Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Двери балкона затворены, однако западное окно, выходящее во двор, приоткрыто. Во дворе тихо, только временами слышится лай.

Элегантная черная кожаная сумка появилась на стуле, отодвинутом к западному окну. Она полуоткрыта. Из нее выглядывают темные очки и край зеленоватого головного платка.

На ближайший стул постепенно падают детали женского туалета: черная юбка с «молнией» на боку, потом красный свитер с застежкой впереди и, наконец, силоновые чулки.

Из соседней комнаты сквозь полуотворенные двери проникает высокий поющий женский голос. Слышны и шаги, вернее, шарканье домашних туфель по полу. Паркет потрескивает в некоторых местах. Хлопают

дверцы шкафа, и тогда пение прекращается.

Снова раздается шум воды, он продолжается некоторое время.

На третьем стуле висит темно-синий костюм. Сквозняк едва шевелит его. Но меньше, чем через пять минут, костюма больше не видно. И с другого стула исчезли все вещи. Оба стула опять придвинуты к столу. А третий стоит как-то косо. Первый стул так и стоит, и черная сумка на нем.

Вода больше не идет, но в комнату из ванной продолжает проникать теплый пар. Он оседает над дверями под потолком, который запотел.

В последних лучах солнца блестит на столе зеленым светом изумруд.

5

Стол без скатерти, но на нем две тарелки. На каждой три тонких ломтя мяса с несколькими каплями уксуса на них. Бутылочка с уксусом поставлена между тарелками рядом с солонкой. Ближе к центру стола меньшая тарелка с нарезанным луком; лук полит уксусом и посыпан солью. На дальнем конце стола между двумя стаканами бутылка минеральной воды «Фатра» — это лечебная щелочно-углекислая вода. По правую сторону тарелки нож, по левую вилка.

На столе нет ни книги под названием «Логика», ни спичек, ни сигарет, ни пепельницы. Все это на письменном столе. Но на самой середине стола, среди тарелок, бутылок и приборов, все же находится браслет, украшенный изумрудом; и кажется, что его металлическая часть посыпана солью.

Стулья в прежнем положении, только тот, на котором до сих пор лежала черная сумка, дальше отодвинут от стола. Сумка вместе с сигаретами, спичками и пепельницей — на письменном столе.

Бутылка от минеральной воды пуста; стаканы стоят рядом с тарелками. И мясо исчезло с тарелок, на них только ножи, вилки и тонкая пленка от мяса.

В солонке остались ямки от ножа.

6

Часы спокойно тикают, каждые полчаса раздается короткий удар, каждый час четыре, пять или другое соответствующее количество ударов. Тиканье не прекращается и во время боя часов; кажется, что в эти моменты они и тикают быстрее, но потом все снова входит в свой ритм.

Солнце только что зашло, но еще светло. В комнате полумрак; предметы, обращенные на запад, светятся красноватым светом. Возможно, потому, что небосвод у самой линии горизонта покраснел.

Вещи, разложенные на столе, остались на своих местах. Изумруд теперь кажется черным. В комнате тихо, но из соседней, где находится зеркало в человеческий рост, слышатся шаги по паркету и тихое пение. Высокий голос спускается до низких нот.

Кроме этих звуков — шагов и пения, — ни с улицы, ни со двора в комнату не проникает ни единого шороха.

7

Часы пробили семь ударов. После того как прозвучало одиннадцать ударов, тиканье становится чаще, потом замедляется. Часы, однако, не останавливаются, секундная стрелка так же обегает циферблат.

Хотя двери в ту комнату, где стоит зеркало в человеческий рост, открыты, оттуда не слышится ни потрескивания паркета, ни пения. Квартира кажется пустой, и неустанное тиканье часов только подтверждает это впечатление.

Полумрак сменился мраком. Предметы утратили красноватый отблеск; только привыкнув, глаз может различить убранство комнаты.

На

столе между тарелками, мисками и бутылками нет больше изумрудного браслета. Его очертания не угадываются нигде в комнате. А с письменного стола исчезли сигареты «Клеопатра» вместе со спичками. Рядом с отточенными карандашами только пепельница.

Окна — восточное и западное — закрыты. Занавески неподвижны, воздух не циркулирует. Все в комнате замерло.

8

На письменном столе зажжена лампа. Круг света захватывает близлежащие предметы: столешницу, книги, чернильницы, карандаши, резиновую подушку, спинку стула. И еще маленькое пятно ковра. Отдаленные предметы продолжают оставаться в темноте, хотя они различимы. Только белый циферблат настенных часов светится ярче, хотя движения секундной стрелки не видно.

9

Сразу же после одиннадцати вечера на стуле снова появляется черная сумка, стул отодвинут, он теперь стоит под острым углом к столу. Красный плюш, обтягивающий сиденье стула, кажется таким же черным, как и сумка.

На стол упал браслет с изумрудом и за ним кольцо. Единственный предмет, новый в этой комнате. Он одного стиля с браслетом и с таким же камнем.

В пепельнице догорает сигарета, и дым почти вертикально поднимается к потолку. Возможно, в точке, где дым встречается с люстрой, он расплывается и рассеивается.

Шум воды в ванне перекрывает тиканье часов. В комнату проникает теплый пар и оседает на потолке, но больше всего над дверями. Из двух стеклянных стаканов на столе поднимается пар. В стаканах ложечки. Запах чая, слишком крепкого и темного, наполняет комнату. Сразу же после прекращения в ванной шума воды раздается звон ложечек о края стаканов.

10

Постель снова разобрана; в полутьме она видна хорошо. Один стул снова прислонен к изножию. На спинке его комбинация и лифчик. На сиденье темные силоновые чулки и пояс.

Сигарета в пепельнице догорела. Дым рассеялся по комнате, но запах остался. Подле пепельницы пачка сигарет, даже приблизительно не напоминающая сигареты «Клеопатра».

После того, как погаснет лампа на письменном столе, заскрипит кровать. Потом — ничем не тревожимая тьма.

— Тебе лучше? — слышится голос.

— Да, сегодня я сделал уже тридцать восемь шагов, — слышится ответ.

Кровать снова скрипнула, потом тишина. Тихое ровное дыхание не может нарушить тиканье часов.

Из книги «Паломничество к неподвижности»

«PUTOVANIE K NEHYBNOSTI», 1967

НЕБЕЗОПАСНЫЙ ГОСПОДИН ДЖОЙНИУС

День.

Я подхожу к калитке и звоню. Звонить второй раз не приходится — сразу же слышу шаги. Ручка поворачивается, дверь открывается. Передо мной высокий худой господин в цилиндре. Он смотрит на меня бледно-голубыми глазами, и нельзя сказать, что он удивлен. У него мечтательный, если не аскетический взгляд, но это может только казаться из-за блеска стекол очков. Господин подергивает мефистофельскую бородку, которая прикрывает выдвинутый вперед подбородок. Я стою достаточно далеко от него и вижу, как он топчется на одном месте в белых теннисных туфлях. Одет он в плащ и старый пуловер. Помятые узкие брюки стянуты сверху ремнем, из-под которого с левой стороны торчит рубаха. Это сплав джентльмена и моряка, только неизвестно, кто превалирует. Это господин Джойниус.

Поделиться с друзьями: