Власть книжного червя. Том 3

– Но… бабушка говорила совсем другое… — пробормотал Вильфрид, закусив губу и глядя в пол. Ведь в душе он был честным и искренним мальчиком. Несмотря на то, что он снова и снова повторял, что я злая заговорщица, он действительно выслушал меня и пытался понять ситуацию.

Флоренция печально наблюдала за происходящим, нежно поглаживая волосы сына.

– Розмайн очень пострадала из-за преступления, совершенного Леди Вероникой. Неужели даже сейчас ты готов продолжать утверждать, что бабушка ни в чем не виновата? Розмайн сделала все, что могла, чтобы помочь тебе, когда ты рисковал лишиться права наследования, не так ли? Разве это не твоя правда?

Вильфрид снова ахнул и посмотрел на меня.

– Прости меня, Розмайн. Я, э…. Какой же я дурак! Ты так много сделала для меня, а я просто…

Его лицо покраснело от стыда прямо у меня на глазах.

– Все в порядке. Я не особенно люблю Леди Веронику, учитывая преступление, которое она совершила по просьбе Безеванста, но я никогда не встречалась с ней раньше, по правде говоря, только недавно я узнала её имя. Но для тебя она — драгоценный и любимый член семьи. Вполне естественно, что ты будешь доверять ей больше, чем мне.

Если бы мне пришлось выбирать между доверием Вильфрида и Тули, я бы без раздумий выбрала Тули. Я бы упрямо поддерживала свою семью, что бы там мне ни говорили, отказываясь слушать других или пересматривать свои убеждения, как это делал сейчас Вильфрид. Его искренность была поистине впечатляющей.

– И все же ты поверил своей бабушке, оскорбил Розмайн и вошёл в запретную башню, — пренебрежительным голосом произнес Фердинанд. — Надеюсь, ты готов принять наказание.

– Подходящим наказанием было бы лишить тебя наследства и отправить в храм или запереть в башне вместе с твоей бабушкой.

Флоренция говорила в основном то же самое, но, хотя она говорила как мать, обеспокоенная будущим своего сына, голос Фердинанда был холоден и лишен эмоций.

– Сильвестр, Вильфрида обвинят в преступлении? — спросила я, — Его явно обманом заставили сделать это, и хотя он вошел в башню, он не сделал ничего плохого, пока был внутри.

Сильвестр не ответил, вместо этого бросив взгляд на Фердинанда. Хотя он лично очень не хотел обвинять своего сына в преступлении, у него не было бы выбора, если бы на него начали давить извне. Ему нужно было убедить Фердинанда, прежде чем делать что-то еще, и я была готова сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему в этом.

– Вильфрид стал жертвой ловушки, — продолжила я. — Будь я на месте Вильфрида, я, возможно, сделала бы то же самое. Потому что, я имею в виду… Леди Вероника — его любимая бабушка. Его семья…

Я знала, что аргумент “я могла бы сделать то же самое” был весьма глупым оправданием, но я не думала, что было правильно наказывать его за это. Мои чувства к собственной семье делали меня столь же уязвимой.

Фердинанд недовольно поморщился.

– Ты и вправду слишком снисходительна, — пробормотал он, сдвинув брови, прежде чем посмотреть на Вильфрида. — Теперь ты узнал три разные правды: бабушкину, бывшей первой жены эрцгерцога; своего отца, Ауба Эренфеста; и правду Розмайн. Я хочу знать, что ты сейчас думаешь и чувствуешь, обладая этим знанием.

Вильфрид слегка опустил глаза, положил руку на подбородок и собрался с мыслями под пристальным взглядом Фердинанда. Затем, немного подумав, он медленно поднял голову и посмотрел Фердинанду прямо в глаза.

Том 3 Глава 279 Наказание для Вильфрида

– …Мне показалось странным, что бабушкина точка зрения была единственной, которая не соответствовала тому, что говорили все остальные. Если предположить, что то, что они говорят, правда, то слова бабушки тогда ею не являются. Я люблю ее, но… если вопрос в том, была ли она тогда права или нет, я думаю, что она была неправа, — прямо сказал Вильфрид.

Фердинанд спокойно наблюдал за ним, прежде чем продолжить.

– Понимаю. И…?

– …И мне нужно извиниться. Фердинанд, простите меня за все, что я наговорил.

У Фердинанда, услышавшего извинения, от удивления слегка расширились глаза, затем он нахмурился, внимательно оглядывая Вильфрида, словно препарируя того.

– П-почему вы еще злитесь на меня? Я ведь извинился, не так ли…? — пробормотал Вильфрид, отпрянув. Теперь, когда Фердинанд смотрел на него еще более суровым взглядом, он был на грани того что бы вот вот разреветься в открытую.

– Не волнуйся, — сказала я успокаивающе. — У тебя все будет хорошо.

– Да что здесь хорошего-то?! — Взвизгнул он. Но я то знала правду; хоть его и было трудно читать, но Фердинанд совсем не злился.

– Может показаться, что Фердинанд разозлился после того, как ты извинился, но это напряженное выражение лица на самом деле означает, что теперь он слушает тебя очень внимательно. Все твои слова будут услышаны им.

– …П-правда? — Вильфрид перевел взгляд с Фердинанда на меня, а потом на Флоренцию, которая крепко держала его за руку.

– Розмайн, — вмешался Фердинанд, — держи свои несущественные наблюдения при себе.

– Они не несущественны, они важны. И вам действительно следовало принять извинения Вильфрида, прежде чем принимать такое серьезное выражение лица.

Он неприятно усмехнулся:

– Я скуп на слова, потому что до сих пор не простил его, — сказал он, прежде чем оглянуться на Вильфрида. — Скажи мне, что ты думаешь о дворянах, которые были на чаепитии?

– Они… очень любезно отвечали на мои вопросы. Но они обманом заставили меня совершить преступление, так что на самом деле они вовсе не хорошие люди. Теперь я понимаю, что имел в виду Освальд, когда сказал, что не каждый, кто подходит ко мне с улыбкой, является моим другом. Он говорил о таких, как они.

Это был урок, который он не понимал, пока не испытал его на себе. Освальд скорчил гримасу сожаления; он, конечно, думал, что всей этой ситуации можно было бы избежать, если бы только он помог Вильфриду выучить его раньше.

Фердинанд кивнул, понимая, что для Вильфрида это было очень важно.

– И именно поэтому тебя учили не разговаривать с незнакомыми тебе дворянами, и именно поэтому тебе постоянно напоминали следить за тем, что ты говоришь. Твой главный помощник самолично отбирает тех, кому разрешено встречаться с тобой, чтобы свести к минимуму подобные угрозы.

– Значит, во всех этих правилах был смысл…

Так как Вильфрид был сыном эрцгерцога, ему приходилось следовать целой куче правил и ограничений: не делай этого, не делай того, никогда не делай вот так… Было неудивительно, что он постоянно нарушал их, так как у него не было осознания, для чего они существуют.

– Мы не стали бы ограничивать твои действия без веской причины, — сказал Фердинанд. — Во всем, что касается твоего образования, есть свой смысл.

– …Я понял это благодаря обучению грамоте, счислению и игре на харшпиле.