Виргинцы (книга 1)

– Тогда почему мы называем ее жалкой грешницей?

– Потому что все мы - жалкие грешники, милочка.

– Как, и папонька тоже? Вы ведь не думаете этого!
– воскликнула мисс Эстер, и миссис Ламберт лишь с трудом удержалась от того, чтобы согласиться с ней.

– А что вы велели Джону передать черному слуге мистера Уорингтона?

И маменька не без смущения призналась, что в свертке была бутылка домашней настойки и пирог, который по ее приказу испекла Бетти.

– Право же, милочки, он мне стал почти как сын, а вы знаете, что наши мальчики всегда рады взять с собой в школу или в колледж такой пирожок.

^TГлава XXIV^U

Из Окхерста в Танбридж

Миссис Ламберт махала белоснежным платочком вслед всадникам и вместе с дочками смотрела, как те неторопливо проехали первые сотни ярдов своего пути и исчезли за поворотом дороги, где росло несколько деревьев. Сколько раз добрая женщина видела, как за этой купой лип скрывались из вида самые дорогие ей люди! Муж, отправлявшийся навстречу битвам и опасностям, сыновья, уезжавшие в школу, - каждый в свой черед исчезал за этими зелеными деревьями, чтобы с соизволения небес вернуться в назначенный срок и принести любящей маленькой семье радость и счастье. Не говоря уж о женской природе вообще (а она, разумеется, много этому содействует), досуг и созерцательная жизнь, которую ведут у домашнего очага наши женщины, взращивают в их душах нежность и верность. Когда мужья, братья и сыновья уезжают, в распоряжении женщин остается весь день, чтобы думать о них, и о следующем дне, и о следующем, когда обязательно придет письмо, - и так без конца. Можно подняться в опустевшую спальню, где еще вчера спал ее сын и постель хранит отпечаток его саквояжа. В передней на стене висит его хлыстик, в углу стоят удочка и корзинка для рыбы - немые свидетели быстро промчавшихся радостей. За обедом на десерт подают вишневый пирог, половину которого, несмотря на свою печаль, скушал перед отъездом наш дорогой мальчик в обществе двух плачущих сестренок. Когда читается вечерняя молитва, звонкий голос нашего школьника уже не присоединяется к ней в положенных местах. Наступает полночь, принося с собой нерушимую тишину, а любящая мать лежит без сна и думает о своем птенце, выпорхнувшем из родимого гнезда. Занимается заря, дом и каникулы остались в прошлом, и вновь его ждут тяжкие труды. Вот почему эти шелестящие липы были как бы ширмой, загораживающей широкий мир от наших окхерстских знакомок. Добросердечная миссис Ламберт всегда становилась молчаливой и задумчивой, если случайно оказывалась вблизи этих деревьев, гуляя с дочерьми в отсутствие мужа и сыновей. Она говаривала, что хотела бы вырезать их имена на серебристо-серых стволах, связав их "узлом любящих сердец", согласно тогдашнему милому обычаю, а мисс Тео, сочинявшая весьма изящные стихи, написала об этих деревьях элегию, которую восхищенная мать не замедлила послать в какой-то альманах.

– Теперь нас из дома уже не видно, - взмахнув на прощанье шляпой, сказал полковник Ламберт, когда он и его молодой спутник проехали мимо вышеупомянутых лип.
– Я знаю, моя жена не отойдет от окна, пока мы не минуем этот поворот. Надеюсь, вы не в последний раз видите эти деревья и наш дом, мистер Уорингтон. А если тогда вернутся и мальчики, вы, наверное, проведете время повеселее.

– Я и так был совершенно счастлив в вашем доме, сэр, - ответил мистер Уорингтон.
– Не сочтите за дерзость, если я скажу, что у меня такое чувство, будто я расстаюсь с давними и дорогими друзьями.

– У моего друга, в чьем доме мы будем сегодня ужинать, есть сын, также старинный друг нашей семьи, и моя жена, неисправимая сваха, мечтала устроить брак между ним и одной из наших дочек, только полковник взял да и влюбился в совсем постороннюю девицу.

– A!
– заметил со вздохом мистер Уорингтон.

– Не он первый, не он последний. Были храбрые воины и до Агамемнона.

– Прошу прощения, сэр. Этого джентльмена зовут Аг... Ага... я не совсем расслышал, - смиренно осведомился юный спутник мистера Ламберта.

– Нет. Его зовут Джеймс Вулф, - с улыбкой ответил полковник.
– Он еще очень молод. Во всяком случае, ему совсем недавно исполнилось тридцать. Он самый молодой подполковник в нашей армии, если, конечно, исключить отпрысков знатных фамилий, которые получают повышения в чинах быстрее нас, простых смертных.

– Ну, разумеется, - ответил его юный спутник, чьи взгляды на права и привилегии знати были самыми колониальными.

