Вне зоны доступа

— Что ты делаешь?

— Собираюсь. Костер в последний момент затушим, да?

— Постой, — затрясла головой Яська, — тебе совершенно не нужно вот так срываться. Оставайся. Делай то, что запланировал, а я приеду за тобой… В котором часу? — вскинула бровь она.

— Ты издеваешься? Думаешь, я позволю тебе сесть за руль вот в таком состоянии? Или оставлю с проблемами один на один?

— Ты не обязан мне помогать, Данил. Мы несколько раз переспали. И это еще не говорит о том, что ты обязан взвалить на себя все мои проблемы.

— Переспали? Вот что для тебя это все значит… — Я резко затянул мешок с вещами и отвернулся. Я был страшно разочарован. И этому не было объяснения, учитывая то, что, говоря откровенно, все было именно так, как Астафьева и говорила. Мы просто спали вместе. Ничего друг другу не обещая. Заглушая этим дерьмом гудящую пустоту в сердце. Вытравливая её изнутри…

— Знаешь что? Для человека, который привык называть вещи своими именами, ты удивительно скромен в высказываниях. То, что между нами с тобой, Соловьев, происходит, называется одним емким словом. Секс!

— Секс… — как дурак, повторил я, выдергивая колышки, удерживающие палатку.

— Вот именно. Когда люди трахаются без всяких перспектив и планов на будущее, это так и называется. И не надо мне тут вздыхать, словно я тебя задела в лучших чувствах! Ты и сам знаешь, что я права.

Я свернул палатку, сунул ее в мешок, но скользкий нейлон не поддавался, а колышки норовили выпасть. Ладно, Яська права. Ну, не любовь же у нас и вправду… Так какого хрена? Я молча взвалил на себя первую партию груза и пошел по едва заметной в темноте тропинке.

Правда в том, что с Яськой мне было комфортно не только в постели. Оказалось, что с ней интересно. Мне нравилось, как она рассказывала небылицы из своей жизни на озере, нравилось, как смеялась, нравился ее острый, скорый на расправу язык — очевидно, наследство от бабы Капы. Нравилось молчать с ней и нравилось работать. У меня и до этого, конечно, были помощники… Но никто из них не ощущался рядом настолько комфортно. Она тенью скользила за мной и как будто предугадывала любое мое желание. Абсолютно не разбираясь в технике, она подавала мне именно то, что и было нужно. Протягивала руку за ставшим ненужным объективом за секунду до того, как я решал его отложить, и подавала мне флягу с водой ровно в тот миг, когда я сам хотел к ней потянуться. Я много думал об этом и никак не мог найти объяснения происходящему. То, как она меня чувствовала, было очень и очень странно.

— Как ты узнала, что случилась беда? — спросил я, когда мы, уложив вещи, запрыгнули в УАЗик.

— Не знаю. Просто… почувствовала, что что-то случилось.

— И связалась с домом?

Яна молча кивнула. Я переключил скорости, чуть убыстряясь на укатанной грунтовке.

— Пашка позвонил бабе Капе. Парнишка совсем растерялся. У него никого не осталось из родственников, а возраст еще не позволяет жить одному. Понимаешь… он испугался, что его заберут в детский дом.

— А что баба Капа?

— А ничего. Позвонила отцу.

— Представляю, в каком он шоке.

— Да уж. Он-то уже, наверное, думал, что измена сойдет ему с рук. — Яна растерла глаза и, высунув локоть в открытое нараспашку окно, кистью подперла голову. — Не представляю, как мама это переживет. Просто не представляю.

— Они справятся.

— Я не знаю… Она многим пожертвовала, чтобы быть с отцом. Карьерой… Перспективами…

— И была счастлива, насколько я понимаю.

— Да… Наверное. До этих пор была.

Яська замолчала, и всю дорогу мы ехали молча. Лишь иногда она говорила мне, где притормозить, потому что опасно, а где свернуть, чтобы срезать.

Дом Астафьевых встречал нас тишиной. Я, наверное, должен был пойти прямиков в свой флигель. Увидеть дочку, которую три дня не видел, но Яська выглядела такой растерянной, что я пошел вслед за ней. Нас никто не вышел встречать. Наверное, все спали. Осознав это, Яна, кажется, даже вздохнула свободней. Нервным жестом вытерла взмокшие руки.

— Пойдем, что ли, кофе выпьем, — шепнула она, кивком головы зазывая меня в кухню. Стараясь не шуметь, мы прошли через коридор и уже у самой лестницы, ведущей на второй этаж, заметили примостившийся в углу чемодан. Небольшой, оттого в глаза не бросающийся. И почти тут же распахнулась дверь, ведущая в кухню.

— Мама?

— Яська? Привет!

— А ты куда собралась? — подозрительно сощурилась Яна, глядя то на мать, то на чемодан.

— Не знаю… — развела руками женщина. Устало растерла виски и еще раз повторила: — Не знаю. Может быть, ты меня приютишь, пока я соображу, что дальше делать? А, Ясь?

Глава 19

Дождь лил, не переставая, уже неделю. Работать в таких условиях было совершенно невозможно. Но я все равно пытался использовать любую возможность поснимать, ведь у меня было задание, которое нельзя было провалить. Ну, может быть, и можно… в конце концов, не я заказывал погоду. Если бы только не одна моя заморочка. Дело в том, что я просто не умел подводить людей. Эта функция напрочь отсутствовала в моем организме. И меня это полностью устраивало.

Порыв ветра налетел, сбивая с листьев клена холодные капли дождя и отправляя мне их прямо за воротник. Я поежился и опустил камеру. С утра мне удалось снять несколько отличных кадров, и, наверное, можно было позволить себе расслабиться. Тем более что выше в горах опять гремело. Сложив в чехол свой Nikon и собрав штатив, я отключил авиа-режим в телефоне. Я выбирал его каждый раз, когда работал, чтобы не разряжать батарею бесконечным поиском сети. Взвалив на плечо аппаратуру, я начал спуск к УАЗику Валентина Петровича, который оставил чуть ниже по склону. Уже который день Яськин отец рвался сопровождать меня в моих походах, но до этих пор мне удавалось отлынивать от его услуг. Ни на какие дальние рубежи, где мне мог бы понадобиться проводник, не было смысла ехать из-за погоды, а на ближних… на ближних мне хватало и Яськи.

Да ладно! Кого я обманываю? Только её я и хотел видеть рядом.

К счастью, пока Валентин Петрович приходил в себя после ранения, у нас с Яной имелся отличный повод держаться вместе. Но с каждым днем её отцу становилось все лучше. Я старался не думать о том, что будет, когда тот поправится полностью. В моей голове вообще творился сущий бардак. Я как будто ходил по минному полю. Об этом лучше не думать… это лучше не вспоминать… Понимал, что так не может продолжаться и дальше, что нужно что-то решать, но все равно медлил, оттягивал необходимость делать выбор. И был просто счастлив в то холодное дождливое лето. Счастлив от того, что рядом со мной находилась женщина, которую еще недавно я всей душой ненавидел.

Телефон зазвонил, когда из-за макушек кедров уже показалась крыша дома Астафьевых. Переложив сумки в одну руку, вторую я сунул в карман. Сердце замедлило бег, размеренно ударяя о ребра. И от этого ныло в груди, которую я растер, прежде чем посмотреть на дисплей. Я был как та чертова собака Павлова… Стоило услышать сигнал телефона, и все! У меня начиналась тахикардия, а рот наполнялся слюной.

Будь оно все проклято.

— Да, Кирыч, привет. Какие новости?

— Отличные! Если ты решил меня опять доставать по поводу своего номера…