Високосный год: Повести
Шрифт:
Такие зыбкие мечты рождались в бедовой головушке студентки-заочницы техникума и совхозной доярки Софьи Прихожаевой. Но прежде надо развестись с мужем, и она подала заявление в загс. Требовалось согласие Федора, и Софья, скрепя сердце, напомнила ему об этом. Он вскоре прислал заявление.
Когда было назначено рассмотрение дела, приехал Федор, и не один, а с молоденькой, почти совсем юной девушкой. У нее были большие серые глаза, рослая фигура Он привез ее, видимо, как будущую невесту, в пику Софье, и остановился у знакомого тракториста в нижнем конце Борка. Софья подумала про его девушку: «Хороша телочка, но обманет и ее, разведется. Это у него в крови. Поживет и убежит».
Суд состоялся в Чеканове, брак был расторгнут.
Никого, решительно никого не было, на ком бы она могла сосредоточить свое внимание. Трофим Спицын не в счет, хотя и разъезжает теперь на своих пожарного цвета «Жигулях», пуская всем пыль в глаза.
И вот однажды, идя утром на ферму, она встретилась на узких мосточках с Лисицыным. Он поздоровался и, уступая ей дорогу, сошел с мосточков. На ногах у него были ботинки, а на земле блестела неглубокая лужица, и он стоял в этой лужице, пропуская ее. На какой-то миг взгляды их встретились. Софья вспыхнула, залилась румянцем и, опустив голову, поспешила уйти. Лисицын шагнул из лужицы на мостки, посмотрел ей вслед, — обычная мужская привычка, — и пошел в неопределенном раздумье, в предчувствии чего-то волнующего…
Придя к себе в контору, он сел за стол и задумался, дымя сигаретой. Перед глазами почему-то все стояла Софья.
Он припомнил, как тогда, на скамейке, она, будучи под хмельком развязной и грубоватой, заложила ногу на ногу, обнажив голую коленку. И потом еще вспомнил, как на пастбище она стояла перед ним смущенная и виноватая и извинялась. И еще пришло ему на память, как он подписывал ей бумаги для поступления в техникум, чувствуя на себе ее пристальный взгляд.
Лисицын очнулся от этих мыслей и, погасив окурок, сказал себе: «А, ерунда! Лезет в башку черт знает что!» Он стал звонить управляющим отделениями, выяснять, весь ли семенной картофель хорошо заложили на зимнее хранение.
Лиза уже ходила вразвалочку, скоро она родит ему сына. Он так хотел, чтобы родился сын, мужик! Степан Артемьевич теперь особенно сильно любил жену и оберегал ее от всяких невзгод и волнений. Но почему эта доярочка вдруг втемяшилась ему в голову? «Нет, ничего такого тут не может быть. Чепуха все! — отгонял он от себя посторонние мысли. — Но какая она аккуратная, стройненькая… Фигурка у нее, можно сказать, идеальная. Не то что нынешние долговязые современные девицы, Ростик средний… И ходит так быстро и легко… Муж у нее опять удрал. Кажется, развелись они. Пропадает хорошая женщина. А может, вовсе не пропадает. Ну да, такая не пропадет! Еще молода, познакомится с кем-нибудь, найдет свое счастье…»
Софья сшила себе отличное платье из модной ткани неброского стального цвета. Оно плотно облегало фигуру, подчеркивая все ее достоинства. Это платье она надела, собравшись в клуб на вечер по случаю праздника урожая, который состоялся в совхозе в конце октября.
