Владыка Нового Мира

Денег при этом у меня стало меньше, но рад я почему-то всё равно безмерно. Свечусь, что самовар на солнышке, и слюны во рту столько, что вот-вот захлёбываться начну.

Обратно до дома я добирался очень-очень-очень быстрым шагом, едва не срываясь в припрыжку. Улыбался прохожим, подмигивал девушкам в летних платьицах, — а одной даже мимоходом комплимент за веснушки предъявил… короче говоря, совсем потерял над собой контроль.

И как знать?! Вполне возможно, что первый приём пищи в качестве человека прикончил бы бога Харона. Вполне возможно, что я бы натолкал в себя вкусностей до заворота кишок, и помер бы с довольной улыбкой на устах, но на пути моём очень вовремя появился Женёк.

Удальцов стоял у подъезда, и явно что ждал меня. А как заприметил, — ещё издалека, — так сразу же нахмурился. Сурьёзный такой, прям как будто бы и правда старший брат.

— Харон, ёптумать! Ты чего на звонки не отвечаешь?!

— Счастливые в телефон не пялятся, — парировал я и потряс перед Женьком тортом. — А у меня медовик.

— Я… Ты… Это… Ты куда вчера пропал?! Градский в бешенстве!

— А и хер на него.

— Сказал, что уволит!

— А и пусть увольняет.

— Сказал, что без зарплаты уволит!

А вот это, пожалуй, лишнее.

— Зайду к нему завтра днём и всё улажу, — спокойно ответил я и решил вернуть тему в прежнее русло. — Медови-и-и-и-ик! — пропел я. — Занюхни-ка, Женёк! Ну давай же, давай! Нюхай!

И Женёк понюхал. Потом уставился на меня, как на умалишённого, и осторожно спросил:

— С тобой всё в порядке?

— Более чем.

— Ты серьёзно решил из конторы уволиться?

— Решил, Женёк.

— А куда дальше-то? Придумал что-то?

Так…

Стоп…

На самом деле, моё попадание в тело Харитона Харламова было хорошо именно тем, что не нужно ничего и ни для кого придумывать. Вся семья парня; все его друзья и знакомые остались там, в родном мире. Эдакая сиротинушка я, но без унылого вайба и жалости к себе.

Сюда же Харламов приехал незадолго до Исхода. Причём не на подработки, как можно подумать, а в отпуск. Перекипел, бедняжка, на работе. Выгорел, ага.

В той жизни Харитон был блогером, — молодой студент гидростроительного института быстренько понял, что на бессмысленном и беспощадном контенте бабло рубить куда проще, чем на будущей профессии. Ну и давай соцсети качать, как не в себя.

Из плюсов — Харламов был блогером ЗОЖ направления. Отсюда и здоровье у парня, и тело в очень даже достойном состоянии, и подвешенный язык, и харизма, — без неё лицом особо не поторгуешь. Да и с точки зрения морали… вполне себе безобидный вариант, если вспомнить тех же тарологов и трэш-стримеров.

Ну да ладно! Мне то чо оправдываться? Даже несмотря на то, что произошло некое подобие слияния разумов, за прошлое реципиента я не в ответе. Откровенных гадостей никому не делал, и на том спасибо.

Так вот. Отправился Харламов в иной мир, чтобы отдохнуть, напилить контента и посмотреть на чудеса чудесные. На гоблинов на всяких, на вомбатов, орков и лабрадуток с альпакатаврами, — короче говоря на всю ту живность, которая тут водится.

Потом Исход. И интернета больше нет. И тотчас исполняется мечта миллионов — блоггеры дружным строем шуруют на завод. Чтобы люди особо не злорадствовали, о своём прошлом Харитон предпочитал умалчивать, — чай, это не возбраняется, — и начал жизнь с чистого листа.

К чему я это всё веду? К тому, что Харламов — просто идеальная тушка для подселения, и вся эта хрень с: «ой, ты так изменился!» и «тебя не узнать, ты так возмужал!» — мне не грозит. Но! Всё-таки даже в его жизни был человек, на которого ему не насрать и более того — это чувство взаимно. С Удальцовым они держались вместе все эти два года. В одно и то же время устроились на работу к Градскому, там и подружились. Посильная помощь друг другу, совместное распитие пива и схожее чувство юмора — а что ещё нужно?

Так что для Удальцова мне всё же предстоит придумать хоть какой-то маломальский обоснуй. Как это я так вдруг на пустом месте основал культ имени себя.

— Женёк, давай завтра обо всём поговорим, — попросил я. — А сегодня медовик! Пошли-пошли!

Предложение не подлежало обсуждению. Удальцов пожал плечами и двинулся вслед за мной. Ну а чтобы он не пытался вывести меня на откровенный разговор, я решил заодно угостить ещё и дорогих соседей.

— Дядь Сень! — я постучал в дверь. — Приходи торт трепать!

— Торт? — а Батяня и сам на шум высунулся.

Итак. Не-очень-благородные господа расселись за столом на моей тесной кухоньке, я заварил чай, — дешёвенький, пакетированный, из старых запасов, — порезал торт и на скорую руку организовал ассорти из всей той вкуснятины, что припёр с ярмарки.

Алкоголь? Не. Во-первых, его не было; как-то вот не озаботился. Во-вторых, будь Батяня с Карякиным после вчерашнего в состоянии хотя бы смотреть на него, они бы обязательно предложили, — уж под копчёную-то грудинку, — а они не предложили. В-третьих, мне вечером соседний клан гоблинов ушатывать, а я ещё недостаточно силён, чтобы ходить на разборки прибуханным. Когда-нибудь обязательно, но явно не сейчас.

Слово за слово, твёрдым по столу, завязалась досужая беседа.

— Завтра в рейс, — сказал Батяня, прихлёбывая чай из блюдца. — На ту сторону поплывём, в Иной Новгород.

— Торговать? — уточнил у него Карякин.

— А хрен его знает, если честно. Мне не докладывают. Главное, что платят, остальное неважно. Слушай, а что там с твоей дочкой в итоге? Рой весточку передал?

— Э-э-э, — отмахнулся дядь Сеня. — Не верю я этому жуку сраному, самому надо ехать узнавать. Вроде бы учится, а вот как учится — другой вопрос…

Такой вот, ни к чему не обязывающий трёп. Я в нём не участвовал и всё больше работал челюстями. И… чёрт! Если уж меня еда в такой восторг привела, то что же будет когда я дорвусь до… кхм… общения с противоположным полом?

А я ведь обязательно дорвусь! Без любовного соития человек пуст и несчастен, а быть человеком мне нравится всё больше и больше. Ну а особенно таким — с оговорками. С божественной сущностью внутри.

Смакуя копчёную рыбу, я достиг какого-то тихого экстаза и пропустил мимо ушей то, как именно разговор за столом зашёл о планах и мечтах. Должно быть, виной похмельная грустинка моих соседей. Пробило на поговорить о чём-то важном.