Влюбленный в жизнь. Размышления о «Заратустре» Фридриха Ницше
Шрифт:
Заратустру необходимо понять лучше ради блага грядущего человечества. Он – большее благословение, чем кто-либо еще.
Глава 2
Мудрость дает подлинную свободу
Заратустра спустился один с горы, и никто не повстречался ему. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, покинувший свою священную хижину, чтобы поискать кореньев в лесу. И так говорил старец Заратустре:
«Мне не чужд этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Заратустрой назывался он; но он изменился.
Тогда нес ты свой прах на гору – неужели теперь хочешь ты нести свой огонь в долины? Неужели
Да, я узнаю Заратустру. Чист взор его, и на устах его нет отвращения. Не потому ли и идет он, точно танцует?
Заратустра изменился, ребенком стал Заратустра, Заратустра проснулся – чего же хочешь ты среди спящих?
Как на море, жил ты в одиночестве, и море носило тебя. Увы! ты хочешь выйти на сушу? Ты хочешь снова сам таскать свое тело?»
Заратустра отвечал: «Я люблю людей».
«Разве не потому, – сказал святой, – ушел и я в лес и пустыню? Разве не потому, что и я слишком любил людей?
Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня».
Заратустра отвечал: «Что говорил я о любви! Я несу людям дар».
«Не давай им ничего, – сказал святой. – Лучше сними с них что-нибудь и неси вместе с ними – это будет для них всего лучше: если только это лучше и для тебя!
И если ты хочешь им дать, дай им не больше милостыни и еще заставь их просить ее у тебя!»
«Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден».
Святой стал смеяться над Заратустрой и так говорил: «Тогда постарайся, чтоб они приняли твои сокровища! Они недоверчивы к отшельникам и не верят, что мы приходим, чтобы дарить.
Наши шаги по улицам звучат для них слишком одиноко. И если они ночью, в своих кроватях, услышат человека, идущего задолго до восхода солнца, они спрашивают себя: куда крадется этот вор?
Не ходи же к людям и оставайся в лесу! Иди лучше к зверям! Почему не хочешь ты быть, как я, – медведем среди медведей, птицею среди птиц?»
«А что делает святой в лесу?» – спросил Заратустра.
Святой отвечал: «Я слагаю песни и пою их; и когда я слагаю песни, я смеюсь, плачу и бормочу себе в бороду: так славлю я Бога.
Пением, плачем, смехом и бормотаньем славлю я Бога, моего Бога. Но скажи, что несешь ты нам в дар?»
Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: «Что мог бы я дать вам! Позвольте мне скорее уйти, чтобы чего-нибудь я не взял у вас!» – Так разошлись они в разные стороны, старец и человек, и каждый смеялся, как смеются дети.
Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: «Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог умер!»
Заратустра пошел в горы в поисках уединения. В толпе можно чувствовать себя одиноким, но не уединенным. Одиночество – это своего рода желание другого. Вы тоскуете по другому. Вам не достаточно себя – вы пусты. Поэтому каждый хочет быть в толпе и плетет вокруг себя множество отношений лишь для того, чтобы обмануть себя, чтобы забыть о своем одиночестве. Но одиночество снова и снова выходит на поверхность. Никакие отношения не сокроют его. Все отношения очень тонкие и хрупкие. В глубине души вы хорошо понимаете, что даже в толпе вас окружают чужие люди. Вы и сами чужды себе.
Заратустра и все мистики шли в горы в поисках уединения. Уединение – это позитивное чувство, чувство твоего собственного бытия, чувство того, что тебе достаточно себя, что тебе никто не нужен. Одиночество – это болезнь сердца. Уединение – это исцеление.
Познавшие уединение навсегда превзошли одиночество. Одни или среди людей, они всегда сосредоточены на себе. Они одни в горах, они одни в толпе, потому что таково их осознание: уединение – это наша природа. Мы пришли в мир одни и покинем его одни.
Между этими двумя уединениями – между рождением и смертью – вы тоже одни. Но вы не поняли красоту уединения и поэтому предались своего рода заблуждению – заблуждению одиночества.
Чтобы познать свое уединение, необходимо покинуть толпу. Медленно, медленно, когда вы забываете мир, ваша осознанность сосредоточивается на вас самих, и происходит вспышка света. Вы впервые познаете красоту и благословение уединения, его невероятную свободу и мудрость.
