Визитка с того света

– А чем седьмой столик отличается от остальных, что вы его индивидуально упоминаете? – полюбопытствовала я.

– Все тот же VIP-столик. Бориса Станиславовича, – пояснил швейцар.

– Понятно. Продолжайте, – попросила я.

– Ближе к восьми появился вот этот хлыщ, – Григорий тронул фото Проскурина. – Он мне сразу не понравился. Нервный какой-то, дерганый. Сразу в ресторан не пошел. Околачивался поодаль от входа. Потом у него телефон сработал. Он сообщение прочитал и к парадке заспешил. Я дорогу преградил, про фейс-контроль втирать начал. Даже не знаю зачем. Не пустить я его, по сути, не мог. Он и при костюме, и при галстуке. Все чин чином. И не пьяный, и не скандалит. Короче, послал он меня по всем известному адресу и внутрь вошел. А я снова остался двери караулить. Только минут через десять шум из зала услышал. Потом, как будто что-то разбилось. Я удивился. У нас заведение солидное, не какой-то шинок для алкашни, драки, если и бывают, так только когда банкеты заказывают. Вот в этом случае и подраться не грех. А чтобы так, в пустом ресторане, да в будний день, ни разу не было. Я, естественно, с крыльца в ресторан, узнать, кто буянит. И вовремя успел. Гляжу, фрукт ваш схватил за грудки Бориса Станиславовича и трясет что есть мочи. Борис Станиславович сопротивляется, руки мужика расцепить пытается, только ничего у него не выходит. Тот вцепился в него мертвой хваткой. У Бориса Станиславовича руки на что крепкие, недаром же он хирург, а справиться с хлыщом не может. Я подлетел, разбираться не стал, сразу к хлыщу. Кое-как мы вдвоем с Борисом Станиславовичем его скрутили. К тому времени другие официанты подоспели. Короче, дотолкали его до крыльца и наружу выкинули. А девица эта, как давай визжать: как вы смеете! Вы мужа моего покалечили! Я на вас в суд подам! Оказывается, этот дрищ – ее муж, представляете? Ну, раскричалась она на весь ресторан, эхо аж на улицу доносилось. Я к тому времени уже на стреме был. На случай, если помощь моя понадобится. Ну, она и понадобилась. Федор подал знак, чтобы я девицу выводил. Я к ней подступил, она сначала практически не сопротивлялась. А когда я ее до выхода дотащил, давай драться. Вцепилась мне в плечо когтищами своими и принялась сумочкой размахивать. Я ее за порог еле вытащил. Да сплоховал. Не заметил, как дрищ подскочил. Видно, ее дожидался. Драка завязалась. Я, конечно, девицу пока тащил, потрепал, но не особо сильно. А мужик взбеленился и кулаками мне прямо в физиономию. Я ему пару приемчиков, а он меня башкой об стену. Удар сильный получился, я на землю осел. Они испугались и дёру. Пока официанты сообразили, что мне помощь нужна, их и след простыл. А у меня ребро сломано и сотрясение мозга. Месяц на больничном пробыл.

Григорий потер затылок в том месте, на которое пришелся удар. Я нетерпеливо потребовала:

– Что было дальше?

– А дальше самое интересное началось, – продолжил Григорий. – Вернулись мы в зал, смотрим, Борис Станиславович белый весь как полотно сидит. Думали, испугался сильно. Оказалось, не от страха он побелел, а от расстройства. Парочка эта аферюгами оказалась! Нагрели нашего Бориса Станиславовича на кругленькую сумму.

– В каком смысле нагрели? – не поняла я.

– В самом что ни на есть прямом. Там история почище сериальной будет. Только я подробностей не знаю. Не распространялся он, – ответил Григорий.

– Кто не распространялся, Борис Станиславович? – переспросила я.

– Он самый, – подтвердил Григорий.

– О чем не распространялся? Вы точнее можете изъясняться? – вспылила я.

– Да о деньгах пропавших, – заявил Григорий. – Когда мы его таким белым увидели, Федор спрашивает: «Что с вами? Вам плохо? Может, «Скорую» вызвать»? А он отвечает: «Не поможет мне “Скорая”. Разве она мне деньги вернет?» Какие деньги, спрашивает Федор, счет за ужин мы вам предъявлять не будем. За счет заведения покормим в качестве компенсации за моральный ущерб. Мы, мол, недоглядели. Наш промах. А Борис Станиславович глядит сквозь него взглядом стеклянным и говорит тихо так: эта шельма у меня деньги увела. Специально скандал устроила. Федор в непонятках. Какие деньги, спрашивает. А тот отвечает: за колье. Потом вроде как в себя пришел. Забудь, говорит, поделом мне. И ушел. На следующий день администратор с ним связывался, извинения приносил. А Борис Станиславович велел ему телефон свой из памяти удалить и не звонить больше. Все, говорит, в ваш ресторан я ни ногой. Как ни уговаривал его администратор, ничего не вышло. Больше он к нам не ходит.

– Ну, а про деньги пропавшие он что-нибудь администратору рассказал? – спросила я.

– Нет. Ошибся, говорит. Дома оставил, а подумал, что девка стащила. Только я думаю, что первый раз он правду сказал. Это уж потом он про ошибку придумал. Либо дураком выглядеть не хотелось, либо огласки боялся. Разбирательства ему ни к чему. Вероника, понятное дело, про его похождения знает, но оба делают вид, что ничего такого не происходит. Вероника прилюдно себя на посмешище выставлять не станет. Тут же бросит его, – рассуждал Григорий. – Ну, а ему этого, видно, не хочется. Решил, что лучше с деньгами распрощаться, чем с Вероникой.

– Вероника, это та, что из модельного бизнеса? – уточнила я.