– И я видел, как он отдавал распоряжения капитанам, - и очень храбрым ветеранам к тому же, - которые были старше его лет на тридцать, но не имели его заслуг и не сделали такой карьеры. Однако никто ему не завидует, потому что почти все мы готовы признать его превосходство. Его любят все солдаты в нашем полку, а он знает имя каждого из них. Он не только прекрасный офицер, но и очень образованный человек и знает много языков.

– Ах, сэр!
– сказал Гарри Уорингтон со смиренным вздохом.
– Я чувствую, что потратил свои молодые годы без толку и приехал в Англию жалким невеждой. Будь жив, мой дорогой брат, он с большей честью сумел бы представить здесь нашу семью, да и нашу колонию тоже. Джордж был очень образован. Джордж был музыкантом. Джордж разговаривал с самыми учеными людьми у нас дома, как с равными, и думаю, что и здесь он не ударил бы в грязь лицом. Вы знаете, сэр, я рад, что приехал на родину, а главное, познакомился с вами, хотя бы потому, что понял, какой я невежественный человек.

– Если вы действительно это поняли, то уже многому научились, - сказал полковник с улыбкой.

– Дома, и особенно в последнее время, с тех пор как мы потеряли моего дорогого брата, я воображал о себе невесть что, а все кругом, без сомнения, мне льстили. Теперь я поумнел... то есть, надеюсь, что поумнел, хотя, возможно, это вовсе не так, а просто я опять хвастаю. Видите ли, сэр, у нас в колонии джентльмены мало в чем осведомлены, кроме собак, лошадей, пари да азартных игр. Вот если бы я в книгах разбирался так же хорошо, как во всем этом.

– Ну, лошади и собаки по-своему тоже прекрасные книги, и благодаря им мы узнаем немало истин. У некоторых людей нет склонности к учености, но их необразованность не мешает им быть достойными гражданами своего отечества и джентльменами. Да кто мы все такие, чтобы быть особенно учеными ц мудрыми или занимать в мире первое место? Его королевское высочество главнокомандующий, Мартин Ламберт - полковник, а Джек Хаит, который трусит позади нас, был солдатом, а теперь он - честный и достойный грум. Пока мы все, каждый на своем месте, стараемся как можно лучше выполнять свои обязанности, то не имеет никакого значения, высоко это место или низко. Да и как мы можем знать, что высоко, а что низко? И скребница Джека, и мои эполеты, и жезл его высочества могут оказаться в конце концов равными между собой. Когда я вступал в жизнь, et militavi non sine {Воевал не без (лат.).} - неважно чего, - я грезил славой а почестями, а теперь я думаю только о своем долге и о тех, с кем мы расстались час назад. Пришпорим-ка лошадей, иначе мы доберемся до Уэстерема только к ночи.

В Уэстереме наших двух друзей приветливо встретили величественная хозяйка дома, ее супруг, старый ветеран, прекрасно помнивший все события сорокапятилетней давности, когда он начинал службу, и сын этой четы, подполковник полка Кингсли, расквартированного тогда в Мейдстоне, откуда он приехал навестить родителей. Гарри с некоторым любопытством поглядел на этого офицера, который, несмотря на свою молодость, участвовал в стольких кампаниях и пользовался столь высокой репутацией. Его никак нельзя было назвать красивым. Он был очень худощав и бледен, рыжеволос и скуласт. Однако его искренняя учтивость со старшими, сердечность с друзьями и живость его разговора скоро заставляли забыть про его некрасивое лицо, а некоторым оно даже начинало казаться прекрасным.

Мистер Уорингтон едет в Танбридж? Их Джеймс составит ему компанию, сказала за ужином хозяйка дома и что-то шепнула полковнику Ламберту, который лукаво улыбнулся и многозначительно подмигнул. Затем полковник попросил вина и предложил выпить за здоровье мисс Лоутер.

– От всего сердца, - пылко воскликнул полковник Джеймс и осушил бокал до последней капли. Маменька же шепнула своему старому другу, что Джеймс и упомянутая девица намерены сочетаться браком и что она происходит из знаменитого на севере Англии рода Лоутеров.

– Да будь она хоть дочерью Карла Великого, - воскликнул полковник Ламберт, - все равно такая невеста не была бы слишком хороша для Джеймса Вулфа и для сына его матери!

– Если бы мистер Ламберт был с ней знаком, он не сказал бы этого, объявил молодой полковник.

– О, конечно! Она - бесценная жемчужина, а ты - полное ничтожество, вскричала его мать.
– Нет, я согласна с полковником Ламбертом, и принеси она тебе в приданое хоть весь Камберленд, я бы сказала, что Джеймс меньшего и не заслуживает. Вот так они все, мистер Уорингтон. Мы выхаживаем наших детей от лихорадок, кори, коклюша и оспы, мы отпускаем их в армию и по ночам не смыкаем глаз от страшных мыслей, мы горюем в разлуке с ними, а они приезжают домой на неделю-две в год или, может быть, раз в десять лет, чтобы после всех наших забот и тревог вдруг появилась девушка с красивыми глазами и наш мальчик покинул нас навсегда и даже не вспоминал про нас.