Владимир Ост

* * *

Вечером того же дня, в условленные 23.00, Наводничий и Хлобыстин встретились у Церкви Трех Святителей на Кулишках. Василий был на месте раньше. Поздоровавшись, Григорий подошел к двери храма и по привычке подергал за ручку.

– Заперто, – сказал он. – Все, кончилась наша малина.

– Ну, что? Свет горит, – сказал в ответ Василий, глядя на зашторенное окно квартиры Ивана Кукина.

– Ага. Объект на месте.

– Объект – да. А Вованище придет? Ты ему дозвонился? – спросил Василий.

– Да вроде обещался. Но на самом деле – хэ-зэ. Какой-то он по телефону был совсем приплюснутый. Я думаю, у него депресняк уже на высшей стадии.

– Да?

– Не понимаю, как можно так долго переживать. Из-за какой-то долбанной овцы!

– Да. Он слишком какой-то чувствительный.

– Дай фотку-то глянуть.

Наводничий со значительным видом достал из кофра снимок размером 10 на 15 и передал Хлобыстину.

Тот, едва рассмотрев фотографию в свете фонаря, присвистнул.

– Ну как? – сказал Василий. – Махрепяку это впечатлит. Скажи?

– И не только Махрепяку.

– Его телку тоже, имеешь в виду?

– Нет. Имею в виду – нашего Вовца.

– А, да, он тоже, я думаю, оценит.

– Не то слово, – задумчиво сказал Хлобыстин и, вернув фото Василию, закурил. – Теперь нашему Вовчику остается только повеситься.

– С чего это? – сказал Наводничий, закрывая саквояж, в который спрятал фотографию.

– Неизвестно, для кого эта фотка большее попадалово – для Махрепы или для Вовы.

– Ты о чем?

– Эта мамзель на фотке, знаешь, кто? Анька с нашей фирмы.

– То есть… какая Анька?

– Догоняешь? Она и есть лямур нашего Вовчика.

– Вот это ба-бах.

– Не ба-бах, а трах-тарарах.

– Трах-перетрах.

– Вот именно.

– Ты точно уверен?

– Да чего, я ее лица, что ли, не знаю?

Наводничий вновь вынул из кофра фотоснимок.

– Ну-ка, посмотри еще раз. Может, не она все-таки?

Хлобыстин посмотрел, затем, неотрывно глядя на фото, сделал несколько шагов в сторону ближайшего фонаря, выпустил сигаретный дым, и протянул снимок подошедшему Василию.

– Отвечаю – она. Это Аньчик.

– Хорошенькая история.

– История – улет.

– Да. Ты думаешь, что он реально может из-за нее повеситься или, там, еще что-то такое?

– Вовец-то? Мне кажется, запросто.

– Да ладно тебе, – Василий помахал в воздухе фотографией. – В нашем возрасте из-за телок уже не вешаются.

– Смотря – кто. Чего теперь делать будем?

– А что мы можем сделать?

– Может, не покажем ему фотку? – спросил Григорий.

– Как? Он сейчас придет и, скорей всего, первым делом попросит карточку посмотреть.

– Да.

– А может, он не придет? – с надеждой предположил Василий.

– Было бы, конечно, хорошо, чтобы не пришел. Ты тут уже успел осмотреться? Где «мерс» Махрепяки?

– Нет нигде. Я и во двор заходил – нету. Вон «Ока» стоит, как раз под окном квартиры, видишь? Я думаю, на ней он и приехал. Хотя не уверен.

– Да? А почему не на «мерине»?

– Откуда я знаю. Вообще-то неважно, почему он не на «мерсе». Важно, его это «Ока» или нет. Чтобы мы знали, где его ждать – у этой арки или у другой, через которую к метро ближе – если он на метро приехал.

– Так лучше вообще пойти во двор, к подъезду. Из подъезда-то один выход, там не промахнемся по-любому, – Григорий даже повернулся к арке двора, слово собирался уже туда идти..

– Во дворе всего один фонарь и тот не горит, я со двором вариант уже просчитал. Там такая темень, что… Вот представь себе: мы даем Махрепяке карточку посмотреть, а он там ни черта не видит. И чего? Да и если мы к нему в темноте подкатим, он может подумать, что мы налетчики какие-нибудь, начнет глупости делать. Короче, лучше бы где-то в этом переулке, или там, на Трехсвятительском, его подкараулить.

– Да хрен ли гадать, встань-ка за дерево, я сейчас, – сказал Хлобыстин и уверенной походкой направился к «Оке».

Подойдя к машине, он встал к ней задом, посмотрел по сторонам, стукнул пяткой в автомобильное крыло и под завывания сработавшей сигнализации быстрым шагом вернулся к Василию.

Они укрылись за толстым стволом и стали наблюдать оттуда за окном на третьем этаже. Долго ждать не пришлось. Из-за края бордовой занавески в окне появился мужчина, он посмотрел вниз, на «Оку», покрутил головой, оглядывая улицу, затем сигнализация резко смолкла.

– Ну, все понятно: тачка его, – сказал Григорий.

– Ага. Он, кстати, одетый был.

– Я заметил. Перепихнулись уже. Скоро, наверно, выйдут. Может, нам смыться, а завтра тогда без Вовы сюда придем и уже спокойно все обтяпаем вдвоем?

– О! Нет! Идея! Гриша, я понял, что надо сделать. Ты с Вовой где договорился встретиться – там, где мы с тобой встретились?

– Ну да, у входа в церковь.

– Ну вот. Давай мы с тобой подождем Махрепяку прямо в подъезде и там все с ним обговорим. А Вованище, даже если придет к церкви, то там будет стоять и нас ждать, понимаешь? И мы потом к нему выйдем и скажем, что все уже готово, а карточку мы, вроде бы, отдали Махрепяке, чтоб он подумал.

– А мы ему карточку отдадим?

– Да можно и отдать, у меня запасная есть.

– А, ну да, у тебя же еще и пленка, карточек ему можно хоть десять дать. Двигаем в подъезд, – сказал Хлобыстин и пошел к арке, которая вела во дворик дома №2 по Хитровскому переулку.

– Слушай, насчет пленки… э-э… – неуверенно сказал Наводничий, но не стал продолжать и последовал за Григорием.

В тесном дворике действительно была тьма.

Друзья быстро дошли до подъезда, но когда Хлобыстин дернул за дверную ручку, выяснилось, что внутрь попасть невозможно: не пускал кодовый замок.

– В подъезде капкан устроить не получится, – констатировал Василий.

– Послушай, чего мы как два дурака?

– В смысле?

– Если Вовец будет стоять у церкви, а мы где-то здесь, то нас он, конечно, не увидит, но Махрепяка-то после, как мы с ним тут побалакаем, пойдет с Анькой к «Оке», а «Оку» от церкви видно как днем. И Вовчик точно увидит Аньчика, когда она к тачке подойдет.

– Да? Ну он с такого расстояния может ее и не узнать. Хотя… скорей всего, узнает. Черт!

– Дурдом по нам плачет. Пошли обратно.