VLADI. Владимир Скулачев
Шрифт:
– В одном МГУ было столько медицинских факультетов?! – поразилась я.
– Да. Помнишь ремарку в «Мастере и Маргарите» Булгакова о предсказании судьбы одним из его героев: «Вы умрете через год в клинике третьего МГУ»? Речь шла как раз об одном из этих четырех медицинских факультетов, – Володя в очередной раз удивлял меня не только своей любовью к литературе, но и прекрасным ее знанием. – Университет потерял тогда еще и геологический факультет. Бауманка тоже лишилась ряда факультетов, в том числе и инженерно-строительного, на архитектурном отделении которого и учились мои родители.
После 1930-го на базе инженерно-строительного факультета МВТУ им. Баумана был создан Московский архитектурный институт, в то время единственный в стране готовивший архитекторов, который Петр и Надежда благополучно
Жить одной семьей они стали еще до войны, выбрав для своих отношений брак гражданский, то есть без его государственной регистрации. На такое их решение могли повлиять, конечно же, бывшие в то время модными идеи А. Коллонтай, К. Цеткин и Р. Люксембург. Брак свой Петр и Надежда зарегистрируют позже, уже после войны.
В жизни им несказанно повезло: сразу после окончания института они были приняты на работу в мастерскую Алексея Щусева, выдающегося русского и советского архитектора, по сути, ведущего в то время архитектора страны. Имя это и в наше время на слуху даже непосвященного обывателя. Достаточно сказать, что он проектировал в Москве Казанский вокзал, Мавзолей Ленина, здание Центрального телеграфа на Тверской, здание Механического института на Большой Садовой, дом артистов МХАТа в Борисовском переулке, монастырь в Замоскворечье, гостиницу «Москва», православную церковь в итальянском городе Санремо. Он создал множество других шедевров, которые и сегодня служат человечеству и красотой которых мы наслаждаемся до сих пор.
Петр Скулачев сразу же чем-то приглянулся А. Щусеву, который определенно испытывал к молодому архитектору теплые чувства. Уже спустя некоторое время после появления Петра в мастерской мэтр непременно задерживался у стоящего за кульманом новичка и иногда слегка поглаживал рукой по его жестким, коротким, подстриженным бобриком волосам.
– Ежик, упрямый ежик, – с грустинкой в голосе приговаривал он, ловя с улыбкой твердый взгляд блестящих карих глаз своего подчиненного.
Надежду же мэтр не жаловал, считая, что именно она привносит в творчество супружеской пары молодых архитекторов идеи главного своего конкурента Ивана Жолтовского, проповедовавшего иной, нежели сам Щусев, флорентийский архитектурный стиль. Надежда действительно была ярой сторонницей стиля Жолтовского, также хорошо известного архитектора того времени. Именно совместно с ним А. Щусев возглавил работу коллектива архитекторов над проектом перепланировки Москвы. Реконструкция Москвы в средневековом флорентийском стиле была мечтой И. Жолтовского.
– Ты знаешь, я помню свое потрясение, когда в уже зрелом возрасте я увидел во Флоренции необычную башенку с кирпичными сводами в форме купола, как будто кто-то держит ее пальцами руки, протянутой с неба, – рассказывал мне Володя. – До этого в Москве я любовался почти такой же башней Жолтовского. Только во Флоренции ее создавали древние мастера, а в Москве – он. Башенка особенно хороша, если смотреть на нее со стороны Зубовского бульвара, где она великолепно замыкает перспективу, сто очков выигрывая у располагающегося на другой стороне Садового кольца монстра сталинской эпохи – здания Министерства иностранных дел.
Принципиальные профессиональные разногласия начинающих архитекторов Скулачевых с всесильным А. Щусевым не мешали искренней привязанности руководителя мастерской к двум его молодым коллегам. Надо сказать, что два крупных объекта, построенных в Москве по проекту архитекторов П.С. и Н.А. Скулачевых, были выполнены в стиле И. Жолтовского, заимствованном им у средневековых архитекторов Флоренции. Это дом в Москве на площади Гагарина, обращенный фасадами к Ленинскому проспекту и третьему транспортному кольцу, и здание рядом с метро «Новослободская». Но это было позднее, после войны. А пока шла интересная работа в мастерской мэтра; работа, которая прививала им и развивала у молодых архитекторов Скулачевых чувство вкуса и стиля, учила создавать оригинальные концепции. В мастерской в рамках рабочего процесса происходило целенаправленное их обучение, предоставлявшее им возможность их творческой реализации.
