Вкус свинца
Шрифт:
Класс продолжал ржать, а Витолиньш показал небольшую бутылочку с белым порошком.
«Здесь ацетат свинца, который называют свинцовым сахаром. В Древнем Риме использовали в качестве подсластителя, пока не поняли, что это яд. Кто смелый, можете попробовать». Смелыми оказались все. «Только по чуть-чуть!» Учитель пинцетом сыпал в протянутые ладони почти невидимые щепотки. Так вот почему губная помада такая сладкая, вырвалось у светловолосого Забиняко, и тут же последовал шквал смеха.
– Красивые губки! – я улыбаюсь, обдумывая, как потактичнее сказать Суламифи про свинец.
– Ой, знаешь, я раньше не красила, но хозяйка подарила, – она вынула из сумочки губной карандаш «Mat». – Тебе нравится?
– Нравится,
– Что – только?
– Ну… ты должна знать, что там есть свинец.
– Не может быть! Как?! Свинец же ядовит. Мы проходили в школе…
– Ну, вот. Мы – тоже.
– Но о губной помаде ни слова… А как же другие?
– Когда узнают, подумают – прежде, чем покупать.
– Вряд ли, ты женщин не знаешь. Как неприятно. В больнице нам не разрешают краситься, она вынимает платок из сумочки и тщательно вытирает губы. – Ну как, еще осталось?
– Немного.
С ее губ я готов слизнуть что-то и куда более опасное… Легкая сладинка еще осталась, вкусно, не могу оторваться. Суламифь первой прерывает затянувшийся поцелуй.
– Идем.
Мое предложение расположиться в большой гостиной Суламифь отвергает.
– А где твоя комната?
– Наверху.
– Тогда пошли туда. Я хочу посмотреть.
– На мой беспорядок?
– О, да! – она засмеялась. – Тогда я пойму…
– Что поймешь?
– Да так, ничего. Иди, я за тобой.
Веду ее наверх с довольно спокойным сердцем. Не в моих привычках расшвыривать вещи, вот пыль – это да. Вытираю редко. Когда это было в последний раз?
– Неплохо, уютно, – войдя в комнату, Суламифь смотрит по сторонам.
– Сам обустроил.
– Не сомневаюсь. Ты же мастер.
– Спасибо, конечно, но до мастера мне еще далеко.
Вынув письма из ящика стола, бросаю их на стол. Суламифь вынимает из сумочки пачку своих писем и кладет рядом. Стопка моих заметно толще.
– Женщины больше любят писать.
– Выходит что так.
– Ну, и где мы совершим этот акт ритуальной кремации? – она спрашивает таким серьезным голосом, что нас обоих прошибает смех.
– Здесь, – я открываю печную дверцу. – О! Давай отметим это дело бокалом вина!
– Ну… в небольших дозах вино улучшает кровообращение и пищеварение. У тебя есть вино?
– У Вольфа есть. Спущусь, посмотрю, – прыгая через несколько ступенек, бегу к барному шкафчику Вольфа. Надеюсь, он не рассердится.
Выбираю французское вино – французское, по-моему, должно быть самым изысканным. Откупорив бутылку и подцепив пальцами два бокала, поднимаюсь наверх. Когда вхожу, Суламифь отводит взгляд от книжной полки и проводит ладонью по корешкам книг.
– Не думала, что ремесленники так много читают.
– Имей в виду, я вырос в библиотеке. Тут еще не все. Внизу куда больше.
– Да, я заметила.
Засунув конверты в печь и наполнив бокалы вином, я чиркаю спичкой.
– Ну, прощайте, невстреченные незнакомцы! – даже не знаю, что сказать в такой торжественный момент.
– Надо бы как-то поэффектнее. Пожелаем, чтобы они нашли свои вторые половинки, как и мы! – Суламифь высоко поднимает бокал.
– Великолепно!
Мы чокаемся, и оба смотрим в открытую топку. Огонь желтыми щупальцами перебирает конверты, они мучительно выгибаются, открываются, обнажая исписанные листы бумаги.
– Смотри, там была фотография! И еще! Все-таки жаль, что не посмотрели, – женское любопытство не умирает молча.
Мне кажется, будь она одна в комнате, взяла бы кочергу и вытащила фотографии.
– Ну что уж теперь. Лучше не видеть. А то еще во сне привидятся.
– В самом деле. А вдруг там какая-то была красивее меня.
– Это просто невозможно, – комплимент простой, но действенный. Губы Суламифи прикасаются к моей щеке.
Пока в печи угасает пепел, мы пьем вино и молча ловим взгляды
друг друга, пока они не замирают. Синие омуты Суламифи становятся все глубже, кажется, что я начинаю в них тонуть. Она встает со стула, подходит к окну и смотрит в сад.– Я захмелела.
– Может, тебе нужно прилечь?
– Да, пожалуй, – она откидывается на моей кровати, раскинув руки. – Как хорошо!
Поза Суламифи настолько соблазнительна, что я просто не могу усидеть на месте. Присев на край кровати, наклоняюсь над ней. Поцелуи, долгие, долгие поцелуи.
– Мне жарко, – она шепчет в мгновение передышки.
– Я могу помочь тебе снять одежду.
– Ты хочешь меня раздеть?
– Хочу… а ты?
– Милый, ну, я же сказала – мне жарко.
Она улыбается, пока я, молча ругая себя за нерасторопность, стеснительность и глупые вопросы, выковыриваю пуговицы из блузки, ищу, где застегнута юбка, где лифчик. Она чувствует, что опыта у меня кот наплакал, и помогает с расстегиванием всяких крючочков и петелек. Прежде, чем я улетаю в мир, где все мысли кажутся лишними, в сознании вспыхивает откровение, что у девушек с медицинским образованием, вероятно, не такие жесткие взгляды на интимную жизнь, как у большей части общества. Все-таки образование что-то, да значит.
Под утро, ругая коммунистов и русских, мимо окна проковылял пьяный в хлам Яцис.
НОВЫЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ
Встретим, товарищи, день свой рабочий —Плотник и пахарь, учитель и зодчий!Пламя знамен согревает нам руки,Как они выстыли в злобе и муке!Кровь в наших жилах – горячая медь,Нас ни фашист не пугает, ни смерть!Шли наши дни за колючим заборомВ тщетных мечтах о спасении скором,Долго мы жили, сердца свои пряча,Долго нас тьмою душила неволя,Хватит нам сил, чтобы думать иначе,Нам предназначена лучшая доля!Нужно с утра приниматься за дело,Противфашизма мы выступим смело,Чтобы и плуг не тяжел был для нас,Чтоб над заводами лился рассказСветлый о жизни, что жаждет начаться,Где обретем мы свободу и счастье!Здравствуй, наш день, трудовой и рабочий! —Скажут и плотник, и пахарь, и зодчий.Ждет нас, товарищ, удача в пути,Нужно под знаменем красным идти.АЙНАСМИЛГА
Президент Литвы Сметона за границей (фрагмент)
Каунас, 16 июня. […] «Вчера, 15 июня, президент государства Сметона уехал за границу. В сложившихся обстоятельствах правительство рассматривает отъезд президента государства как отставку.
Сторонники рушащейся власти любыми низменными средствами пытаются отдалить нашу победу, распространяя разные провокационные слухи и настраивая массы против Красной Армии и Компартии. Они сознательные провокаторы и враги народа и рабочего класса. Не верьте им! Выявляйте их, помогайте выяснить их личности и сообщайте Компартии! Соблюдайте строгую дисциплину!