чужеземец умудрился приручить её?»

* * *

Корэр очнулся от удара в живот. Он бы скрючился от боли, но скованные руки не позволили, удалось лишь немного склониться вперёд и опустить голову на грудь. Левый глаз всё никак не удавалось открыть, перед ним царила тьма, правый же способен был различить лишь странные, причудливо искажавшиеся образы. Тело отказывалось подчиняться, даже попытка сомкнуть челюсти не дала никакого результата, из уголка губ всё так же продолжила стекать слюна, смешавшаяся с кровью, ужасно раздражавшая, не дававшая сосредоточиться хоть на чём-нибудь ещё.

Ноюрн, вцепившись в голубоватую чёлку арии, разочарованно хмыкнул:

— Похоже рассудок покину его. Следовало припасти корни напоследок.

— Он продержался достаточно долго, — опасливо проговорил слуга, подававший клеймо, — прошлые ведь после этого сразу отправлялись к праотцам, а этот ещё в нашем мире.

— Ты прав… — спокойно, что крайне удивило слугу, проговорил Ноюрн. — Быть может есть шанс, что очухается. Посмотрим ещё. Распорядись, чтобы чтобы его в подвалы бросили, а через пару уров пусть приведут женщину. Она хоть ещё жива?

— Д-да, — ответил слуга, испуганно отводя взгляд. Но вчера она оставила Линдра без глаза, а Оксару перегрызла глотку.

Ноюрн бросил на слугу гневный взгляд, тот уже приготовился прикрыться от удара, но хозяин сорвался на пленнике, вонзив тому в запястье нож, подвернувшийся под руку.

— Кретины, — рявкнул Ноюрн. — Какого бога, всё, что связано с Янем несет мне одно разорение. Паршивец и как подох умудряется мне подгадить! Линдра гони в зашей, без компенсаций — сам виноват. Бабу завтра ко мне, продадим её на арену, нужно только грибами обкормить. Колдуна посадить под замок, — продолжая что-то ворчать, Ноюрн вышел прочь, гневно хлопнув дверью.

Сознание Коррэра отчаянно металось в не подконтрольном теле. Вздохнув, слуга рывком вытащил ножи, принявшись расковывать пленника. Вот только вытащить из пола штырь, приковавший стопу колдуна слуге не удалось, потому он просто пинком по голени разорвал остатки уцелевшего каркаса, оторвав всё, что было ниже штыря. Перебросив лёгкого, невысокого колдуна через плечо, словно бы тот был неживой тушей, слуга без опаски потащил его в подземелья. Ему показалось забавным то, что пленники, так хватавшиеся до этого друг за друга, теперь смогут видеть друг друга, но не более. Потому слуга бросил Корэра в камеру напротив Няши, не став надевать на него кандалы, только лишь замкнув решетчатую дверь. Ведь что мог сделать лишившийся разума одноногий мальчишка? А дикой бабе буде полезно посмотреть на то, как легко сломался её дружок.

Когда шаги стражника стихли, Няша, до этого тупо уставившаяся в стену, изображавшая полное равнодушнее к происходящему вокруг, подобралась, шепнув:

— Ты как?

Корэр в ответ промычал что-то нечленораздельное, с трудом приподнявшись на локте более целой левой руки. Продержаться он смог не долго, тут же вновь распластавшись на холодном каменном полу.

— Сдаёшься? — рявкнула воительница. — Прирежу!

— Заткнись, — наконец сумел прохрипеть Корэр, отключившись.

В последний момент он вспомнил, как замедлял токи крови в организме, а после забыл восстановить их скорость. В этот раз ария наоборот попытался ускорить потоки, надеясь, что организм так сможет быстрее переработать отраву.

* * *

Каждое новое пробуждение оказывалось мучительнее предыдущего. И каждый раз Корэр со страданием задавал себе вопрос: «Куда уже может быть хуже?», а жестокая насмешница Судьба показывала ответ…

В сравнении с Ноюрном Экор был милейшим созданием, и вообще, заботливым и любящим братом. Хотя, в отличии от одноглазого, Дурманщику не хватало изобретательности, явно ведь привык полагаться только на туманящие рассудок яды, ими ломая и волю и тело. Эта скудность методов не могла не радовать Корэра.

Рано поганец списал арию со счетов, посчитав спятившим. Хотя, в появившемся шансе была и доля везения, ведь Корэр совершенно случайно не успел ускорить работу фэтэ, всё же Судьба жестока но справедлива.

Корэр думал.

Наконец-то его оставили в покое и пусть всё тело невыносимо ныло, не было сил пошевелить ни рукой, ни ногой. Мысли его были свободны.

Ария, ослабший и измученный, распластался по холодному каменном полу, кровь, уже не способная впитываться в ткань, растекалась по щелям в камнях. Тем временем мысль стремилась вдаль.