Владлен Бахнов

Варвара, сопровождаемая Шереметьевым, вышла из гостиницы, и «Чайка» понеслась по такому знакомому Вечногорску.

— Не гони, — сказала Варвара. — Дай на город поглядеть. Я ж не кататься приехала!

— Не гоните! — распорядился Шереметьев, сидевший рядом с водителем, и, обернувшись к гостье, спросил: — Вы хорошо помните Вечногорск?

— Ха! — ответила мадам Орланьте. — Спросите тоже! Я ж тут жизнь прожила! Заедем сначала на Лумумбовскую, я вам дом свой покажу.

Шереметьев незаметно поежился. Дом номер семь на улице Патриса Лумумбы он знал хорошо. Еще позавчера на том доме, где проживала мадам Орланьте, решили на всякий случай укрепить мемориальную доску. Начертали золотом по мрамору «В этом доме жила Варвара Николаевна Самохина 1952–1976». Прикрепили массивную мраморную доску к стене, и давно требовавшая ремонта стена не выдержала — провалилась внутрь бывшей Варькиной квартиры. Кое-как спешно пролом заделали и прикрыли его ярко расцвеченным щитом «Лучшие люди нашего района», который срочно перенесли с другого места и даже из другого района.

Варвара походила, походила вокруг милого ее сердцу дома. Захотела заглянуть в свою бывшую квартирку, но находчивый Шереметьев объяснил, что хозяева уехали в отпуск на юг, а ключа не оставили. Варвара опять обошла дом, вытерла глаза импортным платочком и стала разглядывать фотографии лучших людей района. Она очень обрадовалась, когда увидела на доске фотографию своей лучшей подруги Клали Родионовой. Повар столовой № 7 К. Родионова, завитая и подретушированная, таращилась с фотографии, и Варька в глубине души даже позавидовала ей. Мадам Орланьте тоже хотелось бы висеть на доске почета, но при этом, конечно, жить в Сонливии со своим Орликом.

— Моя подружка! — с гордостью объявила Варвара, указывая Шереметьеву на фотографию Родионовой. — Вместе, можно сказать, начинали…

— Интересная женщина, — вежливо поддержал беседу Шереметьев. — Но вы, должен вам сказать, выглядите гораздо моложе ее.

— Иди ты! — игриво толкнула его своим могучим локотком кокетливая мадам, и Шереметьев отлетел к дожидавшейся в стороне «Чайке». — Комплиментщик!

Варвара перешла дорогу и еще раз оглядела свой дом, навсегда прощаясь с ним:

— Эх, хорошо я тут жила! Весело! Ну да ладно…

…«Чайка», обгоняя машины, неслась по осевой линии. Гаишники, опытным взглядом завидев ее. перекрывали движение, давая «Чайке» зеленую улицу.

— Стой, шеф! — закричала вдруг госпожа Орланьте зычным голосом. — Стой!

Шофер резко затормозил, Шереметьев удивленно поглядел на мадам Орланьте, а та, распахнув дверцу, легко выскочила из машины. К остановившейся «Чайке» спешил милиционер. При виде спешащей к нему шикарной дамы, от которой за версту пахло заграницей, милиционер отдал честь, а Варвара уперла руки в бока и насмешливо протянула:

— Ну, здорово, инспектор! Все свистишь? — Старший лейтенант растерянно молчал.

— Что случилось, госпожа Орланьте? — встревоженно спросил, подбегая, Шереметьев.

— Да все в порядке! — отмахнулась госпожа Орланьте. — Дружка встретила.

Ничего не понимая. Потапенко продолжал таращиться на странную даму и, когда Шереметьев деликатно отошел в сторонку, она сказала:

— А ведь сынок-то мой Орька, наверное, и вправду от тебя! — Варвара небрежно открыла крокодилью сумку и, порывшись в ней, достала цветную фотокарточку, где на фоне пальм был сфотографирован маленький ушастый белобрысый Потапенко. — Хороший ты человек, инспектор, только подлец! Да я не обижаюсь. Заходи вечерком, я прием устраиваю. Там и поговорим…

Потапенко, разумеется, уже догадался, что перед ним Варвара, но по-прежнему не мог сказать ни слова, и пальцы его правой руки словно прикипели к козырьку фуражки.