Из всех отделений приехали на машинах рабочие — веселые, оживленные, принаряженные, они заполнили зал, украшенный по-праздничному. В президиуме сидели, как водится, руководители совхоза и передовики: Гашева, два пожилых тракториста-орденоносца, парторг Новинцев в черной паре, при галстуке в белый горошек. Степан Артемьевич тоже надел выходной модный костюм. Он сделал доклад, подвел итоги летне-осенних работ, называя имена тех, кто проявил себя. Потом вручали премии и грамоты двум дояркам, уходящим на заслуженный отдых — медали «Ветеран труда». На смену им тут же назначили девчат, прибывших из профтехучилища на работу в совхоз. Софье Прихожаевой тоже вручили Почетную грамоту — первый знак внимания за всю ее многотрудную работу на ферме. Она быстро поднялась на сцену, приняла грамоту, поблагодарила. Лисицын, поздравляя ее, пожал ей руку. Ее маленькая рука, утонувшая в широкой
ладони директора, была горячей и чуть-чуть дрожала от волнения. Софья быстро спустилась по ступенькам в зал, стуча каблуками модных туфель по крашеному полу, села на место. Украдкой рассмотрела грамоту и свернула ее в трубочку. Было приятно, что о ней вспомнили.А после молодежь убрала из зала в боковые помещения скамьи, и начались танцы под проигрыватель с большими динамиками. Полилась плавная музыка вальса. Софья стояла в сторонке, глядела, как пары одна за другой выходили в круг, и приметила Лисицына. Он стоял у сцены, а рядом на стуле сидела Лизавета. Директор бы оживлен, улыбался, наклоняясь к жене, что-то говорил ей, она тоже улыбалась. Софью вдруг словно подхватило порывом ветра, она легко выпорхнула из толпы и прошла в другой конец зала, туда, где находились Лисицын и его жена. Подошла, вежливо поздоровалась с Лизой и сказала:
— Степан Артемьевич, позвольте с вами потанцевать? Вы, Елизавета Михайловна, уж не обижайтесь.
Лиза рассмеялась и махнула рукой: «Пусть танцует».
Степан Артемьевич, удивляясь резвости Прихожаевой и чуть поколебавшись, все же вышел в круг. Танцевал он, несмотря на высокий рост и грузноватую фигуру, легко, кружил Софью, словно пушинку, и у нее голова пошла кругом. Оба увлеклись танцем и, когда кончился вальс, стали танцевать другой танец. От Софьи пахло духами. Она знала, что запах фермы — сенца, молока, навозца — въедлив и долго не отстает, потому и не поскупилась на дорогие духи, чтобы отбить такой запах.
Лисицын отметил стойкий аромат, улыбнулся и сказал:
— У вас крепкие духи.
Софья расхохоталась, не обидевшись на этот неуклюжий комплимент Лисицына. Лиза, сидя на стуле, начала беспокоиться, кидая на них внимательные взгляды. Оснований для ревности не было, однако что-то заставило ее насторожиться: не слишком ли супруг увлекся танцами с этой бойкой особой.
Молодые парни, механизаторы из Прохоровки, стоявшие скромно в уголке, многозначительно улыбались и говорили промеж себя: «Гляди, гляди! Сонька «кадрит» директора!» Во баба! Во дает!»
Этот разговор, конечно, кроме парней, никто не слышал.
Танец кончился, Степан Артемьевич, выдерживая этикет, поблагодарил партнершу и, оставив ее в сторонке, вернулся к жене. Софья заметила, что он все-таки обернулся и украдкой глянул на нее…
Она не стала больше их беспокоить и принялась танцевать с борковским парнем, недавно прибывшим из армии. Танцевала с ним не долго, пока не пришла к нему девушка и он, извинившись перед Софьей, не поспешил ей навстречу.
Софья не заметила, что издали за ней внимательно следил Трофим Спицын, глядел на нее не по-доброму, с затаенным желанием…
Вечер прошел весело, и Степан Артемьевич остался им вполне доволен, как и все жители Борка и других деревень. Лиза сказала:
— Почаще надо устраивать такие вечера. Людям нужен отдых.
— Почаще не выйдет, — возразил Степан Артемьевич. — Нельзя превращать жизнь в сплошные увеселения. Работать надо!
— Нельзя, чтобы люди все время проводили на фермах и полях и совсем не развлекались. Кстати, клубная работа у нас не на высоте. Кино и танцы — весь репертуар, ни драмкружка, ни хора. Заведующий клубом — вялый, безынициативный человек.
Степан Артемьевич, возразив ей походя, на самом деле согласился с нею.
Лиза примолкла, села на диван и посмотрела на мужа несколько озабоченно.
— Ну, что загрустила? — приметил муж.
— Знаешь, Степа, эта доярочка… Как ее — Прихожаева? Да, Прихожаева. Она что, развелась с мужем?
— Говорят — развелась. Не везет ей в семейной жизни.
— Будь осмотрительнее. Тебе не к лицу кружиться с такой особой в вихре вальса. Мог бы вежливо и отказаться. Представь себе, что подумают люди: директор напропалую танцует с разведенкой, и она посматривает на него так умильно… Тебе надо оберегать свой авторитет.