Вкус страсти

— Это не означает, что они тут совершенно ни при чем.

— Согласен. Но убийцу мог нанять кто угодно. Это ведь несложно сделать.

Дэвид неожиданно обрадовался, что уговорил Маргариту поцеловать его. Чем скорее она будет защищена от очередных идей Галливела в отношении брака, тем лучше. Кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем Генрих решит осуществить свой план со вторым претендентом. Возможно, у них есть только эти несколько дней, пока Дэвид выздоравливает после ранения.

Он уже понял, что был неправ, предложив ей ночевать в своей комнате. Чем больше времени они станут проводить вместе, тем больше возможностей он найдет, чтобы соблазнить ее. Существует несметное число всяческих уловок. Столь изысканные удовольствия, несомненно, до такой степени растревожат ее чувства, что освобождение его от клятвы станет самым естественным решением в мире.

Но был один нюанс, который его очень и очень беспокоил: лихорадочное ожидание, которое поднималось в нем. Действительно ли им движет исключительно забота о благе дамы или это просто оправдание его необузданной страстности? И кстати, сумеет ли он остановиться на легких прикосновениях и нежных ласках, которые он представлял себе? Он считал, что способен контролировать себя, но разве можно быть в этом уверенным, если в отношении этой конкретной женщины он еще эту способность ни разу не проверял?

* * *

Маргарита лишь смутно улавливала тему беседы мужчин: они с Астрид заканчивали приводить комнату в божеский вид. Она была рада неожиданному вторжению Оливера, пусть он и сделал это без разрешения. Он отвлек на себя внимание Дэвида, дав ей время собраться с мыслями.

Как простой поцелуй мог так ее взволновать? Она до сих пор чувствовала его последствия: в венах бурлила кровь, губы почти болезненно покалывало. В животе словно образовалась дыра, а странная слабость в членах заставляла ее мечтать о том, чтобы лечь, закрыть глаза и предаться воспоминаниям.

Его губы оказались такими гладкими и теплыми — о, какими теплыми! Она почему-то считала, что они будут шершавыми и требовательными, а не соблазнительными, что щетина будет колоться. Ее язык проскользнул в его рот, и он, похоже, ожидал этого, даже наслаждался этим. Странно. Она хотела увеличить список своих открытий, проникнуть еще глубже, исследовать каждую складочку, вкусить его больше, еще больше.

Может, это и есть соблазнение — потребность приблизиться к другому человеку настолько, что твое тело и его становятся одним? Возможно, это и есть насущное стремление найти себе пару? Она испытывала томление, которое казалось столь же естественным, как смена времен года.

Она сурово и торжественно напомнила себе, что ее цель состоит вовсе не в том, чтобы находить поводы для восторга. Сегодняшнее нападение доказывало опасность соглашения, заключенного между Дэвидом и Генрихом. Дэвид не должен думать, что ему нужно понравиться королю, чтобы иметь возможность защитить ее. Нет, вовсе нет. Намного лучшей гарантией безопасности будет брак, как она и думала с самого начала: ей нужен муж, который будет уважать и лелеять ее, но оставаться неуязвимым для проклятия, нависшего над ней, как над последней из трех Граций.

Какая же это суета — все эти клятвы, и залоги, и вопросы чести у мужчин! Неприятности, к которым они приводят, просто неисчислимы. Однако насколько же подлее и порочнее была бы жизнь без них!

Но что она может сделать, чтобы поколебать решимость Дэвида никогда не обладать ею? Больше поцелуев — первое, что пришло ей в голову, но, конечно, есть что-то еще. А что, если она пробежит пальцами по его груди, скользнет ладонью по плоской твердой поверхности его живота, а затем двинется еще ниже, за край штанов, скрывающих пикантную тайну? От таких мыслей ладонь у нее зачесалась, а мышцы живота сладко затрепетали. Понравится ли ему? Позволит ли он ей это?

Следовало поступить так, когда была возможность, пока он лежал, оставленный на ее милость. Вот, пожалуйста: Оливер уже взял покрывало, лежавшее в ногах кровати, и укрывал им рыцаря — от груди и до кончиков пальцев на ногах. В следующий раз это уже не будет так просто сделать.

В следующий раз. Какая же она распутница, если думает о таких вещах в подобной ситуации!

— Леди Маргарита! Вы слышали?

Она так быстро обернулась, что юбки пошли волнами. Встретив выжидающий взгляд Дэвида, она осмелилась спросить:

— Вы что-то сказали?

— По поводу того, где вы будете спать этой ночью… — начал он.

— Я намерена остаться здесь.

Его взгляд по-прежнему буравил ее.

— Ваша репутация пострадает.

Ей уже ничто не поможет, — заявила она, решительно вздернув подбородок. — Генрих озвучил приказ, согласно которому я должна была ухаживать за вами, пока вы лежали в большом зале. Если кто-то из присутствующих подозревал ранее, что между нами что-то есть, то теперь, после того как вы похитили меня, после того как мы провели столько времени вместе, в одном помещении, за закрытыми дверями, эти люди убедились в справедливости своих подозрений.

— О чем он вообще думал? — произнес Дэвид. Растерянность и мрачность в его голосе никак не сочетались с болью, плескавшейся в его глазах. — Неужели он настолько уверен, что вы не выйдете замуж, что совершенно не заботится о слухах, которые могут о вас ходить? Или за этим скрывается что-то другое?

Она на мгновение встретилась с ним взглядом, но быстро отвела глаза.

— Я не совсем понимаю, о чем вы.

— Да я тоже не все понимаю. Разве что… но в этом нет никакого смысла. — Он помолчал. — Единственное, в чем я абсолютно уверен, — это в том, что у Генриха есть причина так себя вести.

— Не тревожьтесь об этом сейчас, — попыталась успокоить его Маргарита. — Постарайтесь поспать.

— Если вы велите принести сюда тюфяк, я переберусь на него, а вы устроитесь здесь. — И он указал на узкую кровать, на которой лежал.

— Я велю принести два: один для себя, а второй — для Астрид.

— Нет, леди Маргарита. Будет лучше, если я…

— Почему бы вам не звать меня просто Маргаритой? — раздраженно спросила она. — Так глупо придерживаться формальностей при том, что мы сейчас обсуждаем, как именно будем спать вместе.

Его лицо потемнело. Оно теперь было полностью открыто — она убрала за уши его влажные волосы, когда смыла с них кровь.

— Мы не будем спать вместе.

— Не вижу никакой разницы.

— По воле короля.

Она безрадостно улыбнулась.

— Полагаю, я не должна допустить, чтобы произнесенные вами в бреду слова достигли посторонних ушей.

— И не допустить каких-то поступков с моей стороны.

Судя по жару, который она почувствовала, ее лицо снова залила краска стыда.