«Чайка», увозя Варвару, уже давно скрылась, а старший лейтенант все еще глядел ей вслед, отдавая честь. Светофор переключить он забыл, и застрявшие на перекрестке машины громко сигналили, тщетно пытаясь вывести инспектора из глубокого шока.

Остановившись возле «Лиры», Варя с грустью оглядела родные стеклянные стены и попросила включить неоновое название. Загорелась одна только буква «А».

— Чтобы к вечеру все название целиком горело! — строго приказала Шереметьеву Варя. — Сколько я тут ни работала, никак добиться не могла. Хоть что-нибудь для своего предприятия сделаю.

— Не сомневайтесь, отремонтируем в лучшем виде, — заверил Шереметьев.

Варя вошла в стекляшку, осмотрелась и опять поднесла к глазам импортный платочек. Но тут же взяла себя в руки и двинулась к буфету.

— Экспресс-кофеварка работает? — сразу же спросила она у молодой буфетчицы.

— Не работает, — потупилась новенькая и торопливо добавила: — Временно.

Мадам Орланьте почему-то обрадовалась:

— И при мне тоже ни разу не работала. И тоже временно! — засмеялась она и по-хозяйски сказала Шереметьеву: — Надо исправить. Зачем такой дорогой технике простаивать?

— Да что в этой кофеварке варить? — спросила новенькая. — У нас в городе кофе отродясь не было!

— Ну, это не проблема. Кофе я вам сама пришлю. Небось не чужие. А аппарат надо починить.

— Будет сделано, — кивнул Шереметьев и отошел к телефону. А госпожа Орланьте протянула буфетчице украшенную браслетами и кольцами руку:

— Ну, будем знакомы. Варя.

— Очень приятно. Нина. — И буфетчица, зардевшись, слегка пожала протянутую через стойку руку. — Нина Лох-матова.

— Ну, как тут у тебя? План даешь?

— Наше кафе «Лира» соревнуется с кафе «Бригантина». В честь Дня работников питания наш коллектив взял на себя обязательство досрочно выполнить план первого полугодия, на отлично обслуживать посетителей, а также…

— Ладно, ладно, — перебила ее Варя. — Это само собой… — и тихо спросила: — А по-человечески-то как? Жить можно? Чивилихин часто заходит?

— Какой Чивилихин?

— Будто не знаешь! Из ОБХСС…

— Так он же сидит!

— Да ну? — радостно выплеснула руками мадам Орланьте. — Я ж ему всегда говорила: ой, говорила, не жадничай! А Зайченко небось тоже сидит? Капитан.

— Этот пока не сидит. Этот пока заходит… Только он теперь не по торговле. Он по науке, ученых проверяет…

— Ну, там проще, — уверенно сказала Варвара. — У меня муж — доктор наук, ну прямо чистое дитя, при первой же ревизии сгореть может, хоть кристально чистый человек. — И, оглядев полки с бутылками за спиной у буфетчицы, с завистью сказала: — И бутылки-то у тебя какие заграничные! При мне таких не было.

Ведь не знала бывшая Самохина, что как только она изъявила желание посетить свою стекляшку, так кафе из обычной, обслуживаемой бригадой коммунистического труда забегаловки превратилось в показательное предприятие общественного питания. Посетителей удалили, полы начисто вымыли, столы начисто вытерли, украсив каждый столик пластмассовыми стаканчиками с торчащими из них бумажными салфетками, завезли сосиски из обкомовской столовой, веселенькие цветочки из магазина похоронных принадлежностей и пестрые бутылки из бара при ресторане «Континенталь».