Внешняя беговая

— Карандаши есть, — буркнул Митрич, поводя кустистыми бровями, но не стал развивать дальше эту тему. — Ладно, мать, веди меня к тому месту, где батареи еще горячие.

Внимательно исследовав состояние батарей в каждом помещении, и убедившись в реальности гипотезы начальника котельной, комендант попросил директрису провести его в свой кабинет, чтобы оттуда связаться с местным жилкомунхозом.

— Семеныч, узнал? — обратился он к главному коммунальщику, даже не поздоровавшись.

— Как, не узнать?! — послышалось подобострастно в ответ.

— Угадай, откудава я тебе звоню?! — елейным голосом вопросил Виттель.

— Понятия не имею, Михал Дмитрич, — ответила эбонитовая трубка допотопного телефона.

— Из школы звоню! Просекаешь ситуацию?!

— А-а-а, — протянул разочарованно Семеныч, — и до вас добралась наша несравненная Эльвира Моисеевна?

— Ты мне в августе на совещании исполкома, что обещал? — издалека начал комендант и сам же ответил. — Ты мне обещал к учебному году подготовить школу. Так?

— Так, Михал Дмитрич, — не стал спорить Семеныч. — Мы так все и сделали. Досрочно провели капитальный ремонт из выделенных бюджетных средств и полностью заменили отопительную систему установив вместо чугунных батарей металлические. Все по СНиПам.

— Но почему металлические, а не алюминиевые, как уговаривались еще, помнится в мае?

— Мне что с материка прислали, то я и поставил, — недовольно пробурчал комунхозовец.

— Но ведь заявку-то мы формировали на алюминиевые. Я, как сейчас помню.

— Они дороже, — нехотя признал Семеныч, — мы бы тогда в смету не уложились. Сами знаете, как алюминий в последнее время скакнул. Тогда и вовсе бы к началу отопительного сезона не успели.

— Отопительный сезон у нас — круглый год, если ты не забыл, — перебил его полковник. — Ну, ладно, об этом еще у нас будет отдельный разговор и не по телефону, — в голосе Митрича прозвучали явные нотки угрозы. — А сейчас ответь-ка мне: стояки ты тоже менял?

— Зачем их менять? — не понял собеседник вопроса. — Они не забиты, мы их проливали. Все было путем.

— А как вы их подсоединяли к новым батареям? — хитренько улыбнулся трубке комендант.

— Странные вопросы вы задаете мне, Михал Дмитрич, — недоумевающе констатировал Семеныч. — Сваркой, конечно. Чем же еще?!

— Сваркой, говоришь?! — уже перешел на зловещий тон полковник. — А почему же ты не проверил качество этой самой сварки?!

— Я проверял. Батареи теплые, — забубнил, явно оправдываясь, коммунальщик.

— Врешь! — рявкнул Митрич, окончательно рассерчав на изворотливого собеседника. — Это я, сейчас ходил и проверял, а не ты. В том месте, где вы в школьной столовой сваривали стояки с батареей, стояк горячий, а дальше уже просто теплый. Как ты это мне объяснишь?!

— Ну-у, не знаю, — протянул Семеныч, — видимо, попало что-нибудь этакое? Поддать напору, может и выбьет?

— Это я сейчас тебе поддам коленом под зад, чтобы у тебя днище выбило, сукин ты кот! — не сдержался Митрич, а Эльвира Моисеевна демонстративно зажала пальчиками уши, услыхав такие обороты речи. — Немедленно ремонтную бригаду в школу!

— Михал Дмитрич, за ради Христа, не могу никак сейчас! — заюлили на том конце провода. — У городской библиотеки трубу магистральную прорвало утром! Фонтан хлещет! Всех людей туда отправил. В конторе только я и бухгалтерша. Боюсь, до вечера провозимся!

— Делай что хочешь! Работай хоть в две, хоть в три смены, но чтобы завтра к утру отопление в школе было налажено в полном объеме! А не то…

— Что, не то?! — захотел уточнить свою участь Семеныч, задетый за живое грубыми словами в свой адрес.

— А не то, ты меня знаешь, сниму с тебя прилюдно портки, да отхожу по голым телесам голиком.

— Права не имеете, учинять телесные расправы! — забулькал Семеныч, обидевшись не на шутку. — Я буду жаловаться в вышестоящие инстанции на ваши угрозы применения насилия в мой адрес.

— Эва, напужал так напужал! — хохотнуло Его Величество. — Кому и как ты будешь жаловаться, паря!? Или ты забыл, что в стране чрезвычайное положение и вся законодательная, исполнительная и судебная власть полностью сосредоточена в руках военных?! А по Закону «О чрезвычайном положении» военные комендатуры во всех городах страны, и уж тем более в нашем ЗАТО имеют право любыми средствами принуждать каждого гражданина к выполнению своих распоряжений! Слышишь?! Любыми!

— Слышу-слышу, — сразу приуныл Семеныч, ощущая своей «пятой» точкой будущее место приложения грубой силы, и все-таки не удержавшись, спросил. — Неужели у вас поднимется рука на человека?

— И поднимется, и опустится, и еще раз поднимется, и еще раз опустится. И так будет до полного обоюдного удовлетворения. Это я тебе обещаю, а ты знаешь, что я привык исполнять обещанное, — с ядовитой улыбочкой, прячущейся в бороде, констатировал полковник. — Ясно?

