Вирус бессмертия

Услышав незнакомое слово, сторож забеспокоился еще больше и торопливо покинул помещение, вежливо прикрыв дверь.

Богдан поднял трубку и несколько раз ударил по рычагу.

– Барышня? Это Дроздов из Комиссариата внутренних дел. Дайте мне главного технолога фабрики «Красная Роза». Алло! «Красная Роза»? Секретарь замнаркома беспокоит. У нас на «Красном текстильщике» спад по покраске шелка, а у вас полный порядок. Я послал к вам их технолога, так что будьте любезны поделитесь опытом. Фамилию запишите: Богдан Петрович Громов. Да.

Положив трубку, Богдан вышел за дверь и незаметно влился в толпу, медленно текущую в двери проходной. Остановившись у турникета, он обратился к одной из двух охранниц, собиравших пропуска:

– Доброе утро, девушки! С Новым годом вас, красавицы! – весело обратился Богдан к работницам. – Меня к вам послали по обмену опытом. По указанию замнаркома я должен встретиться с вашим главным технологом. Богдан Петрович Громов мое имя, я главный технолог с фабрики «Красный текстильщик», что у Крымского моста.

Грузная охранница несколько раз провернула ручку телефона, но на другом конце не ответили.

– Люба, – обратилась она к напарнице. – Отведи товарища к Клавдии Ивановне, она только что звонила, предупреждала. Я за тебя постою. Проходите.

Богдан поблагодарил и прошел через турникет за Любой. Они поднялись по лестнице на второй этаж, где грохотали станками цеха.

– Вон туда! – стараясь перекричать стук механизмов, охранница показала на дальнюю дверь. – Там у нас технолог. Зовут Клавдия Ивановна.

– Спасибо! – крикнул Богдан и шагнул в указанном направлении.

Женщины-станочницы, увидев хорошо одетого незнакомца, поглядывали на него, сдержанно улыбались и украдкой перемигивались. Богдан постучал в дверь.

– Войдите! – раздался голос женщины, привыкшей перекрикивать шум.

Богдан шагнул через порог.

– Вам насчет меня звонили из наркомата? – спросил он сидящую за столом женщину.

У нее был цепкий взгляд и рассчитанные движения, выдающие годы работы с узелками и тонкими нитями. Богдан собрался – с такой собеседницей можно запросто проколоться. Хотя не тому, кто бродит по земле уже пять тысяч лет.

– Да, – ответила она. – О вас звонили десять минут назад. Присаживайтесь. Какие будут вопросы?

– Нам привезли образец вашей продукции, – начал Богдан. – К сожалению, сегодня такой день, что у меня не было возможности его захватить. Шелковый платок с клинописью.

– Понятно, – недовольно вздохнула Клавдия. – Значит, в наркомате уже пронюхали про новый способ покраски? Хитры же вы, товарищи, на готовенькое. Только получишь выигрыш в производстве, сразу хап-хап!

– Мы не собираемся ничего хапать, – улыбнулся Богдан. – Ваша придумка за вами и останется.

– А почему тогда не могли зайти по-человечески, без этих тычков сверху?

– Это очень долгая, запутанная история, – вздохнул Богдан. – И связана она вовсе не с технологией покраски.

– С чем же тогда? – удивилась женщина.

– С самим узором, – глядя ей в глаза, ответил Богдан. – Способ нанесения мы придумали не хуже вашего, но вот с узорами проблема. Банальщину гонят наши художники. Цветочки-лютики. А ваши клинышки пользуются повышенным спросом.

– Понятно, – смягчилась Клавдия.

– То есть мы не собираемся соревноваться с вами в объемах производства, но мы хотели бы удовлетворить спрос на эту расцветку. Один в один делать не хочется, а вот что бы такое на эту тему новенькое завернуть! Могу я поговорить с художницей, которая это придумала?

– Можете, конечно, – Клавдия пожала плечами. – Пойдемте в мастерскую.

У Богдана быстрее забилось сердце.

Шамхат. Он знал, что нельзя раскисать, нельзя торопиться, но ноги помимо воли двигались быстрее. Когда-то точно так же он гнал коня к воротам Севильи.

Клавдия провела его через цех, а потом на третий этаж по лестнице. Там было значительно тише – гул станков доносился через перекрытия, как сквозь вату. Пахло краской, мерно шелестели спрятанные в вытяжной трубе вентиляторы. Пройдя по коридору, технолог толкнула широкую двустворчатую дверь и пригласила Богдана в мастерскую, заваленную рулонами и обрезками тканей, ватманом, кистями, баночками, рейками. Над всем этим, согнувшись в три погибели, трудились две молодые женщины. Они по-комсомольски бодро поздоровались с вошедшими.

– Здравствуйте, товарищи художницы! – приветствовал работниц Богдан.

– Полина и Лидочка, – представила их Клавдия. – А это товарищ Громов, Богдан Петрович, мой коллега с «Текстильщика». По обмену опытом. Побеседуйте с ним, а мне еще надо заполнить три реестра за прошлый год.

Сердце Богдана остановилось и ухнуло в черную яму. Нехорошее предчувствие заворочалось в душе. Что это за девчушки? Где Шамхат? Неужели?..

Богдан стиснул кулаки, но ничем не выдал беспокойства – научился за пять тысяч лет.

Клавдия попрощалась и скрылась в коридоре, оставив Богдана наедине с художницами.

– Ну что, девушки! – произнес он. – Подскажите, кому из вас пришла идея узора с клинописью? Знаете, что он пользуется повышенным спросом у трудящихся?

– А что, премию за это дадут? – усмехнулась Полина, нервно поправляя косынку. – Ну, я придумала…

– Мне бы хотелось узнать, что вас навело на эту мысль.

– Ну… Были такие люди в древности, назывались шумирами, кажется, – без особой охоты пояснила она. – Это они писали такими закорючками. Ну, я и подумала, что надо пробуждать в трудящихся тягу к познанию истории.

– О! – улыбнулся Богдан, хотя сердце у него сжалось еще сильнее. – Именно такая идея нам и была нужна. Надо выпустить серию узоров! Древнеегипетское письмо, древнееврейское, древнеперсидское… Великолепно! А откуда вы взяли сами знаки?

– Мы, знаете, застилаем пол бумагами, чтоб не заляпать, – ответила Полина, краснея. – Газеты используем, листы из журналов. Вот мне и попался лист, где про этих шумиров было написано и были нарисованы знаки из ихнего письма.

«Вряд ли она сама придумала это вранье, – подумал Богдан. – Кто-то научил ее, как именно говорить».