Владимир Высоцкий

1971, ред. 1979

Баллада о бане

Благодать или благословенье Ниспошли на подручных твоих — Дай нам. Бог, совершить омовенье, Окунаясь в святая святых! Исцеленьем от язв и уродства Будет душ из живительных вод, — Это — словно возврат первородства. Или нет — осушенье болот. Все пороки, грехи и печали. Равнодушье, согласье и спор — Пар, который вот только наддали, Вышибает, как пули, из пор. Все, что мучит тебя, — испарится И поднимется вверх, к небесам, — Ты ж, очистившись, должен спуститься — Пар с грехами расправится сам. Не стремись прежде времени к душу, Не равняй с очищеньем мытье, — Нужно выпороть веником душу, Нужно выпарить смрад из нее. Здесь нет голых — стесняться не надо, Что кривая рука да нога. Здесь — подобие райского сада, — Пропуск тем, кто раздет донага. И в предбаннике сбросивши вещи. Всю одетость свою позабудь — Одинаково веничек хлещет. Так что зря не выпячивай грудь! Все равны здесь единым богатством, Все легко переносят жару, — Здесь свободу и равенство с братством Ощущаешь в кромешном пару. Загоняй по коленья в парную И крещенье принять убеди, — Лей на нас свою воду святую — И от варварства освободи!

1971

О фатальных датах и цифрах

Моим друзьям-поэтам

Кто кончил жизнь трагически, тот — истинный поэт, А если в точный срок, так — в полной мере: На цифре 26 один шагнул под пистолет, Другой же — в петлю слазил в «Англетере». А в 33 Христу — он был поэт, он говорил: «Да ни убий!» Убьешь — везде найду, мол. Но — гвозди ему в руки, чтоб, чего не сотворил, Чтоб не писал и чтобы меньше думал. С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, — Вот и сейчас — как холодом подуло: Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль И Маяковский лег виском на дуло. Задержимся на цифре 37! Коварен Бог — Ребром вопрос поставил: или — или! На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, — А нынешние — как-то проскочили. Дуэль не состоялась или — перенесена, А в 33 распяли, но — не сильно, А в 37 — не кровь, да что там кровь! — и седина Испачкала виски не так обильно. «Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!» Терпенье, психопаты и кликуши! Поэты ходят пятками по лезвию ножа — И режут в кровь свои босые души! На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е», — Укоротить поэта! — вывод ясен, — И нож в него! — но счастлив он висеть на острие, Зарезанный за то, что был опасен! Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, — Томитесь, как наложницы в гареме! Срок жизни увеличился — и, может быть, концы Поэтов отодвинулись на время!

1971

Горизонт

Чтоб не было следов, повсюду подмели… Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте: Мой финиш — горизонт, а лента — край земли, — Я должен первым быть на горизонте! Условия пари одобрили не все — И руки разбивали неохотно. Условье таково: чтоб ехать — по шоссе, И только по шоссе — бесповоротно. Наматываю мили на кардан И еду параллельно проводам, — Но то и дело тень перед мотором — То черный кот, то кто-то в чем-то черном. Я знаю — мне не раз в колеса палки ткнут. Догадываюсь, в чем и как меня обманут. Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут И где через дорогу трос натянут. Но стрелки я топлю — на этих скоростях Песчинка обретает силу пули, — И я сжимаю руль до судорог в кистях — Успеть, пока болты не затянули! Наматываю мили на кардан И еду вертикально проводам, — Завинчивают гайки, — побыстрее! — Не то поднимут трос как раз где шея. И плавится асфальт, протекторы кипят. Под ложечкой сосет от близости развязки. Я голой грудью рву натянутый канат, — Я жив — снимите черные повязки! Кто вынудил меня на жесткое пари — Нечистоплотны в споре и в расчетах. Азарт меня пьянит, но, как ни говори, Я торможу на скользких поворотах. Наматываю мили на кардан, Назло канатам, тросам, проводам, — Вы только проигравших урезоньте. Когда я появлюсь на горизонте! Мой финиш — горизонт — по-прежнему далек, Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, — Канат не пересек мой шейный позвонок. Но из кустов стреляют по колесам. Меня ведь не рубли на гонку завели, — Меня просили: «Миг не проворонь ты — Узнай, а есть предел — там, на краю земли, И — можно ли раздвинуть горизонты?» Наматываю мили на кардан И пулю в скат влепить себе не дам. Но тормоза отказывают, — кода! — Я горизонт промахиваю с хода!

