Вкусить её рождественские печеньки

— Что за чертовщина? — пробормотал я.

Когда я подошел ко входу, то увидел, что Хлоя и Нина разговаривают с водителями. Они разгружали сумки и коробки и заносили их внутрь.

— Что все это значит? — спросил я, спеша в вестибюль.

— Рождественские украшения, — ответила Хлоя. У нее были розовые щечки, и на ней было красное пальто с меховым капюшоном. Она выглядела такой милой, что мне захотелось взять ее на руки и прижать к себе. Я покачал головой. Очевидно, на меня повлияло стрессовое финансовое положение моей башни.

Майло боднул Хлою головой, виляя хвостом и ведя себя так, словно она была его давно потерянной подругой.

— Ты самый плохой сторожевой пес, — сказал я ему, пока Хлоя и Нина гладили и ворковали над моим хаски. Я беспомощно наблюдал, как водители заканчивают разгружать машины и устанавливают рождественские елки в вестибюле.

Да, елки. Во множественном числе.

— Кому нужны три рождественские ели? — недоверчиво спросил я.

— Этому месту, — ответила Хлоя, в последний раз погладив Майло.

— Их нужно погрузить в воду, — обронил мимоходом нам один из мужчин, помогавших заносить коробки внутрь, указывая на деревья.

— Верно.

Хлоя посмотрела на меня.

— Что?

— А ты не собираешься дать им чаевые? — поинтересовалась она.

Я сунул мужчинам несколько двадцатидолларовых купюр, в то время как Хлоя и Нина начали рыться в своих покупках.

— Надеюсь, это не стоило целого состояния, — произнес я.

Хлоя протянула мне кредитную карточку и пачку чеков, а затем одарила слегка виноватой улыбкой.

— Это все ради благого дела, — оправдалась она.

— Так ли это?

— Теперь в твоем вестибюле будет царит праздничная атмосфера!

Пока я ждал лифт, наблюдая, как Хлоя и Нина охают и ахают над своими покупками, я почувствовал, как на моем лице появляется легкая улыбка. Я тут же подавил ее. Это зрелище не должно вызывать радости, будь то Рождество или что-то еще. Хлоя потратила на украшения тысячи долларов. Это были деньги, которые я не должен был тратить на башню Фрост-Тауэр.

Я знал, что с финансовой точки зрения лучшим решением было бы сократить свои убытки и найти покупателя на башню. Хоть это и было нелогично, я не хотел сдаваться, и часть меня все еще надеялась, что рождественское волшебство Хлои сработает. Я терпеть не мог проигрывать, а отказ от башни был равносилен признанию поражения.

Вернувшись в пентхаус, я заставил себя подготовиться к утренней встрече с компанией «Свенссон Инвестмент». Они были частичными владельцами Фрост-Тауэр и были недовольны результатами своих инвестиций.

На следующее утро я поехал на метро в башню Свенссон-Инвестмент. Я знал, что встреча будет не из приятных.

— А вот и наш судья, любящий рождественскую выпечку! — произнес Лиам Свенссон, мой соучредитель «Платинум Провижн», когда я вошел в вестибюль башни Свенссон. Он обнял меня за плечи. — Походу ты и вправду пытаешься ухватиться за леденцы, — весело сказал он, — раз судишь конкурс выпечки, чтобы попытаться убедить моих братьев не заставлять тебя продавать эту башню.

— Мне просто нужно еще несколько месяцев, — ответил я ему. — Я не хочу проигрывать. Не хочу, чтобы в моем резюме появилась черная метка.

— Кого волнует, если Фрост-Тауэр рухнет? — спросил Лиам. — Это бизнес с недвижимостью. Такое случается.

— Это мое первое предприятие в сфере недвижимости, — заявил я ему. — Я не могу потерпеть неудачу с первой же попытки.

— Все терпят неудачу в своем первом проекте в сфере недвижимости, — заметил он, когда дверь лифта открылась. — Когда мне было восемнадцать, я купил автомойку, и это привело лишь к потере денег. В конце концов я прогорел. Это была полная катастрофа.

— Да, но строительство этого небоскреба обошлось в сотни миллионов долларов. На моей странице в Википедии уже есть неприятно длинный раздел о том, какой это провал, — сказал я ему.

Лифт поднялся на верхний этаж. Я постарался взять себя в руки.

— Тебе следует переехать во Фрост-Тауэр, — посоветовал я Лиаму.

— Я бесплатно живу в одной из башен-кондоминиумов моего брата, — ответил он. — И остальные мои братья тоже там. Кроме того, во Фрост-Тауэр даже нет ресторана. Что бы я там ел? Я же умру с голоду.

Должно быть, он заметил, какое уныние я попытался скрыть.

— Я посмотрю, сможем ли мы убедить их оставить твою башню на жизнеобеспечении еще на квартал, — сказал Лиам, хлопая меня по плечу. — Но мои братья скоро захотят получить результаты.

— Знаю, — ответил я. — Следовало остаться в той отрасли, в которой я уже преуспел — производство продуктов, которые люди могут покупать и использовать. Недвижимость — это не что иное, словно темная магия.

Входя в большой зал заседаний совета директоров Свенссон, я чувствовал себя так, словно попал на похороны. За столом сидели двое широкоплечих блондинов, вылитые Лиамы, и вид у них был невеселый.

Грег Свенссон встал со своего места во главе стола и подошел ко мне, чтобы пожать руку.

— Ты пахнешь глазурью, — заметил он.

— Это все «Грандиозная рождественская выпечка», — объяснил я. — Она пропитывает воздух.

— Мне плевать на выпечку, — сказал Грег, садясь обратно. Карл, другой брат Грега и Лиама, постучал по своему планшету. С потолка спустился экран, и свет погас.

— Как ты знаешь, — начал Карл, — я управляю значительной частью портфеля недвижимости «Свенссон Инвестмент».

На экране появился график.

— Твоя башня — наш актив с наихудшими показателями, — проговорил он. — С довольно большим отрывом.

— Знаю, — процедил я сквозь стиснутые зубы. Для меня было как удар под дых, когда я увидел на экране такие низкие цифры.

— Восемьдесят семь процентов свободных мест, — сказал Карл. — Арендаторы, которых ты обещал нам предоставить, так и не объявились.

— Финансово-технологическая фирма, которая собиралась снять в аренду несколько этажей здания, сейчас испытывает трудности, — ответил я, перебивая его. — Комиссия по ценным бумагам и биржам проводит в отношении них расследование, и все высшее руководство, вероятно, отправится в тюрьму. Другой наш крупный арендатор объявил о банкротстве, потому что обманывал своих инвесторов. Едва ли это моя вина. Такие вещи просто случаются. Обещаю, что найду других арендаторов, лучших арендаторов.