Властелин (Капитан Ульдемир - 3)
Шрифт:
– Нет. Виноват я. Если бы не эта моя идея насчет Новой Истории…
– Но что же в ней было плохого? Вы ведь никого не подговаривали воевать?
– Этого только не хватало бы. Нет, конечно. Но я историк. И мог бы вовремя сообразить, что именно так и получится. Потому что мы просто не умеем иначе. Мы привыкли решать силой все – начиная от женитьбы и кончая собственной историей. Силой!..
– Да. В этом вы правы. Я тут успела прочитать немало бумаг, и везде – сила или если не сила, то подлость. Но ведь и силу можно применять по-разному. Если вы побеждаете в войне – это разве плохо? Людям ведь от этого только лучше, разве не так?
– Наверное, все-таки нет. Потому что им-то, может быть, и становится чуть лучше жить – на краткое время,
– Вот в этом и заключается моя вина. В том, что вас разбили. Или еще разобьют – все равно.
– Можно подумать, что это вас назначили Верховным Главнокомандующим…
– Вы даже не понимаете, как вы близки к истине. Он мне верил!
– Разве не следовало вам доверять?
– Ну… Надо было понять, что я тоже могу ошибаться.
– Вы слишком много хотите. Он ведь любил вас?
– Сейчас – не знаю. Если он догадался… Но тогда, по-моему, любил. Как и я его. Но мне кажется… я не смогу больше увидеть его. У меня просто не хватит сил взглянуть ему в лицо. Наверное, мне лучше было бы умереть.
– Это невозможно. Вы больше не одна.
– Только это меня и держит… Хен, мне надо бежать. Куда угодно. Скрыться. Чтобы спокойно все обдумать…
– Точно так же и мне. Но я не знаю никого, кто бы захотел мне помочь.
– Я тоже. Нет, я думала, что такой человек есть. Но теперь поняла… Узнала, что на него рассчитывать нельзя. Он-то и виноват во всем. Претендент Миграт.
– Кто это? Я не знаю такого имени. Претендент? На что?
– Сейчас я покажу вам один документ… Я спрятала его отдельно.
Леза встала, пошарила под матрацем. Вынула бумагу.
– Вот, смотрите. Вы все поймете.
Хен Гот сперва пробежал бумагу, потом прочитал медленно, слово за словом.
– Ошеломляюще… Это единственный документ?
– Нет. Здесь их целая пачка…
– Дайте. Я хочу побыстрее посмотреть все.
– Я думаю, нам надо прежде всего спастись отсюда. Я возьму все это с собой.
– Да, наверное, так будет лучше всего. Спастись.
– И забрать все это. Понимаете? Без этих бумаг он ничего не сможет доказать – о своем праве…
– Дело не только в этом. Леза, бежать надо для того, чтобы разыскать его. И убить.
– Вы говорите так жестоко…
– Он этого заслуживает. У меня есть личные причины хотеть его смерти. Если бы они были и у вас…
– У меня они есть.
– Тогда вы должны помочь мне.
– Не знаю… Я никогда…
– Я тоже. Но теперь… Однако об этом мы еще успеем поговорить. Вы знаете, я начинаю серьезно беспокоиться. Где старик? Ах, напрасно я позволил ему унести ключ…
– Теперь поздно жалеть.
– Но как же мы выйдем отсюда без ключа?
– Утром мне принесут завтрак…
– Ну, и… А, я понимаю, что вы имеете в виду. – Историк поежился, и это его движение не прошло незамеченным.
– Я понимаю: от этой мысли вам не по себе.
– Вы угадали.
– Но как иначе?
– Может быть, удастся уговорить сторожа…
– Бесполезно. Я уже пыталась.
– Ну что же, если другого выхода не найдется…
– Поверьте мне: нет.
– Тогда – утром…
– Утром мы должны освободиться, а пока советую вам отдохнуть. Ложитесь на мою кровать…
– Это невозможно! А вы?