– Угу. Она самая. Ее мнением Борис Станиславович сильно дорожит. Его можно понять. С временными профурсетками разве в приличном обществе появишься? А Вероника – женщина видная. И положение занимает солидное. Короче, по статусу она ему подходит, – заключил Григорий.

– Почему же ваш официант, который меня к вам направил, Проскурина не узнал? Я ж ему фото показывала, – задумчиво произнесла я.

– Серенька-то? Да его в тот вечер в ресторане вообще не было. Администратор его по своим делам отправил, – ответил Григорий. – Это я точно помню. Если б Серенька на месте был, то и со мной такой беды не приключилось бы. Он ведь мастер спорта по боксу. Уж он бы меня в обиду не дал. И мужика того не упустил бы. А остальные официанты у нас, мягко говоря, трусоватые. На рожон лезть не захотели. Дождались, пока аферисты смылись, а уж потом хорохориться начали. Эх, да что теперь об этом говорить.

Григорий махнул рукой, перечеркивая неприятные воспоминания. Я же продолжала размышлять:

– Но ведь он это фото и другим официантам показывал. Неужели никто его не запомнил?

– Это уже другая фишка, – заметил Григорий. – Администратор наш строго-настрого запретил кому бы то ни было историю эту рассказывать. Вот они и отмалчиваются. И я бы ничего не сказал, если бы вы меня к стенке не приперли.

– Скажите, Григорий, до этого дня, до скандала мужчина с фото и девушка в вашем ресторане появлялись? – вспомнив, о чем узнала в других ресторанах, спросила я.

– Было дело. Бармен потом уже рассказывал. Первый раз этот мужик один приходил, сидел за барной стойкой. Долго сидел, поэтому его бармен и вспомнил. А второй раз с девицей. Это я сам помню. Они ведь мимо меня проходили. Запомнил, потому что быстро ушли. Наши клиенты по два часа за столиками проводят, а эти и получаса не пробыли. А один из официантов потом сказал, что они ссорились, пока сидели, и заказ так и не сделали.

– И Борис Станиславович как раз был в ресторане. И сидел он за седьмым столиком, – утвердительно произнесла я, вспоминая слова Анастасии о точно такой же ситуации, произошедшей в «Старом Городе».

– Был. Точно был. Он еще мне чаевые щедрые в тот день оставил, – радостно сообщил Григорий.

– Как мне вашего Бориса Станиславовича найти? – спросила я.

– Не стоит вам к нему соваться, – посоветовал швейцар. – Только неприятности наживете. И меня еще подставите.

– Не могу я. Мне нужно узнать, что за девица его облапошила. Речь ведь об убийстве идет, – вздохнула я. – Вы не переживайте, я о вас и словом не обмолвлюсь. Мне бы только встретиться с ним, а там как-нибудь уговорю его.

– Ладно. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Все равно я вам уже столько наболтал, что терять мне нечего. Пишите адрес клиники. Там его найдете, – решился Григорий.

Он продиктовал название клиники и улицу, на которой та располагалась. Я аккуратно записала все в блокнот, поблагодарила его за помощь и отправилась на автобусную остановку. На полпути передумала, свернула в первое попавшееся кафе, заказала сок, усевшись за столик, разложила перед собой записи и стала думать.

Проскурин оказался не таким белым и пушистым, как о нем думали соседи и коллеги по работе. Теперь было ясно, откуда у него деньги появились. Антоша наш, как выяснилось, занимался мошенничеством. В чем заключался трюк, догадаться несложно. Зная, что девушка называла его мужем, а на деле Проскурин жены никогда не имел, понятно, что в ресторане они проворачивали заранее спланированную аферу. Признание расстроенного хирурга в пропаже денег делает мое предположение еще более достоверным.

А доказательства? Ну, это дело наживное. И я приступила к анализу записей. В первую очередь я выписала зашифрованное послание на отдельный листок. «ДБС», прописная «х». Цифры 9, 20, 7.

Что получается? А получается следующее: как я и предполагала, «ДБС» – это инициалы. Только не сотрудника ресторана, а клиента. Демин Борис Станиславович. Тут все сходится. Борис Станиславович у нас кто? Хирург. Значит, прописная «х» может обозначать профессию. Теперь цифры. 9, 20, 7. В голове всплыли слова швейцара. Девятого числа прошлого месяца девица приходила в ресторан с Борисом Станиславовичем. Одно попадание есть. Пришли они в половине восьмого. А цифра указана двадцать. Может, на это время назначен приход Проскурина? Скорее всего. С семеркой дело обстоит совсем просто. Номер столика, заказанный хирургом. Почему его указали наряду с датой и временем? Да потому что Проскурин у нас кто? Проектировщик. Он привык все по полочкам раскладывать. До этого дня он приходил в ресторан, изучал обстановку. Мог узнать, что Борис Станиславович всегда занимает один и тот же столик. Вот и записал его номер. Другого объяснения пока нет.

Если взять эти выкладки за основу, значит, остальные записи означают то же самое. Инициалы, дата, время и номер столика. Проехавшись по ресторанам, я получу полный список жертв мошенников и с их помощью выйду на девицу. В том, что в трех других ресторанах произошли подобные случаи, я не сомневалась. Теперь стали понятны недомолвки и испуг со стороны администратора из ресторана «У Андре» и Анастасии. Может быть, они даже узнали Проскурина, только признаться побоялись. Борис Станиславович, пострадавший от рук мошенников, заявлять в полицию о случившемся отказался. Не пожелал огласки. Остальные, по всей видимости, поступили так же. А администрации ресторанов это и вовсе ни к чему. Пострадает репутация, тогда богатеньких клиентов к ним на аркане не затащишь. Кому это надо? От этого только выручка уменьшится, и больше ничего.