1971

Мои похорона, или страшный сон очень смелого человека

Сон мне снится — вот те на: Гроб среди квартиры, На мои похорона Съехались вампиры, — Стали речи говорить — Всё про долголетие, — Кровь сосать решили погодить: Вкусное — на третие. В гроб вогнали кое-как, А самый сильный вурдалак Все втискивал, и всовывал, И плотно утрамбовывал, — Сопел с натуги, сплевывал И желтый клык высовывал. Очень бойкий упырек Стукнул по колену, Подогнал — и под шумок Надкусил мне вену. А умудренный кровосос Встал у изголовия И очень вдохновенно произнес Речь про полнокровие. И почетный караул Для приличия всплакнул, — Но я чую взглядов серию На сонную мою артерию: А если кто пронзит артерию — Мне это сна грозит потерею. Погодите, спрячьте крюк! Да куда же, черт, вы! Я же слышу, что вокруг, — Значит, я не мертвый! Яду капнули в вино, Ну а мы набросились, — Опоить меня хотели, но Опростоволосились. Тот, кто в зелье губы клал, — В самом деле дуба дал, — Ну а на меня — как рвотное То зелье приворотное: Здоровье у меня добротное, И закусил отраву плотно я. Так почему же я лежу, Дурака валяю, — Ну почему, к примеру, не заржу — Их не напугаю?! Я ж их мог прогнать давно Выходкою смелою — Мне бы взять пошевелиться, но Глупостей не делаю. Безопасный как червяк, Я лежу, а вурдалак Со стаканом носится — Сейчас наверняка набросится, — Еще один на шею косится — Ну, гад, он у меня допросится! Кровожадно вопия, Высунули жалы — И кровиночка моя Полилась в бокалы. Погодите — сам налью, — Знаю, знаю — вкусная!.. Ну нате, пейте кровь мою. Кровососы гнусные! А сам — и мышцы не напряг, И не попытался сжать кулак, — Потому что кто не напрягается, Тот никогда не просыпается, Тот много меньше подвергается И много дольше сохраняется. Вот мурашки по спине Смертные крадутся… А всего делов-то мне Было, что — проснуться! …Что, сказать, чего боюсь (А сновиденья — тянутся)? Да того, что я проснусь — А они останутся!..

1971

Случай

Мне в ресторане вечером вчера Сказали с юморком и с этикетом. Что киснет водка, выдохлась икра — И что у них ученый по ракетам. И многих помня с водкой пополам. Не разобрав, что плещется в бокале, Я, улыбаясь, подходил к столам И отзывался, если окликали. Вот он — надменный, словно Ришелье, Как благородный папа в старом скетче, — Но это был — директор ателье, И не был засекреченный ракетчик. Со мной гитара, струны к ней в запас, И я гордился тем, что тоже в моде: К науке тяга сильная сейчас — Но и к гитаре тяга есть в народе. Я ахнул залпом и разбил бокал — Мгновенно мне гитару дали в руки, — Я три своих аккорда перебрал. Запел и запил — от любви к науке. Я пел и думал: вот икра стоит, А говорят — кеты не стало в реках; А мой ракетчик где-нибудь сидит И мыслит в миллионах и в парсеках… И, обнимая женщину в колье И сделав вид. что хочет в песни вжиться, Задумался директор ателье — О том, что завтра скажет сослуживцам. Он предложил мне позже на дому. Успев включить магнитофон в портфеле: «Давай дружить домами!» Я ему Сказал: «Давай, — мой дом — твой дом моделей». И я нарочно разорвал струну И, утаив, что есть запас в кармане. Сказал: «Привет! Зайти не премину, В другой раз, — если будет марсианин». Я шел домой — под утро, как старик, — Мне под ноги катились дети с горки, И аккуратный первый ученик Шел в школу получать свои пятерки. Ну что ж, мне поделом и по делам — Лишь первые пятерки получают… Не надо подходить к чужим столам И отзываться, если окликают.

1971

Песенка про мангустов

«Змеи, змеи кругом — будь им пусто! — Человек в исступленье кричал — И позвал на подмогу мангуста, Чтобы, значит, мангуст выручал. И мангусты взялись за работу. Не щадя ни себя, ни родных, — Выходили они на охоту Без отгулов и без выходных. И в пустынях, в степях и в пампасах Даже дали наказ патрулям — Игнорировать змей безопасных И сводить ядовитых к нулям. Приготовьтесь — сейчас будет грустно: Человек появился тайком — И поставил силки на мангуста. Объявив его вредным зверьком. Он наутро пришел — с ним собака — И мангуста упрятал в мешок, — А мангуст отбивался и плакал, И кричал: «Я — полезный зверек!» Но зверьков в переломах и ранах Всё швыряли в мешок, как грибы, — Одуревших от боли в капканах Ну и от поворота судьбы. И гадали они: в чем же дело — Почему нас несут на убой? И сказал им мангуст престарелый С перебитой передней ногой: «Козы в Бельгии съели капусту, Воробьи — рис в Китае с полей, А в Австралии злые мангусты Истребили полезнейших змей. Вот за это им вышла награда От расчетливых этих людей, — Видно, люди не могут без яда, Ну а значит — не могут без змей». И снова: «Змеи, змеи кругом — будь им пусто!» — Человек в исступленье кричал — И позвал на подмогу… Ну, и так далее — как «Сказка про Белого Бычка».

