Владимир Ост

Животинка испустила жалобный не то крик, не то писк, и старушка с сочувствием покачала головой.

Оба агента уставились на нее. И тут женщину словно прорвало. Сбиваясь и поправляясь, старушка скороговоркой стала объяснять, что она на самом деле фермер, а не террористка, как они могли подумать, и что ее действительно зовут Пикси Рэй (это записано в автомобильных правах), что она опаздывает на рейс «Бостон-Москва», то есть не она опаздывает, а козлик опаздывает, потому что лететь в Москву предстоит ему, ведь этого козлика она должна послать в Россию, своему знакомому фермеру Александру Сазонову, поскольку в России сейчас жуткий недостаток в козлах, точнее, козлы-то там есть, но вот породистых животных нет совершенно, и она обязана помочь своему далекому коллеге Сазонову улучшить породу, а агенты ФБР должны помочь ей побыстрее добраться в аэропорт.

– Ребята, вы видите, трафика по всей дороге нет, – сказала Пикси. – Я вас очень прошу, пропустите – уйдет же самолет.

Агенты опустили глаза.

– Ну, я сожалею, но думаю, вряд ли что-то можно сделать, – сказал агент Макгрегор.

– Я понимаю, что должна была ехать по шоссе, а не по полям, как у себя на ферме, – сказала Пикси. – Но, знаете, я уверена, что мистер президент одобрил бы мои действия, если бы узнал, зачем я так спешу. И уверена, он был бы благодарен вам, если бы вы меня пропустили… И кстати! Думаю, с другой стороны, он сильно огорчился бы, если бы до него дошло сообщение, как я, гражданка Соединенных Штатов и его верная избирательница, не получила помощи от его охраны в таком пустяковом деле… Да! Думаю, это очень хорошая идея: когда вернусь на ферму, я обязательно напишу президенту письмо, и подробно опишу ему эту ситуацию.

Агенты переглянулись.

– Мы никак не можем вас пропустить, таковы правила, – сказал агент Конгоривер. – Единственное, что можно сделать, в качестве исключения, – я сейчас свяжусь с начальством и спрошу. Хотя не думаю, что нам разрешат пропустить вас.

Он залез в джип, закрыл дверь (видимо, чтобы его не было слышно) и, отвернувшись от старушки, связался по переговорному устройству с начальником.

Пикси Рэй тоже отвернулась от агентов. Какая-то птичка пролетела тем временем невдалеке от нее и спикировала в траву.

– Похоже, жаворонок, – определила старушка, а затем, успокаивая себя, нараспев продолжила: – Птица сидит в траве. Бог восседает на небесах. Агент торчит в джипе. Каждый знает свое место. И все хорошо в этом мире, – последнее предложение она проговорила, словно заклинание, как бы уговаривая судьбу: после произнесения этой фразы все действительно должно сложиться хорошо. Затем она резко обернулась, и увидела, что Конгоривер спешит к ней с озабоченным видом.

– Мэм, – сказал он, приблизившись, – все хорошо! Мы проводим вас в нужное место, на терминал.

– Благослови вас Бог, – воскликнула старушка. – Спасибо, агент Макгрегор.

– Я – Конгоривер, мэм, – сказал рыжий великан и, показав на напарника-негра, добавил: – Это он – Макгрегор.

– Ну конечно. Как я могла ошибиться?

– Садитесь в свою машину и следуйте за нами.

Пикси впрыгнула в кабину своего «Форда».

– Похоже, ребята, Господь направлял ваших родителей поистине неисповедимыми тропами, – переиначив фразу из Писания, проворчала она, пристегивая ремень безопасности. – Если бы я была агентом какой-нибудь секретной службы, наверно, у меня фамилия была бы Тамагаси, или что-то в этом духе.

Агенты между тем резво заняли места в джипе, и оба автомобиля след в след понеслись по траве в сторону аэропорта.

* * *

Восемь автомобильных протекторов утюжили зеленый ковер. По траве след в след катили белая «Нива» и за ней серебристый джип «Тоета». И трава, по которой они ехали, росла не в чистом поле, а на грунтовой дороге – еле заметной колее, затертой глухим русским лесом, а сверху придавленной низким, быстро мрачнеющим небом.

