Влюблён до смерти

— Ты! 

Глава 33

Он втолкнул Росса в пустой кабинет и захлопнул дверь. Прижал брата к стене рядом с пыльным, заставленным коробками стеллажом и пару раз со злостью тряхнул. 

— Зачем ты это делал?

Росс смеялся, а когда замолкал, растягивал губы так, словно хотел завязать на затылке бантиком. Но в глазах не отражалось и доли веселья.

— Почему? Ответь, почему? Почему ты так меня ненавидишь?

Затрещала, порвавшись, ткань. Молох сжал кулаки, и оранжевый хлопок под его пальцами начал расползаться.

— Ненавижу? — Под ногой хрустнула линза упавших на пол очков. — О нет. Нет. Я разбудил тебя, спящая красавица. Превратил деревянного мальчика в настоящего человека.

Зарычав, Молох вбил Росса в стену.

— Ты хоть понимаешь, что натворил? Понимаешь?

Сходя с ума, теряя контроль, он сжимал и сжимал руки на его горле. И не мог заставить себя остановиться. Не мог понять, зачем вообще надо останавливаться.

— Убй… убьёшь мен-ня не узн-най… шь прав… ду про… Эс… р, — прохрипел Росс.

Что? 

— Эстер. Не… узн… шь. Кто… она… такая.

С трудом Молох заставил себя разжать пальцы, и Росс, закашлявшись, сполз по стене на пол.

— Говори.

Вопреки ожиданиям, брат не кинулся выполнять приказ. Развалился у ног и хитро посмотрел снизу вверх, прикрыв глаз и растирая покрасневшее горло.

— Говори, — повторил Молох. — Что тебе известно об Эстер?

— Что известно? Всё.

Молох шумно выдохнул и отчётливо ощутил, как натягивается кожа на скулах.

— Помнишь Алую?

В ушах оглушительно завыла сирена, и разум затопил красный свет. Усилием воли Молох заставил сигнализацию в голове затихнуть. 

— Помню, — во рту пересохло, Молох тяжело сглотнул.

Давно, ещё до того, как Росс начал убивать и поверг миры в хаос, в Крепость, считавшуюся неприступной, проникла ведьма. Могущественная колдунья, мечтающая стать одной из них. Совет её отверг, а Росс… Росс всегда знал, как обратить чужие ошибки себе на пользу.

— События повторяются, брат. События повторяются.

Как они могли забыть? 

Единственным способом остановить конец света, устроенный Россом, была временная петля. Они открыли портал и ушли в прошлое. Родились заново и с тех пор старались избегать старых ошибок, держали опасного маньяка в узде, но предусмотреть всё не смогли. 

— Эстер это... Алая? — Молох упёрся ладонью в стену, а затем обессиленно прижался к ней лбом.

— Танатос был прав: никакая она не жница, Смерть не назначала её своей служанкой. Это сделал я. Я! А хочешь знать, как?

* * * 

— Это то, что я думаю? — Росс кивнул на гору пакетов, сваленных на полу смотровой площадки маяка и опёртых о стену.

Налетевший ветер растрепал волосы. На лицо упали первые капли дождя.

— Да, одежда. Чёрная и одинаковая, как ты и говорил.

Росс кивнул:

— Развешу в шкафу в твоей новой спальне.

Потянувшись, он взял в ладони её лицо и погладил большими пальцами скулы. Чем дольше он смотрел — пристально и оценивающе, а потом нежно и печально — тем быстрее и сильнее стучало сердце, болезненнее кололо под рёбрами. Наклонившись, Росс коснулся губами уголка её рта. Трепетно, будто сомневаясь, стоит ли это делать, или давая возможность увернуться, избежать ласки, и Алая сама не знала, чего внутри больше — страха или предвкушения? Хочет она, чтобы Росс продолжил или чтобы остановился?

— Ты покрасила волосы, — шепнул он в губы.

— Изменила магически, — каждое слово превращалось в прикосновение, в лёгкий поцелуй. Росс смотрел, не отводил взгляд. И его глаза, зелёные и серьёзные, заслоняли мир.

— Идеально.

Небеса развёрзлись, и дождь хлынул потоком. Миг — и одежда отяжелела. 

Они застыли на тонкой грани, словно балансировали на краю пропасти: качнись Росс вперёд — и прикосновение перерастёт в настоящий поцелуй, отодвинься — и волшебство исчезнет. Сомневаясь, Алая упёрлась ладонью ему в грудь, но… привстала на цыпочки и выгнула шею.

— Коса?

— Уже ждёт тебя в шкафчике.

— Совет…

— …стадо баранов.

Руки крепче сомкнулись на талии. Ограждение смотровой площадки врезалось в поясницу. Алая задержала дыхание, но Росс не стал её целовать — прижался щекой к щеке, провёл носом от яремной впадины до виска и шепнул на ухо:

— Остался один момент.

Перед глазами возник прибор — узкий, вертикальный цилиндр с прорезью на конце. И её ослепила белая вспышка.

* * *

— Я стёр ей память.

— Ты… стёр ей… память?

— А потом сбросил Алую со смотровой площадки маяка. Она разбилась о камни.

— Что? Что ты…сделал?

Росс сидел на полу и смотрел снизу-вверх, довольный собой и произведённым эффектом.

— Сбросил. С тридцатиметровой высоты. Прямо на землю. Шмяк. 

Молох покачал головой.

Росс лгал. Всегда лгал. А значит, и сейчас...

— Эстер — неприкаянная душа.

«Непри…»

— Неприкаянная душа. Полтергейст. Красный код, если быть точным. Я дождался, пока её душа выберется из тела…

Молох попятился, качая головой, словно глиняный болванчик.

— ...отвёл её в Крепость...

Нет. 

— ...уложил в постель…

Скажи, что это неправда!

— ...и снова стёр память. 

О Смерть...

— Души в Верхнем мире материальны. А что касается Земли... Эстер не знала, что мертва, — никто не знал — поэтому и в нижних мирах она казалась такой живой. Всё дело в восприятии, братец. Мы видим то, чего ожидаем.

«То, чего ожидаем…»

Молох поднял руку и ослабил узел галстука, расстегнул две верхние пуговицы рубашки: воздуха не хватало. 

— Если бы Эстер погибла в Верхнем мире, то стала бы пифией. — Он искал зацепку, чёртову грёбаную зацепку, чтобы доказать: Росс лжёт. Его Эстер не могла быть неприкаянной душой! Нет! Он вспоминал вкус её губ, сладость объятий, влажность и жар сокровенных мест. Не мог он спать с призраком! Влюбиться в неприкаянную душу — душу, которую отправят на перерождение сразу же, как правда раскроется.

— А кто сказал, что она погибла в Верхнем мире?

— Но маяк… — Молох посмотрел в окно, в сторону каменного острова, и на мгновение его ослепил свет вращающегося фонаря.