В Москве на улице Охотный ряд, дом 2 находится отель «Four Seasons Hotel Moscow» (отель «Москва четыре сезона»), более известный как гостиница «Москва». Огромный комплекс общей площадью
около 200000 квадратных метров красуется в самом центре Москвы, рядом с Историческим музеем, открывающим вход на Красную площадь, своим фасадом обращенный к Александровскому саду и Манежной площади.Строительство гостиницы начиналось еще до войны. В 1930-е годы Моссовет объявил среди проектировщиков конкурс на создание проекта гостиницы, который не принес желаемых результатов, поэтому был проведен следующий конкурс, но уже закрытый, среди сотрудников «Моспроекта». По его итогам лучшим был признан проект молодых архитекторов мастерской А. Щусева – Л. Савельева и О. Стапрана. Правда, проект имел существенные недостатки, не вписывался в исторический облик существовавшего района: не согласовывался с ансамблем Кремля, застройкой прилегавших улиц Охотного ряда, Тверской, Моховой. Тогда в качестве соавтора был приглашен А. Щусев, который и должен был исправить имевшиеся недостатки, доработать проект.
Петр и Надежда Скулачевы, архитекторы мастерской А. Щусева, принимали непосредственное участие в выполнении этой работы. Но используемый в архитектуре того времени стиль «модерн» совершенно не соответствовал архитектурному стилю Надежды. И вскоре великий архитектор убедился в твердом и несговорчивом характере своего нового ученика Петра Скулачева, когда тот вместе со своей женой вдруг выступил с предложением принципиально иного решения проекта, чем тот, который уже разрабатывался их командой.
– Жолтовцы! Оба вы – жолтовцы, – сокрушенно качая головой, комментировал мэтр предложенный ими вариант.
Общеизвестна и сегодня легенда о том, что когда проект был готов и одобрен А. Щусевым, его представили на окончательное утверждение главе государства И. Сталину. Чтобы сэкономить время дорогого вождя, ему показали два возможных варианта главного фасада гостиницы, которые были выполнены на одном чертеже, но разделены осью симметрии. Правая часть чертежа отражала более строгий вариант, левая состояла из большого количества декоративных деталей. Поскольку Сталин поставил свою утвердительную подпись на самой середине объединявшего две идеи представленного чертежа, понять, какой из вариантов он выбрал, было невозможно, поэтому фасад был выполнен в точном соответствии с утвержденным. Говорят, что именно это обстоятельство и являлось причиной асимметрии главного фасада гостиницы «Москва»: левое крыло фасада здания отличалось от правого, нарушая все законы симметрии.
Однако существует и другая версия, по которой, как говорят, на самом деле на чертеже, который и был отправлен строителям, надпись «Утверждаю» поставил сам А. Щусев. Строители же возвели здание в строгом соответствии с представленными чертежами.
Возведенная в 1932-1935-м годах гостиница «Москва» достраивалась и перестраивалась. Строительство второй очереди отеля было завершено в 1968-1977-м годах, а в 2004-м году здание было разобрано.
На его месте к 2013 году было возведено новое, которое в основном повторило внешние формы прежнего, значительно превзойдя предыдущее своими размерами. А вот странная особенность главного фасада гостиницы сохранена и по сей день.
Первым семейным пристанищем Петра и Надежды была предоставленная семье молодых архитекторов комната в многоквартирной коммуналке в известном тогда доме на Домниковке. Этот дом в Москве на Домниковке до Октябрьской революции был, говорили, самым большим публичным домом в районе трех вокзалов – Николаевского (теперь Ленинградского), Казанского и Ярославского. Советская власть публичные дома отменила, и он был отдан под заселение. Сам дом был четырехэтажным. На первом этаже располагался гастроном, а три следующие за ним этажа состояли из жилых помещений. На каждом этаже было комнат по сорок. В каждой из этих огромных комнат, площадью где-нибудь метров по тридцать пять, с одним большим окном, не было никаких перегородок. Двери из всех комнат выходили прямо в общий на этаже коридор. Две комнаты на этаже, объединенные в одну и оборудованные десятью газовыми плитами, использовались в качестве общей на всех жильцов этого этажа кухни. На каждом этаже на всех, здесь живших, был один туалет и одна ванная.