Влечение. Эротическая сага
Шрифт:
– Почему?
– Походы в детство, как и по местам боевой славы, кроме слез редко вызывают иные эмоции.
– Вы тоже возвращались?
– Да. И ничего радостного в итоге не находил…
– Ой! Вот моя школа! В три этажа, с очаровательными карнизами… Смотрите! И труба на крыше сохранилась! – Мила внезапно остановилась перед выкрашенной в желтый цвет постройкой. Такие здания строили в конце сороковых – начале пятидесятых годов и они, как крупные грибы-боровики бросались в глаза и стояли долго, крепко, надежно. Возведенные немцами в послевоенные годы такие здания пережили не одно поколение и лишний раз напоминали, что были люди, способные строить на века.
– Точно! Там прежде стояла вторая школа. Я сам там не раз бывал. К Косте на родительские собрания ходил. Но теперь там собес…
– Грустно.
– Детей в городе стало меньше, чем стариков… Такие наступили времена. А сорок
– Как давно это было…
– Да, Милочка, всё это было, но очень давно. – Он внимательно посмотрел на неё. – А вы как-то особенно взволнованы. Загрустилось?
– Нет! Что вы! Воспоминания тревожат людей всех возрастов. Эдвард, вы же понимаете, что перед вами не юная девушка, – уходя от прямого ответа, вздохнула Мила. – Я училась в этой школе вместе с Костей сто лет назад…
– С моим Котом?!
– А не та ли вы девочка с бантиками к горошек, которую Кот Ланью называл?
– Наверное, та.
– Вот это дела! – Эдвард приостановился и взглянул на Милу совсем иначе. – Как же так получилось-то? Через столько лет… А Костя вас узнал? А вы его?…
Суматошные вопросы посыпались один за другим, как будто он дернул за тот самый бантик с горошинами и они рассыпались по мостовой. Волнение, некоторое смятение от ситуации охватили пожилого человека. Он очень хорошо помнил слова Кота накануне вечером, и рука Эдварда потянулась к сотовому телефону – захотелось ему позвонить и сообщить радостную весть.
– Узнали мы друг друга, узнали! Еще вчера… – Мила плотнее прижалась к плечу старика, поглаживая и успокаивая его. – А знаете что?! Расскажите, пока мы гуляем, о вашей семье. О Косте, его отце, о себе… Я же с детства многого не помню. Да и не знаю о нем, сегодняшнем, ничего.
– Даже не знаю, с чего начать, – волнение Эдварда немного улеглось, и он в ногу с Милой зашагал к морю. – А не показать ли мне вам порт?
– Великолепная идея!
– Для старого моряка нет лучшего похода, чем к кораблям. Корабли, они, как люди, живут вечной надеждой на неожиданную встречу. – Эдвард остановился у цветочного киоска. Через минуту в руках у Милы появилась веточка нежной орхидеи, цвета заката летнего вечера.
– Как приятно! Спасибо, Эдвард. А почему Костин отец ходит к морю?– возвращаясь к вопросу о семье Кота, подтолкнула Эдварда к рассказу Мила.
– Жили мы с братом здесь же, на параллельной улице. И сколько я себя в детстве помню, он хаживал к одной милой девушке. – Его несколько высокопарная речь плавно испарилась и короткими, отрывистыми фразами, как Эдвард обычно говорил с родными и близкими, потекло мерное повествование. – Она на этой же улице жила. Мы – в начале, она – в конце. Родители наши дружили, в гости ходили, друг другу помогали. Мы кабанчика режем – у них на столе свининка. Они кур забили – нам пяток. Вместе – на праздник, вместе – на работу. Дядя Коля, отец той девочки, Наталки, любил брата моего. Как родного! Нравился ему Мишка, учил всему пацана. Понимал дядя Коля, что у молодых любовь. Я-то совсем мальчишкой бегал, но наблюдал все. Вот только со временем, жена дяди Коли гулять начала. То там юбку задерет, то тут. Ссориться стали. Он ее бить начал. Помню в бинтах часто она, да и дяде Коле доставалось. В общем, разбежались они. Тут Мишка в армию ушел. А Наталка ждала. Дядя Коля полдома у жены отсудил, пристройку сделал, воду провел. Он мужик работящий был. Хотя жили они не богато… Да вдруг запил. Жену-то он любил очень. А тут такое дело… В общем, умер он по пьянке. Через три года Мишка из армии вернулся. Наташу к нам в дом привел. Стали жить все вместе. Но родители наши недолюбливали ее. Они не такие простые были. Отец у нас архитектором слыл известным. Мать – главврач в больнице. Кстати, Кот талантом, видно, в деда пошел. А у Наталки отец – алкоголик. Мать – гулящая. А прежде-то дружили.
– Люди с годами меняются.
– Конечно. Я тогда этого не знал. Сторону брата всегда брал. Он же меня и на улице защитит, и с уроками поможет. Но семейная жизнь у него в доме не складывалась. От матери невестке упреки сыпались. От отца доставалось. Плюнули Мишка да Наталка на это дело и уехали в другой город. А я к тому времени в морское училище поступил. Тоже решил подальше податься. Ну, и романтика моря, конечно, кортик, тельняшка, бескозырка…
– А Костя?
