Властелин Безмолвного Королевства
Шрифт:
Его разбудили вопли.
Вопили в какой-то дюжине футов от костра.
Эрцгерцог Хиландельский схватился за меч и вскочил.
К нему приближалось нечто ужасное. Огромное. Похожее на гигантское насекомое. На огромного палочника с неимоверным количеством лап и выпуклыми глазами, казалось извергавшими огонь. В лапах чудовище несло истекавшего кровью человека.
Когда страшилище резким движением выбросило вперед громадную когтистую клешню, эрцгерцог не растерялся. Он взмахнул мечом, и отсеченная клешня упала на землю. Чудище атаковало снова. С легкостью разорвав одеяла, в которые
На какую-то секунду в мозг поверженного эрцгерцога Хиландельского хлынул поток чужого сознания. Отчасти это были вполне разумные мысли, почти философские размышления, – чудовище умело наблюдать и анализировать, но они мешались с безумием, которое питалось ненавистью и неутолимой жаждой крови и мести, с образами тысяч смертей тех, кого страшилище уже убило или надеялось убить.
А потом тварь сбежала, волоча за собой добычу.
Ошеломленный эрцгерцог, распростершись на окровавленном снегу, пытался очистить свой разум от жутких видений. Наконец он пошевелился, повернулся и неожиданно уткнулся носом в дергающуюся отсеченную конечность.
– Хартвелл, – хрипло позвал старик, когда к месту битвы подоспел первый подданный, – сохраните это. Заберем с собой.
– Зачем, ваша милость?
– Делайте, что велено. Возможно, по этому обрубку мы что-нибудь разузнаем об этой твари.
Чудовище больше не показывалось. В тот раз.
Эрцгерцогу Хиландельскому казалось, что он провалялся на снегу несколько часов, терзаемый безумными видениями чужого разума, на самом же деле прошло всего несколько минут.
– Ты видел его? – спросил он у слуги, который обрабатывал рану.
– Кого, господин? – Во время походов эрцгерцог не требовал, чтобы его люди соблюдали все формальности и обращались к нему надлежащим образом; врагов, считавших его надутым самовлюбленным стариком, это всегда удивляло.
– Чудовище.
– Нет, господин.
– Это был… – Он хотел сказать «мстительный бог», но ведь Бог лишь один, и это явно не огромное мерзкое насекомое, питающееся человечиной. – Это было Орудие Ночи. Несомненно, величайший демон.
На лице слуги (звали его Гораций) промелькнуло недоверие. Хотя он слышал вопли, видел окровавленный снег и знал о сгинувших товарищах.
На следующее утро из лагеря выехало двадцать три человека. От пропавших не осталось и следа – разве что пожитки, которые пришлось бросить, потому что некому было их нести.
Отряд эрцгерцога спешно пробирался через горы; зачастую им приходилось разбивать лагерь пораньше, если днем находилось подходящее для ночлега место. Регента терзала боль от раны. А еще – гнев. Он все больше отставал от Ганзелевых девиц. И терял все больше людей.
До приветливых холмов Северной Фиральдии добралось двенадцать человек, включая самого эрцгерцога.
– Напомните мне, когда все мы оправимся. Тварь, с которой мы здесь столкнулись, сейчас представляет самую большую опасность для Империи, – велел он одному из своих ближайших подданных и скривился, потому что при любом воспоминании о чудовище его и без того саднящая рана начинала болеть еще сильнее.
Новости же о том, что дочка Иджа
пересекла Джагские горы вполне благополучно, настроения регента не улучшили.Как и известия из Коннека.
10
Вести редко доходили до Карон-анде-Лета вовремя: путешественники там почти не бывали. Иногда Рольты что-то узнавали от гонцов, забредших в замок по дороге из Антье.
Пословица гласит: «С глаз долой – из сердца вон», но в случае Реймона Гарита все произошло с точностью до наоборот.
Сочию попеременно одолевали радость (еще бы – столько внимания) и страх из-за подобной напористости.
Вести о смерти Лотаря добрались до Рольтов спустя месяц после самого события.
– Плохо, – покачал головой Брок, выслушав гонца.
Брат Свечка подозревал, что смерти новоиспеченного императора Брок ожидал с того самого момента, как этот болезненный мальчик взошел на престол.
Как, впрочем, и весь западный мир.
– Да, думаю, ничего хорошего из этого не выйдет, – согласился монах. – Эти новости вызовут разного рода бесчинства и беспорядки.
Никто ведь не верил, что дочери Йоханнеса окажутся впору знаменитые черные сапоги и она сумеет проявить ту же железную хватку, что и ее отец.
Брат Свечка мало знал об этой девушке. Катарина, кажется? Как-то так. Но старик достаточно странствовал по свету и хорошо изучил человеческую природу.
Те, кто жил интригами и заговорами, смотрели на все через призму своих желаний и полагали, что мир покорится их прихоти.
Реальность же не терпела самообмана.
– Скоро эти преинтереснейшие времена станут еще интереснее, – заметил молчаливый обычно Турм Рольт.
– Нужно выставить побольше караульных отрядов, – решил Брок. – Как только в Гролсаче прознают про смерть Лотаря – мигом начнутся неприятности. Турм, извести деревенских, чтобы крестьяне успели подготовиться. Их запасы нужно укрыть в замке.
– Согласятся ли они?
– Надеюсь, что мне еще доверяют в этих краях. Нужно было оставить тебя за главного, когда я уезжал.
Во время отсутствия Брока во владениях вокруг Карон-анде-Лета чуть было не воцарился хаос. Люди не понимали, почему он с такой легкостью подчинился сумасбродному Тормонду IV. Безумный герцог, засевший в своем убежище под Кауреном, воспринимался здесь почти как вымышленный персонаж. Граф Реймон представлялся куда более настоящим потому в основном, что помог разгромить Хейдена Бэка.
Брат Свечка едва ли встречал еще где-либо таких невежественных упрямцев. Они никуда не путешествовали. Удивительно, что мейсальская ересь укоренилась тут всего за одно поколение.
С другой стороны, учение ищущих свет резко отличалось от их безысходных и полных отчаяния будней.
Рольты готовились к неприятностям, крестьяне помогали, но неохотно. Приходилось преувеличивать грозившую им опасность. Но что в том дурного, если так все будут наготове.
– Ваши бездельники ропщут, – шутливо заметил брат Свечка как-то утром, стоя на крепостной стене. – Крестьяне охотно подняли бы бунт, вот только им лень.