Когда Заратустра жил в горах, с ним были змея и орел. На Востоке змея всегда символизировала мудрость. Величайшая мудрость – идти по жизни, избавляясь от
прошлого, не цепляясь за него, подобно тому как змея сбрасывает старую кожу и никогда не оглядывается. Она всегда движется от старого к новому.Мудрость – это не коллекционирование прошлого; мудрость – это переживание непрестанно обновляющейся жизни. Мудрость не собирает пыль воспоминаний; она остается чистой, как зеркало, отражающее все сущее – всегда свежее, всегда новое, всегда в настоящем.
Орел – символ свободы. Он одиноко взлетает к солнцу, парит в необъятном небе, не ведая страха. Мудрость и свобода – две стороны одной медали.
Прожив в горах десять лет, Заратустра обрел экстаз уединения, чистоту уединения, независимость уединения. В этом он отличается от других пробужденных; достигнув осознания, они оставались на своих вершинах. Заратустра начинает свой закат, возвращение к толпе. Он должен передать человечеству послание: «Ваши страдания не обязательны, ваша зависимость не обязательна, вы сами создаете себе тюрьму – лишь ради того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но единственная безопасность – в познании себя, ибо тогда даже смерть становится бессильной. Она не может вас уничтожить».
Заратустра спускается с гор, чтобы сообщить людям, что мудрость и знание – не синонимы. На самом деле знание – противоположность мудрости. Мудрость по своей сути – невинность; знание – эго, а мудрость – исчезновение эго. Знание наполняет вас информацией. Мудрость делает вас совершенно пустым, однако эта пустота – это новый вид полноты. Это вместительность.
Он идет к людям, чтобы сообщить им, что мудрость дает свободу. Не существует другой свободы: политическая, экономическая, социальная свобода – это все ложь. Единственная подлинная свобода – свобода души, которая может превратиться в орла и бесстрашно отправиться в неизвестное и непознаваемое.
Он достиг этого наивысшего состояния сознания и хочет им поделиться. Он уникален тем, что по-прежнему любит человечество. Он не осуждает спящих, слепых людей. Он чувствует к ним сильное сострадание. Он спускается вниз, потому что любит жизнь. Он не против жизни.
Этот небольшой диалог со святым старцем, живущим в лесу, очень важен. В нем содержится много такого, что не очевидно, но мы попытаемся максимально его раскрыть.
Заратустра спустился один с горы, и никто не повстречался ему. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, покинувший свою священную хижину, чтобы поискать кореньев в лесу. И так говорил старец Заратустре:
«Мне не чужд этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Заратустрой назывался он; но он изменился».
Святой старец увидел изменения. Это тот же человек, но у него другая энергия. Это тот же человек, но совершенно другая личность. Он шел в горы невежественным, а возвращается мудрейшим из людей. Он шел туда спящим, а возвращается пробужденным. Он преобразился.
Он шел в горы смертным, а теперь обрел бессмертие. Теперь он полон радости, полон мира, он все вокруг себя осыпает благословениями. Он исполнен любви и сострадания.
«Тогда нес ты свой прах на гору…»
Ты был лишь трупом. И нес свой прах на гору.
«…неужели теперь хочешь ты нести свой огонь в долины?»
Преображение было настолько радикальным, что вместо праха он теперь – огонь. Он был тьмой, сейчас же он сияет.
«Неужели не боишься ты кары поджигателю?»
Это очень важно. Святой старец говорит: «Неужели не боишься ты, имеющий глаза, возвращаться к слепым? Ты, полный жизни, не боишься идти к мертвым? Ты, пробужденный, не боишься идти к спящим?»
Когда ты шел от них, ты был одним из них. Теперь ты совершенно другой. Не думаешь ли ты, что ты рискуешь? Они покарают тебя. Они не простят тебе. Твое блаженство слишком большое; они не смогут его вынести.
Странный факт: мы можем вынести несчастье других, каким бы глубоким оно ни было. Мы в каком-то смысле радуемся, когда другие несчастны, потому что тогда мы выше них. Можно проявлять симпатию и радоваться тому, что ты не настолько несчастен. Поэтому ни один несчастный не был распят, отравлен или побит камнями до смерти.
Но быть блаженным среди несчастных людей опасно, потому что ты возвышаешься, и они чувствуют себя оскорбленными. Ты видишь, а они – нет. Это невыносимо. Они мертвы, а ты – жив. Тебя нужно покарать. Ты отделился от толпы. Неужели ты не боишься кары?
«Да, я узнаю Заратустру. Чист взор его, и на устах его нет отвращения. Не потому ли и идет он, точно танцует?»
Глаза очень символичны. Это часть вашего тела, но также окна вашей души. Когда ваша душа становится спокойной, умиротворенной, радостной, глаза ваши обретают глубину, ясность, чистоту, невинность. Они становятся такими прозрачными, что в них можно увидеть саму душу человека.