– Костя уже там у них родился. Да недолго все в разлуке пожили. Умерли наши родители. Сначала мать чем-то там заразилась, потом отец за ней ушел. Я – на флоте. Дом пустой. Одна бабка на хозяйстве. Мишка с Наталкой вернулись, и стали здесь жить. Я иной раз на каникулы или в отпуск
приеду, порадуюсь за них, Костика в коляске покатаю. Служба морская кидала по всему миру. Чего только не насмотрелся. А вот такой драмы, как в тот год случилась дома, не ожидал… Поселился рядом сосед у нас. Интересный такой парень, отставной военный. Всем хорош, да только стал он на Наталку посматривать. Мишка заметил это и приревновал по страшному. Нет, чтобы просто морду набить этому мужику, так он к Наталке. Мол, ты по той же дорожке, что и мать идешь. А она и в сторону этого соседа не смотрела. В общем, поругались они. А на утро она к морю убежала и с высокого берега на скалы бросилась. Не гуляла она… А как доказать, объяснить не умела. Такие вот дела. Осиротел Костик. А Мишка, как понял, что по его вине она жизни лишилась, очумел совсем. В такой тоске ходил, слов нет. До сих пор тяжело ему…– «Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждешь… " – На маленьком стульчике, рядом с билетной кассой у причала сидел старичок в нелепой косоворотке. Его морщинистые руки держали старую, как сам хозяин, видавшую виды балалайку, на которой тот бренчал одним пальцем и с упоением пел.
Мила и Эдвард посмотрели друг на друга и засмеялись. Подкравшиеся грустные мысли рассеялись от одной только песенной строки.
– В порту нашего города теперь только прогулочные катера. – Эд бросил монетку в шапку старику. – Привет, Василич! Выпей за здоровье тех, кто ещё в морских походах! И семь футов им под килем…
– И помяни тех, кто никогда не вернется… – беззвучно прошептали губы Милы.
Глава 18. Кот и Генчик
Костя забрался на свою верхнюю полку в купе, лег на спину, положил руки за голову, закрыл глаза. Сон не шел. За окном монотонно стучали колеса, мелькали фонари. Соседи мерно посапывали на своих местах, утомленные разговорами и выпитым спиртным. Василий размеренно храпел, Герман ворочался и постанывал, видно, что-то ещё не договорил в мужском споре, и теперь своё эмоциональное бодрствование перенёс на сон. Аркадия пока не было. Похоже, он продолжал с кем-то дискутировать, искать свои ответы в многолюдном вагоне, где вместе с его историей стучали по колёсам другие человеческие судьбы. В дорожной компании попутчиков он больше остальных имел вопросов, чем ответов по предмету спора. Видно было без очков, что эта тема вызвала в нём сильное волнение.
Бессонница, как верная жена, лежала рядом.
Костя уже не силился заснуть, беззвучным щелчком включился философский подход к этому часто посещающему его в последнее время состоянию: «В часы бессонницы есть возможность ощутить замедленное движение времени и почувствовать себя вне времени», – подумал он.
Недавнее описание Милой одного из находившихся людей в бильярдной на все сто процентов совпадало с образом его старого знакомого. Верно она подметила его сходство с хорошо известным мультяшным персонажем. За его добрый, непритязательный с виду, мирный нрав и природу большого ленивого увальня, Костя с друзьями сами часто называли его медведем. А вот Генчик… Генчик – это отдельная история.
Давно это было. В те бешенные девяностые Косте часто приходилось ездить на Урал за гранитом и гипсом. Памятники, которые он ставил чаще, чем рисовал к ним наброски, нужно было делать из качественного материала. Открыв для себя небольшой завод в местах бывшей армейской службы, он некоторое время жил там постоянно. Даже жену с маленьким сыном перевез. Снимал квартиру, работал.
В те годы в городе было несколько бандитских группировок. Одни существовали, по их понятиям, относительно дружно, другие постоянно что-то делили. Как-то раз Костя случайно познакомился на одной местной автозаправке с заводной девчонкой, студенткой юридического университета, которая на летних каникулах зарабатывала себе честные карманные деньги. Голубоглазая природная блондинка, в красном рабочем комбинезоне, ладно сидевшем на ее молодой, крепкой фигурке радовали глаз всех проезжающих и заезжающих автомобилистов. Её длинными косами любовался весь город. Казалось, она не обрезала их ни разу с самого рождения. Веселая, не то что склонная к авантюрам, а вся сама – не разряжающая авантюрная батарейка, она довольно скоро овладела сердцем приезжего скульптора. Полная противоположность его тихой, скромной жене, Лена, заводила его с пол-оборота своими сумасбродными идеями, неординарными решениями. Был момент, что он чуть не бросил семью, но вовремя одумался: маленький ребенок, жена, и не совсем адекватная реакция Лены отрезвили его и привели в чувство. А потом высветилась ещё эта история…