Властелин бумажек и промокашек

Николай приставив лестницу, быстро взобрался на нужное дерево, ухватился за ветку, подтянулся. Подлез выше. Вот он - тайничок.

Подвешенный на цепь, Жоркин скворечник тихонько висел себе ветке и не было ему дела ни до английской разведки, ни до коррупции, ни даже до основного предназначения: исторической роли России в сбережении скворечного генофонда.

Николай подтянул скворечник с односкатной скошенной крышей к себе за цепь. Устроился на ветке поудобнее. Открыл крышу скворечника, соединенную с боковой стеной дверной петлей. Внутри, конечно же, было пусто. Ни тебе голодных раскрытых ртов мелких детенышей, ни разгневанной скворечной мамаши, ни возмущенно-заливистого папаши. В течении следующей минуты обитель вестника весны была переоборудована в императорский банк реконструкции и развития России.

Закончив делать взносы в уставной капитал банка Николай свесил скворечник обратно. Он спустился на землю, оттащил лестницу, закинул подальше гвоздодёр, вернулся к дереву и затер все следы на снегу ранцем.

– Типа тащили что-то от дерева?
– поинтересовался вопросительно Химик

– Не знаю, загоняюсь уже, - сказал Историк, - все равно снегопад скроет все следы.

Николай резво помчал к Сервизной. Был он без верхней одежды и основательно продрог за несколько минут. Следовало спешить к теплу, к безопасности, к здоровому детскому сну.

– Ты сможешь уснуть после того как лишил скворцов будущего?
– поглумился Химик.

– Тьфу на тебя, - бодро отбился Историк, - никаких миллионов я в очередной раз не воровал. Блогер из вас так себе.

Николай закрыл дверь Сервизной и поторопился на свой третий этаж. Только после закрытия за собой двери, он позволил себе измученно сползти на кровать, кое-как раздеться и нырнуть под одеяло, к приготовленной вечером Радцигом, грелке. Там его и настиг отходняк.

– Ни фига не горячая, - пожаловался Историк.

У Николая застучали зубы. Он обнял грелку, свернулся клубочком и постарался расслабиться.

– Теплая - уже хорошо, - пофилософствовал Химик, - грелка пролежала часов шесть. Три с лишним из них царевич нарушал закон, с ним приключались разные авантюры. Николай провел свой первый чемпионат по пентатлону: правда, в конкуре он был без лошади, в фехтовании бился не шпагой, а гвоздодёром, настрелял не очки, а миллион, бегал с утяжелителем из ранца, а вместо плавания лазал по деревьям. Но результат выдал - десять императоров из десяти. Жаль, никто об этом никогда не узнает.

– Потому что Ники заболеет и сдохнет, - мрачно выдал свой прогноз Историк.

– Чушь, муть, - отрезал Химик, - и компот! Компот из чайного гриба поставит на ноги даже больного медведя.

– Складно стелешь, - польщенно сказал Историк, - у тебя не было случайно в карьерной лестнице выломанной ступеньки вроде маркетолога?

– Встретить маркетолога - всегда к добру, - стал утверждать Химик, - а уж если маркетолог, например, с ведрами урана... К обогащению, однозначно!

– Даже я знаю, - фыркнул Историк, - что маркетолог с ведрами урана - это к радионуклидной кашке для похудения и плутониевым браслетикам от давления.

Николай затих, отогревшись, и только снежинки все падали на окно комнаты, где будущий император, запрятавшись по уши в одеяло, мирно спал сном праведника.

***

– Сука, сукасукаска, - бесился Историк.
– Ну что теперь, делать будем? Нас ждет вечеринка с морфиновым сиропчиком: фреш, кошмар и соплемия.

Николай растянулся в кровати, сипя и покашливая, а вокруг него с озабоченными лицами собрался консилиум из Марии Фёдоровны, её фрейлин, Чукувера и второго камердинера царевича Шалберова.

– Аааа, - сказал Николай, а Чукувер концом серебряной ложечки придержал его язык и сосредоточенно всмотрелся в открывшуюся перспективу. Устрашающе массивный градусник, вынутый местным фельдшером из блестяще белого тубуса, уже холодил подмышку царевича.

– Эти варвары могли и шоколад с радием прописать, как бывало в начале двадцатого века, - проворчал Химик - так, что на "вечеринке" твои сопли еще бы и светились.

К счастью, Мария Фёдоровна быстро разобралась в ситуации. К Карлу Раухфусу был немедленно отправлена фрейлина с приказом прибыть в дворец как можно скорее. Чукувер, блеявший про порошки и сиропчики с большим потенциалом, с облегчением свинтил вместе с Шалберовым за ударной дозой чая с малиной и шиповником.

– Ники, - сказала Мария Фёдоровна, причем у неё вдруг прорезался небольшой акцент, - стоила ли изображать плотника зимой ради такого результата?

Она положила свою прохладную ладошку на его горячий лоб и с тревогой всмотрелась ему в лицо.

– Это обычная простуда, моа (мама дат.) - бодрился Николая, - завтра уже пройдет.

– А кто такой Карл Раухфус?
– поинтересовался Химик.

– Главный детский врач империи, - ответил Историк.
– вскрыл десять тысяч детских трупов как прозектор за время работы в детдоме и написал несколько выдающихся работ по порокам сердца и воспалениям.

– Если бы я мог - меня вырвало, - пожаловался Химик, - некоторые вещи лучше не знать.

– Тут из тысячи младенцев, - сказал Историк, - до пятнадцати лет доживают триста восемьдесят восемь. Раухфус, тот крутой мужик, что все свои дни бился за детские жизни. Маленький, щупленький гигант духа с ранней залысиной, бакенбардами и горькой складкой у губ. Его зазывали в Германию, но он отказался. Личный детский врач Николая. Хотя могли и Боткина вызвать, но он еще не приехал с войны.

– Какая это простуда, - выговорила Мария Фёдоровна, - решит Карл Андреевич, когда приедет. Лежишь, никуда не встаешь и слушаешь Чукувера.

И она погрозила изящным пальчиком с простым обручальным кольцом с небольшим алмазом, но очень богатой историей. Жемчужный браслет в три нитки, с сапфиром в 260 карат, окантованный двойной рядом алмазов, угрожающе затрясся на её руке.

– Как скажешь, матушка, я твой послушный сын, - прохрипел Николай и оглушительно чихнул.
– а ребята могут ко мне прийти?

– Это ты спросишь у Карла Андреевича, - делегировала выбор врачу Мария Фёдоровна, - я навещу тебя в обед.

Она ушла, оставив Николая на растерзание камердинера и фельдшера. Чукувер притащил второе одеяло и укутал царевича поплотнее. Николай Филиппович принес в кружке горячущую смесь кипятка, шиповника и малины. Николай, схватив крухан, немедленно оттопырил большой палец, изобразив Терминатора, который выпивает жидкий раствор металла вместо погружения в него.

– Ту-ду-ду-у-у, ту-ду-ду, - подбасил для идентичности Химик, - но Ники же не умрет? Вроде кости не ломит, слабости что бы прямо руку не поднять - нет. Значит просто простуда. От неё люди не умирают, если нет побочных заболеваний.

– Здесь так, - рассудил Историк, - если болезнь не убила, добивает плохой врач. У нас врач нормальный, а простуду всегда лечили постельным режимом, контролем температуры и ингаляцией. Это крестьяне в нос чеснок закладывали и шли работать, мы будем лежать в комфорте, дуть чаи и потеть.