1971

Милицейский протокол

Считай по-нашему, мы выпили немного — Не вру, ей-бога, — скажи, Серега! И если б водку гнать не из опилок. То чё б нам было с пяти бутылок! …Вторую пили близ прилавка в закуточке, — Но это были еще цветочки, — Потом — в скверу, где детские грибочки, Потом — не помню, — дошел до точки. Я пил из горлышка, с устатку и не евши. Но — как стекло был, — остекленевший. А уж когда коляска подкатила. Тогда в нас было — семьсот на рыло! Мы, правда, третьего насильно затащили, — Ну, тут промашка — переборщили. А что очки товарищу разбили — Так то портвейном усугубили. Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь, Что — не буяньте, что — разойдитесь. На «разойтись» я сразу ж согласился — И разошелся, — и расходился! Но если я кого ругал — карайте строго! Но это вряд ли, — скажи, Серега! А что упал — так то от помутненья, Орал не с горя — от отупенья. …Теперь дозвольте пару слов без протокола. Чему нас учит семья и школа? Что жизнь сама таких накажет строго. Тут мы согласны, — скажи, Серега! Вот он проснется утром — протрезвеет — скажет: Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет! Так отпустите — вам же легче будет: Чего возиться, раз жизнь осудит! Вы не глядите, что Сережа все кивает, — Он соображает, все понимает! А что молчит — так это от волненья, От осознанья и просветленья. Не запирайте, люди, — плачут дома детки, — Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!.. Да, все равно: автобусы не ходят, Метро закрыто, в такси не содят. Приятно все-таки, что нас тут уважают: Гляди — подвозят, гляди — сажают! Разбудит утром не петух, прокукарекав, — Сержант подымет — как человеков! Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся. Я руль заначил, — опохмелимся! И все же, брат, трудна у нас дорога! Эх, бедолага! Ну спи, Серега!

1971

Песня про белого слона

Жили-были в Индии с самой старины Дикие огромные серые слоны — Слоны слонялись в джунглях без маршрута, — Один из них был белый почему-то. Добрым глазом, тихим нравом отличался он, И умом, и мастью благородной, — Средь своих собратьев серых — белый слон Был, конечно, белою вороной. И владыка Индии — были времена — Мне из уважения подарил слона. «Зачем мне слон?» — спросил я иноверца, А он сказал: «В слоне — большое сердце…» Слон мне сделал реверанс, а я ему — поклон. Речь моя была незлой и тихой, — Потому что этот самый — белый слон Был к тому же белою слонихой. Я прекрасно выглядел, сидя на слоне. Ездил я по Индии — сказочной стране, — Ах, где мы только вместе не скитались! И в тесноте отлично уживались. И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, — Дамы так и прыгали из спален… Надо вам сказать, что этот белый слон Был необычайно музыкален. Карту мира видели вы наверняка — Знаете, что в Индии тоже есть река, — Мой слон и я питались соком манго И как-то потерялись в дебрях Ганга. Я метался по реке, забыв еду и сон. Безвозвратно подорвал здоровье… А потом сказали мне: «Твой белый слон Встретил стадо белое слоновье…» Долго был в обиде я, только — вот те на! — Мне владыка Индии вновь прислал слона: В виде украшения для трости — Белый слон, но из слоновой кости. Говорят, что семь слонов иметь — хороший тон, — На шкафу, как средство от напастей… Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон — Пусть он лучше не приносит счастья!

1972

Честь шахматной короны

I. Подготовка

Я кричал: «Вы что ж там обалдели? — Уронили шахматный престиж!» Мне сказали в нашем спортотделе: «Ага, прекрасно — ты и защитишь! Но учти, что Фишер очень ярок, — Даже спит с доскою — сила в ем, Он играет чисто, без помарок…» Ничего, я тоже не подарок, — У меня в запасе — ход конем. Ох вы мускулы стальные, Пальцы цепкие мои! Эх, резные, расписные Деревянные ладьи! Друг мой, футболист, учил: «Не бойся, — Он к таким партнерам не привык. За тылы и центр не беспокойся, А играй по краю — напрямик!..» Я налег на бег, на стометровки, В бане вес согнал, отлично сплю, Были по хоккею тренировки… В общем, после этой подготовки — Я его без мата задавлю! Ох вы сильные ладони, Мышцы крепкие спины! Эх вы кони мои, кони, Ох вы милые слоны! «Не спеши и, главное, не горбись, — Так боксер беседовал со мной. — В ближний бой не лезь, работай в корпус, Помни, что коронный твой — прямой». Честь короны шахматной — на карте, — Он от пораженья не уйдет: Мы сыграли с Талем десять партий — В преферанс, в очко и на бильярде, — Таль сказал: «Такой не подведет!» Ох, рельеф мускулатуры! Дельтовидные — сильны! Что мне легкие фигуры, Эти кони да слоны! И в буфете, для других закрытом. Повар успокоил: «Не робей! Ты с таким прекрасным аппетитом — Враз проглотишь всех его коней! Ты присядь перед дорогой дальней — И бери с питанием рюкзак. На двоих готовь пирог пасхальный: Этот Шифер — хоть и гениальный, — А небось покушать не дурак!» Ох мы — крепкие орешки! Мы корону — привезем! Спать ложусь я — вроде пешки, Просыпаюся — ферзем!