— Куда уж ясней.

— Так что, если завтра Моисеевна позвонит мне и скажет, что с отоплением опять проблемы, то, мил друг, не обессудь и жди меня в гости! — подытожил он разговор и для пущей наглядности с грохотом опустил трубку на рычаги.

— Так что, — немного испуганным голосом поинтересовалась директриса, — можно надеяться на разрешение конфликтной ситуации?

— Ишь, как ты, мать округло выражаешься! — сделал сомнительный комплимент полковник Эльвире Моисеевне. — Сразу видать в тебе учительницу словесности.

— И все-таки? — жалобным голосом от того, что стала невольной причиной жесткого разговора, спросила директриса.

— Я, думаю, что к завтрашнему утру все наладится. Не горюй, мать! — хлопнул он легонько по ее плечику и захромал к выходу.

II.

После посещения школы, Митрич, как и было им заведено с самого начала, отправился в обход своего «хозяйства». Не слишком доверяя новомодным средствам дистанционного наблюдения, он самолично обходил все «дозоры», караулы и «секреты». На улице начинало слегка пуржить. С неба летела какая-то дрянь — то ли мокрый снег, то ли ледяной дождь. Ампутированная нога отозвалась тягучей и ноющей болью, а это было верным признаком того, что погода будет ухудшаться и дальше. И вообще, в теле ощущался какой-то дискомфорт. Митрич никак не мог понять его причины. «Неужто вакцина так быстро дала о себе знать?» — с тревогой подумал он, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию. Заглянул на стрельбище, где проходили каждодневные учения по огневой подготовке солдат-срочников под руководством опытных офицеров. Курс РХБЗ читал для новобранцев он сам, никому из своих замов не доверяя эту обязанность. Сегодня курс по этой дисциплине должен быть по расписанию — после обеда. Обеда! Произнеся это слово про себя, он вспомнил, что собираясь утром на службу, забыл позавтракать. «Ах вот почему я так скверно себя чувствую!» — пришел он к выводу и сразу повеселел, выяснив причину своего недомогания. Быстренько завершив обход, он в веселом расположении духа заспешил домой, где Серафима еще с вечера наварила настоящего украинского борща. Правда, настроение слегка поугасло после того, как он вспомнил о запрете доктора на прием горячительных напитков в период прохождения вакцинации, но все-таки не настолько, чтобы сбавить шаг. Уже идя по центральной улице, он нос к носу столкнулся с майором Семихватовым — начальником местного аэродрома, который тот с гордостью именовал не иначе, как «аэропорт». Майор был кряжист, кривоног, как все летчики, привыкшие к постромкам парашюта в паху и краснолиц, будто его недавно окунули в чан с кипятком. Хозяйство у майора было обширное. Помимо полагающейся диспетчерской вышки, на территории «аэропорта» находились многочисленные ангары со специальной техникой, предназначенной для обслуживания аэродрома. Также присутствовало большое количество складов с транзитными грузами для Земли Франца-Иосифа, запчастями, горючим, о дефиците которого уже не вспоминали лет пятнадцать, грузовые терминалы с оборудованием для главного производства, которое еще не успели утащить в «гору», крытое утепленное помещение для несложного ремонта и обслуживания авиатехники. Но основной гордостью Семихватова служило небольшое, однако весьма уютное здание «аэровокзала», где даже был зал ожидания и регистрации пассажиров с буфетом и таможенным турникетом. Что и говорить, хозяйство было богатым. Тем более, если сравнивать с тем, что было двадцать лет назад, когда борта ожидали месяцами. Сейчас же аэродром работал вполне себе регулярно, принимая самолеты с материка чуть ли не каждую неделю. А вот собственный авиапарк особой гордости у начальства не вызывал. Все, что имелось в наличии у Семихватова, вызывало скорее горькую усмешку, чем чувство хоть отдаленного удовлетворения. Два дряхленьких Ил-18 из отряда ледовой разведки, давно уже отслужившие все мыслимые сроки эксплуатации и не отправленные на покой только лишь по чьему-то недосмотру, да еще неизвестно, как затесавшийся в эту компанию не менее раритетный Ан-2, прозванный в народе «кукурузником», вот, собственно они и являли собой весь летный отряд Новоземелья. Стоявший на краю аэродрома Ил-76 переоборудованный для того, чтобы нести на себе секретную установку воздушного базирования, в состав летного отряда, естественно, не входил. Майор даже приближаться к нему на расстояние ближе, чем сто метров не имел права. Как и положено, по Уставу, примерно за три шага до коменданта, майор вскинул руку к шапке, приветствуя начальство:

— Здравия желаю, товарищ полковник! — бодро отрапортовал Семихватов, затем сняв перчатку, крепко пожал протянутую в ответ руку Виттеля.

— Приветствую, тебя, Игнатьич! — ответил полковник в свою очередь.

— А я, как раз, вас и шукаю, Михал Дмитрич, — перешел с казенного тона на бытовой, принятый негласно в среде своих. — То сказали, что вы в амбулатории, то вроде бы в школе вас видели.

— Никак случилось, что? — сразу напрягся комендант, знавший, как не любит лишний раз лезть на глаза командир летного отряда, а заодно и начальник воздушной гавани.