За рулем «Тоеты» сидел Камиль Петрович. Рядом с ним на пассажирском сиденье зевал и потягивался Осташов.

– Проснулись? – сказал Камиль Петрович. – Вы, наверно, сильно устали: как от фирмы отъехали, так вы почти сразу и заснули. Часа четыре едем – вы все спите.

– Торжок уже проехали?

– Да. Недалеко осталось.

– Что-то мы в какую-то глухомань заехали… А кто это перед нами на «Ниве»?

– Не знаю.

– Надо ж в такой дыре кто-то ездит.

– Да, места тута… Хоть вроде бы Москва-то недалеко… Вообще, можно было бы и по асфальтовой дороге гнать. Но там кругаля получается, а эта дорожка через лес – почти напрямую к деревне. Время – деньги. Да… Деньги-денежки… Здорово вы сделку провели. Большие деньги взяли. Ну и я вас не подвел, правильно? Процент фирмы ваш начальник получил, а что мне выдали семьдесят штук, оттуда я вам десятку не сразу отдал, а в коридоре отдельно, по-тихому. Я все эти вещи понимаю… В нашем бизнесе уговор надо соблюдать. Чтоб спать спокойно… Вы не подумайте, мне не обидно: раз сумел оторвать червонец, значит, сумел. Мы-то с моим Андрюхой-напарником долго возимся за такие деньги. А вы раз – и себе в карман.

– Я не знаю, за какие вы деньги работаете. Думаю, что все-таки за большие, чем десять штук с квартиры. Но это не мое дело. А я все полностью начальнику отдела отдал. Себе ничего не оставил.

– Да ладно… Мне-то что? Ну будем считать, что отдали. Честно говоря, даже не думал, что этот ваш начальник – как его?

– Мухин.

– Я не думал, что он будет заставлять вас ехать сюда, проверять, куда мы нашего Толяна поселим. Я думал, он просто хочет посмотреть, как я отвечу. Если начну упираться, типа не надо сюда таскаться, тогда что-то нечисто, а если соглашусь, тогда все в порядке… Эй, Толян! Ты как?

Камиль Петрович глянул, полуобернувшись на заднее сиденье. Там, развалившись, спал Толян – бывший владелец однокомнатной квартиры в доме на пересечении Малого Трехсвятительского и Хитровского переулков. Камиль Петрович посмотрел ниже, где на коврике за спинкой кресла Владимира, свернувшись калачиком, спала рыжая дворняжка Толяна. Услышав слово «Толян», собака подняла голову, а сам Толян поднялся и сел, словно только и ждал, что к нему обратятся. Он посмотрел мутным взглядом в окно и весело возгласил: «Шла машина темным лесом, за каким-то интересом, ха-ха-ха». Затем со стоном рухнул и захрапел. Собака тоже сунула нос себе в живот и закрыла глаза.

Камиль Петрович опять кинул взгляд назад и сказал:

– Опять уже дрыхнет, пьянь. Э-э-эх… Конченая пьянь.

– А вы, как я понимаю, специализируетесь как раз на таких… вариантах? Вычищаете столицу от алкоголиков? – спросил Осташов.

– Ну да, мы с Андрюхой – санитары леса, то есть это, города.

– Так и самим спиться недолго.

– Не-е-ет, я не пью. Вообще не пью. На мне вся организация дела. Дело перерывов не любит. Ну вот Андрей, он, конечно, в основном близко общается с такими чмырями, ему – да, ему приходится. Но это уж кому что нравится.

В обрюзгшем небе сверкнула ветка молнии, и через несколько мгновений из стороны в сторону по окрестностям зашарахались раскаты грома.

* * *

Букорев отвел взгляд от мрачного неба, задумчиво осмотрел свой кабинет и, словно бы только что заметив минуты две уже молча стоящих перед его столом Мухина и Осташова, сказал:

– Так, гм-гм, о чем вы хотели со мной поговорить?

– Я еще раньше собирался занести вам деньги, – ответил Мухин, – но Оксана сказала, что вы хотели бы, чтобы я зашел через пятнадцать минут. И чтобы вместе с Владимиром Святославовичем.