– О, за время, что я провела здесь, я успела выспаться на много дней вперед. Не беспокойтесь за меня. Я побуду в архиве. Там далеко еще не все прочитано…
– Совершенно верно. Вот этим я и займусь. Я ведь и пришел сюда, чтобы найти этот архив. Нет-нет, спорить бесполезно. Вы будете спать, а я заниматься своим делом. Поверьте, в таких бумагах я разбираюсь куда лучше вас. Все-таки я профессионал.
– Но если завтра у вас
не хватит сил для того, что мы задумали…– Не беспокойтесь. Хватит. А вас, я вижу, уже клонит в сон.
– Да, здесь такой регулярный режим.
– Ложитесь. Чтобы вас не смущать, я уже иду в архив. Ах да, там нет света…
– Есть. Вы просто не смогли нашарить выключатель. Я вам помешала. Сейчас вы наткнетесь на него сразу.
– Спокойной ночи, Леза.
– Хотела бы пожелать того же и вам…
Может быть, ей приснилось, что ночью Хен Гот приходил к ней и она его не оттолкнула. Но ранним утром, когда она проснулась, его не было. И все же… Все же были кое-какие доказательства того, что то был не совсем сон. Странно: она не пожалела об этом. Все, что было раньше, было в другой жизни. Ушедшей.
Завтрак принесли точно, минута в минуту. Охранник вошел с подносом, поставил его на столик. Леза сидела на кровати.
– Помогите встать, – попросила она. – У меня что-то с ногой…
Охранник вынужден был повернуться спиной к внутренней двери. И тяжело осел на пол. Удар был силен.
– Рвите простыню… Так. Теперь он безопасен. Ну – вперед!
С каждым днем Сомонт все более уподоблялся одинокому мирному острову в море войны. Местные центры обороны Ассарта один за другим поглощались этим небывалым в истории планеты разливом. Одни сопротивлялись дольше, другие складывали оружие почти сразу. Они не были готовы к долгой борьбе у себя дома. И прав был историк Хен Гот: воспитанные в безграничном уважении к силе, люди привыкли подчиняться ей – и подчинялись, едва убедившись в том, что сила действительно велика, а значит, и право на ее стороне. Немалую роль играла и растерянность: все знали, что войска Ассарта самые сильные во всех мирах – но войск этих не было, они исчезли, растаяли, как тает кусочек сахара в горячей воде, когда делают настой душистых лекарственных трав. И уж если они столь непонятным образом пропали – значит, такова была воля Великой Рыбы, такой оказалась судьба.
Конечно, если бы кто-то, кому они верили, обязаны были верить, тот же Властелин, прежде всего, – если к людям обратились и просто и ясно объяснили бы, что они сейчас должны сделать – они послушались бы. Потому что привычка повиноваться Власти была еще глубже и сильнее, чем рефлекс повиновения силе. И вполне понятно: Власть являлась Силой Сил, превыше ее не существовало ничего, и если какой-то частной силе можно было противопоставить что-то другое, то Власти – ничего: не существовало на свете такой вещи, что не покорялась бы Власти. Но сейчас и Власти не оказалось вдруг. То есть, может быть, где-то она и была, но ни слова, ни звука от нее до людей до доходило. Газеты не выходили, на экранах возникали одни только полосы, напоминавшие морскую зыбь, а по радио визжала и улюлюкала какая-то нечисть, так что ничего членораздельного не уловить было. Каждый район, каждый город или поселение любого донкалата были предоставлены сами себе и, не зная, как идут дела в других краях обширной Державы, делали вывод, что и там все обстоит никак не лучше, чем здесь, что ни на какую помощь рассчитывать не приходится – и решать нужно самим; но всякое решение несло за собой ответственность, и наименее безопасным было бы решение противостоять гнетущей силе осаждающего противника: оно могло привести к лишним потерям и в любом случае не обещало ничего хорошего, если противник (как оно скорее всего и получится) одержит вверх, то придется отвечать перед ним за сопротивление, которое обязательно назовут бессмысленным; если же счастье в конце концов все-таки останется на стороне Ассарта – Власть, весьма возможно, обвинит в слишком уж обильных жертвах, без которых, как непременно окажется, вполне можно было бы обойтись. Так что самым лучшим оказывалось – никаких особых решений не принимать и позволять событиям развиваться так, как им того хотелось. А уж там жизнь подскажет, что и как.