Влюбленные безумны

– Принеси мне шкатулку с драгоценностями, – велела она Вере. – Быстро!

Камеристка убежала, а она вновь принялась перечитывать письмо. Оно могло означать только одно: граф решил с ней разъехаться. Александра вновь позвонила. Надо перо, бумагу. Писать ему. Куда?

Вбежала запыхавшаяся Вера со шкатулкой.

– Что угодно вашему сиятельству?

– Ничего.

Она дрожащими от нетерпения руками открыла шкатулку. Футляр с алмазом был на месте. Александра вынула «Сто солнц» и какое-то время держала его, крепко зажав в своей ладони.

– Прикажете одеваться?

Она невольно вздрогнула:

– Что? Да, одеваться. Кто дома?

– Графиня Елена Алексеевна.

– Вот что, Вера…

Александра убрала алмаз обратно в шкатулку и не спеша поднялась.

– Кому из слуг я могу доверять? Или меня и здесь никто не любит? – горько спросила она.

– Что вы, ваше сиятельство! Любят, как же!

– Но Элен родилась здесь, в этом доме. Все, верно, любили ее мать.

– Как же, ваше сиятельство! Конечно, любили!

– Значит, меня любить не должны. Но хоть кто-нибудь? – с мольбой посмотрела она на Веру.

– Кучер, Федот. Говорит, барыня добрая, славная. Еще Василий, лакей его сиятельства. Пожениться мы с ним хотели, – порозовела Вера.

– Отлично! Вот тебе… – Александра достала из шкатулки большие серьги с изумрудами и протянула Вере: – Возьми.

– Ваше сиятельство!

– Бери! Вели Федоту тайно заложить карету. Не мое новенькое ландо. Другую, поняла?

– Елены Алексеевны карету прикажете заложить?

– Мне все равно. Только тайно. Соберешь мои вещи, только самое необходимое. Скажи Василию: пусть тебе поможет. Мы выезжаем ночью.

– Как ночью, ваше сиятельство? – ахнула Вера.

– Слушай, что я говорю! Мы едем в Иванцовку. Вдвоем.

– А Федот?

– И Федот, разумеется. Василия пошлешь вперед, пусть приготовит все к нашему приезду. Верхом пусть скачет, слышишь? Как приедет в Иванцовку, сразу пусть идет к моей сестре Мари. Погоди, я напишу к ней записку. Принеси мне прибор.

Вера кивнула и исчезла. Когда камеристка принесла принадлежности для письма, Александра подошла к туалетному столику и, схватив гусиное перо, торопливо, разбрызгивая чернила, стала писать. Она писала сестре о своем бедственном положении, о том, что беременна и вынуждена спасать своего ребенка, потому что муж уехал, и доктора к ней никто теперь не пошлет. Все хотят, чтобы она умерла при родах, что же касается ее ребенка, то его, еще не родившегося, уже ненавидят. «У меня есть средства, – писала она Мари. – Пусть деньги вас не заботят, я оплачу все расходы, связанные с моим пребыванием в Иванцовке. Только, умоляю, дайте мне кров!»

– Никто не должен знать, что мы едем, и не должен знать куда, – сказала она, протягивая запечатанное письмо Вере. – Поможешь мне – получишь еще и денег. Это будет твое приданое. Я дам вам с Василием вольную, вы поженитесь и будете жить долго и счастливо. Поняла?

– Спасибо вам, ваше сиятельство! – Вера принялась горячо целовать ее руку.

– А пока возьми серьги. Иди, слышишь? Пришли мне горничную, одеться. А сама займись делом.

Вера спрятала за пазуху серьги и торопливо ушла. Вскоре пришла горничная, Татьяна, и принялась одевать молодую графиню. Александра знала, что девушка эта предана Елене Алексеевне и была с ней крайне осторожна.

– Плохо себя чувствую, – пожаловалась она. – Устала вчера на балу, много танцевала. Попроси графиню Елену Алексеевну прислать ко мне доктора. Боюсь, случится выкидыш.

– Вы разве ребеночка ждете, барыня? – бросила на нее внимательный взгляд Татьяна.

«Полно тебе притворяться, милая, – подумала она. – Беги, докладывай. Вижу: не терпится».

Графиня Безобразова встретила мачеху притворной улыбкой:

– Как вы себя чувствуете, maman?

– Я просила послать за доктором.

– Я уже это сделала.

– И где же он?

– Вы же знаете этих докторов: они никогда не торопятся.

– Тогда я напишу в Зимний. Пусть пришлют ко мне придворного лекаря, он уже меня осматривал.

– Как вам будет угодно.

– А где моя сестра? Я хотела бы с ней переговорить.

– Она уехала, – сказала Элен, слегка замявшись.

– Уехала? Куда же?

– Эти маленькие женские дела… – отвела глаза графиня Безобразова. – Портниха, ювелирная лавка…

«А врать ты не умеешь. Откуда у Софи деньги, чтобы ездить к ювелиру?» – внимательно посмотрела на нее Александра. Она почувствовала заговор против себя. Эти две женщины определенно что-то замышляют. Остается надеяться на высочайшее покровительство. Цесаревич не далее как вчера обещал графине Ланиной защитить ее. И уверял в своей дружбе. Придется обратиться к его высочеству.

Она тут же ушла к себе и написала отчаянное письмо Аннете Головиной. О своем положении, о том, что муж спешно уехал, оставив ее на попечение графини Безобразовой и не сказав, куда ему писать. В конце письма Александра умоляла Аннету срочно приехать и сообщить цесаревичу о том, что она просит его защиты. Записку она послала с одним из выездных лакеев.

День тянулся медленно, а ожидание было томительным. К вечеру ответа от Головиной все не было, и ее самой тоже. Около девяти часов пришла Вера.

– Все готово, ваше сиятельство, – шепнула она.

– Погоди. Я жду ответа из Зимнего или саму Головину.

– Никто не приедет, – вздохнула Вера.

– Почему?

– Ваше письмо передали графине Елене Алексеевне, а та его порвала.

– Да как она смеет!

– Бежать надо, ваше сиятельство. И доктор к вам не приедет.

– Они что, хотят меня уморить? – нервно рассмеялась она.

– Уморить, не уморить, но ежели вам вдруг станет плохо, помощи ждать неоткуда. В Зимний лакея-то послали. Графиня Елена Алексеевна написала, что вам неможется. Умаялись, мол, на балу и лежите теперь в горячке. Бежать надо, – повторила Вера. – Есть у вас родня-то?

– Да. Сестра.

– Богатая или бедная?

– Богатая. – Александра думала о Жюли. – И другая сестра, не такая богатая, но все же лучше, чем графиня Безобразова!