II. Игра

Только прилетели — сразу сели. Фишки все заранее стоят. Фоторепортеры налетели — И слепят, и с толку сбить хотят. Но меня и дома — кто положит? Репортерам с ног меня не сбить!.. Мне же неумение поможет: Этот Шифер ни за что не сможет Угадать, чем буду я ходить. Выпало ходить ему, задире, — Говорят, он белыми мастак! — Сделал ход с е2 на е4… Чтой-то мне знакомое… Так-так! Ход за мной — что делать?! Надо, Сева, — Наугад, как ночью по тайге… Помню — всех главнее королева: Ходит взад-вперед и вправо-влево, — Ну а кони вроде — буквой «Г». Эх, спасибо заводскому другу — Научил, как ходят, как сдают… Выяснилось позже — яс испугу Разыграл классический дебют! Все следил, чтоб не было промашки, Вспоминал всё повара в тоске. Эх, сменить бы пешки на рюмашки — Живо б прояснилось на доске! Вижу, он нацеливает вилку — Хочет есть, — и я бы съел ферзя… Под такой бы закусь — да бутылку! Но во время матча пить нельзя. Я голодный, посудите сами: Здесь у них лишь кофе да омлет, — Клетки — как круги перед глазами, Королей я путаю с тузами И с дебютом путаю дуплет. Есть примета — вот я и рискую: В первый раз должно мне повезти. Я его замучу, зашахую — Мне дай только дамку провести! Не мычу не телюсь, весь — как вата. Надо что-то бить — уже пора! Чем же бить? Ладьею — страшновато. Справа в челюсть — вроде рановато, Неудобно — первая игра. …Он мою защиту разрушает — Старую индийскую — в момент, — Это смутно мне напоминает Индо-пакистанский инцидент. Только зря он шутит с нашим братом — У меня есть мера, даже две: Если он меня прикончит матом, Я его — через бедро с захватом. Или — ход конем — по голове! Я еще чуток добавил прыти — Все не так уж сумрачно вблизи: В мире шахмат пешка может выйти — Если тренируется — в ферзи! Шифер стал на хитрости пускаться: Встанет, пробежится и — назад; Предложил турами поменяться, — Ну еще б ему меня не опасаться — Когда я лежа жму сто пятьдесят! Я его фигурку смерил оком, И когда он объявил мне шах — Обнажил я бицепс ненароком, Даже снял для верности пиджак. И мгновенно в зале стало тише. Он заметил, что я привстаю… Видно, ему стало не до фишек — И хваленый пресловутый Фишер Тут же согласился на ничью.

1972

* * *

Прошла пора вступлений и прелюдий, — Все хорошо — не вру, без дураков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков»… Быть может, запись слышал из окон, А может быть, с детьми ухи не сваришь — Как знать, — но приобрел магнитофон Какой-нибудь ответственный товарищ. И, предаваясь будничной беседе В кругу семьи, где свет торшера тускл, — Тихонько, чтоб не слышали соседи. Он взял да и нажал на кнопку «пуск». И там, не разобрав последних слов, — Прескверный дубль достали на работе, — Услышал он «Охоту на волков» И кое-что еще на обороте. И всё прослушав до последней ноты, И разозлись, что слов последних нет, Он поднял трубку: «Автора «Охоты» Ко мне пришлите завтра в кабинет!» Я не хлебнул для храбрости винца, — И, подавляя частую икоту, С порога — от начала до конца — Я проорал ту самую «Охоту». Его просили дети, безусловно, Чтобы была улыбка на лице, — Но он меня прослушал благосклонно И даже аплодировал в конце. И об стакан бутылкою звеня. Которую извлек из книжной полки. Он выпалил: «Да это ж — про меня! Про нас про всех — какие, к черту, волки!» …Ну все, теперь, конечно, что-то будет — Уже три года в день по пять звонков: Меня к себе зовут большие люди — Чтоб я им пел «Охоту на волков».