Влечение

– Где он? – Кажется, это было единственное, что меня сейчас интересовало.

– Далеко. Но в любой момент может вернуться. Я надеюсь, ты поняла, почему вы не сможете быть вместе?

Я молчала. Очень хотелось сказать, что ничего я не поняла, что любовь преодолевает и не такие препятствия.

– Он подозревает Макса, но я могу убедить его, что это дело рук кого-нибудь другого.

– Никогда нельзя недооценивать противника. – Красивые губы изогнулись в презрительную гримасу.

– Вы меня убьете?

Это было так очевидно! Макс говорил, что вампиры будут биться за свое бессмертие.

А я что? Мне жизни отпущено всего ничего!

Смерть мне всегда представлялась чем-то ужасным. В детстве я любила вгонять себя в состояние безысходности, лежала и представляла, как это – жизнь без меня. Все есть – стены, дом, моя кровать, – а меня нет. Совсем нет! Доводила себя до головокружения. Потом бежала к маме или папе, обнимала их крепко-крепко, чтобы убедиться – я жива, без меня мир существовать не может.

И вдруг я так легко о смерти говорю? Устала, наверное…

Профиль леса четко обозначился на светлом еще небе, и я вспомнила, как Макс сидел на подоконнике у меня в комнате. Я знала, что счастье не для меня. Оно было такое короткое. Хотелось протянуть руку и задержать его хотя бы еще на денек. Но обреченность давила мне на плечи – не получится, не получится, не получится… Ничего не получится.

– Я не решаю чужие судьбы. – Леонид Леонидович был, как всегда, холоден и беспристрастен. – Но чтобы тебе стало понятней, я кое-что расскажу.

Над озером протяжно закричала птица, и ее тоска задела меня. Какая-то часть сознания говорила, что надо сопротивляться, что ни в коем случае нельзя слушать этот вкрадчивый голос, что надо встать, послать всех к черту и отправляться искать Макса. Но кто-то другой, более властный, заставлял сидеть, слушать, подчиняться. Словно мне уже вынесли приговор – никогда и ничего.

– Макс сложный мальчик, – начал Леонид Леонидович. Он тоже смотрел на воду, как бы присоединяясь к моей печали. – Все мы стали вампирами в силу тех или иных обстоятельств. Наша семья собиралась долго, и Макс в ней особенный.

Я смотрела на бесстрастное лицо вампира и пыталась представить, как он охотится. Неужели красивые черты его лица могут быть искажены яростью? Каким он становится, когда замечает жертву? Один раз я видела, как Макс менялся при виде моей крови, но ничего толком не могла рассмотреть – настолько быстро все произошло.

И еще я думала: почему мне не страшно? По всем законам жанра я должна испугаться. Но не боюсь. Может, это одно из проявлений дара?

– Как он стал вампиром?

– Маша, вы так задаете вопрос, словно надеетесь превратить его обратно в человека.

Я спрятала глаза. А почему бы и нет? Будь он человеком, у нас бы вообще не было никаких проблем. Мне не нужны его сверхспособности, деньги и умение запрыгивать на двенадцатый этаж. Мне нужен Макс, чтобы он просто был. Больше ничего.

– Он сам не захочет вернуться к прошлому. Вы не понимаете, как много дает нам наше бессмертие!

– Максу всего этого не надо, – прошептала я. С Леонидом Леонидовичем тяжело спорить, но вредная заноза внутри требовала – ни с чем не соглашайся!

– А вы необычайно внимательны…

Леонид Леонидович пристально посмотрел на меня, и ко мне стал возвращаться прежний холод. Тогда я закрыла глаза и попыталась представить, что не так далеко, на границе парка, стоит Макс. Сейчас он поймет, в каком направлении надо идти, и через несколько минут будет здесь. От одной этой мысли мне стало теплее.

– Все не так просто, как вам кажется. – Металлические нотки в голосе заставили меня открыть глаза. – Макс вампир, и тут ничего уже не сделаешь. Как бы вам ни хотелось. Да, он стал вампиром не по своей воле. Он не умирал от смертельной болезни. Вампиром его сделал я и тем самым спас от невыносимых мучений.

– Мне казалось, быть вампиром не самое веселое занятие, – пробормотала я.

– С человеческой точки зрения, да. – Леонид Леонидович оставался все таким же спокойным, но я видела, какие внутри него кипят страсти. Если бы не последствия, он бы уничтожил меня прямо сейчас. – Макс должен был объяснить вам! Мы не люди, мы не пользуемся человеческими понятиями добра и зла. Мы выше их. Я бы сказал, рациональней. Потому что мы можем видеть на несколько шагов вперед. Я вам скажу, что ваша, так сказать, дружба с Максом очень опасная вещь. Вы уже привели к нам Смотрителей. Из-за вас вокруг Макса ходит столько слухов и сплетен. Если бы он не кинулся спасать вас на кладбище, тема вампиров в городе вообще не поднималась бы.

– Неправда! Макс начал спасать меня гораздо раньше!

– Да, у него были причины вас спасать, – холодно кивнул Леонид Леонидович.

– Какие же?

– Его мать была Смотрителем.

Не может быть!

Я попыталась встать, но у меня не получилось.

– Довольно сильным Смотрителем, – жестко повторил Леонид Леонидович. – Сто пятьдесят лет назад они представляли мощную организацию, и мы не могли от них никуда спрятаться. Они находили нас везде, пытались подчинить себе. Было решено убрать нескольких Смотрителей, хотя уже тогда убийство людей было не самым простым делом.

– Макс должен был умереть? – Казалось, спрашивала не я, а кто-то другой.

– Зачем? Макс никому не был нужен. Нужна была его мать. Но она оказалась умной женщиной, так просто подобраться к ней не получалось. И я познакомился с ее сыном. Боязнь за его жизнь отвлекла ее, сделала слабой. Макс посчитал себя виноватым в ее смерти, и я избавил его от мучений совести. Потому что вампиров такая мелочь, как человеческая жизнь, не волнует.

Я была потрясена. Макс был превращен в того, кто стал причиной смерти его матери! Из одного лагеря его силой перетянули в другой! Какой ужас!

– Я же говорил, мы совершенно иные. – Леониду Леонидовичу доставляла видимое удовольствие моя растерянность. – Вы пытаетесь объяснить мой поступок своей жалкой человеческой моралью. Но уверяю вас: если бы Макс остался человеком, он бы сошел с ума от своего горя. Он бы всю жизнь мучился и мучил других. Он бы обвинял себя в том, что произошло. Он бы начал на нас охоту и в конце концов погиб в руках какого-нибудь вампира, потому что не все мы настолько терпеливы, и если нас очень настойчиво ищут, мы приходим. А он мог покончить с собой, что, по вашей морали, страшный грех.