Внимание - чудо-мина !
Шрифт:
Боевые побратимы нередко сближаются быстрее и вернее, чем братья в одной семье. Никогда не забудет полковник Маринов встречу с Ясеневым в пригороде Харькова, ведь так переволновался он за него, за ТОС, за отряд "академиков" и "орлов".
Встретились в Особом отделе.
– Товарищ полковник, - улыбаясь взволнованной улыбкой, говорит Ясенев, - разрешите доложить,.,
Маринов бросается к нему, забыв о всегдашнем своем хладнокровии и сдержанности, обнимает по-братски, крепко жмет ему руку.
– Спасибо, Ясенев! Как я тебя ждал!.. Спасибо
Вот тогда и сказал он товарищу "ты". С той поры и началась настоящая, неразливная дружба.
Ночь над Харьковом. Темные кубистские громады зданий на площади Дзержинского. Кругом - ни огонька. Только синий свет в маскировочных прорезях фар да мертвенно-белый свет прожекторов над черным силуэтом города. Того и жди объявят тревогу. Но в ветровом стекле мариновской "эмки" белеет пропуск - Маринову и тревога не тревога. Работа не должна останавливаться ни на минуту. И пусть эти проклятые "люфтваффе" пропадут пропадом!..
– Куда ты меня везешь?
– спрашивает подполковник Ясенев.
– На объект номер два, - отвечает полковник. И добавляет;- Запомни! Твоему объекту номер один в доме номер семнадцать по улице Дзержинского я дал код "Тося". Объект номер два - код "Вера".
Водитель останавливает "эмку" у въезда на огромный высоченный виадук, словно навеки сработанный из железобетона.
Кругом ни души. Убедившись в этом, полковник тихо говорит:
– За мной!
Маринов, Ясенев и Коля Гришин спускаются по лестнице к береговому устою виадука.
– Эх, жалко эту махину!
– вздыхает Ясенев.
– Не рабами Рима она сделана!
Маринов молчит.
– Кто идет?
– доносится юношеский голос из темноты. Это часовой,
– Орел!
– говорит полковник.
В голосе - тоска. Орел. А за ним, видно, и Харьков. Но когда же кончится такая война?!
Полковник подходит к железобетонному доту у берегового устоя, почти шепотом говорит Ясеневу:
– Объект номер два. Код: "Вера". Две твоих чудо-мины. Согласен? Одну здесь, другую в промежуточном устое, третью...
– Работы еще не начали?
– так же тихо спрашивает Ясенев.
Он окидывает взглядом темную махину виадука, закрывающую полнеба. Да, объект подходящий для ТОС! Но сколько труда вложили в эту громадину строители Харькова! Сколько премий и наград, не говоря уж о трудовой зарплате, получили! Небось, когда открывали, играл духовой оркестр, сновали фото- и кинорепортеры. А он, Ясенев, тогда уже учился взрывать, взрывать, взрывать...
– Как же не начали?
– усмехается в темноте Маринов.
– В том-то и дело, что работа в разгаре, а ее не видать! Сначала для блезира, для отвода глаз, мы построили вот этот дот, а теперь... заходи, друг любезный, как любил говорить наш политрук Бакрадзе.
Он откидывает плащ-палатку, прикрывающую вход в дот, входит первым.
В доте горит фонарь "летучая мышь".
– Здравствуйте, товарищи!
– негромко говорит полковник.
Посреди дота - глубокий минный колодец. Знакомый лейтенант из "орлов", устроивший
перекур в доте, с улыбкой козыряет полковнику:– Здравия желаем, товарищ полковник! Спецвзвод...
– Вольно, вольно!
– прерывает его полковник.
– Не кричите так. Много вырыли?
Лейтенант-минер здоровается глазами, легким кивком с Ясеневым и Колей Гришиным, докладывает:
– К четырем метрам уже подходим. Вода уже. Трудно там. Тут мы все щели заткнули, чтобы света снаружи кто не увидел, а в колодце совсем дышать нечем.
– Ну и что же?
– озабоченно осведомляется полковник.
– Вспоминаем графа Монте-Кристо, как он из крепости этой самой, Шато... Шато... подкоп делал и дальше копаем.
– "Шато, шато"!
– усмехается подполковник Ясенев.
– Куда землю деваете? Это ведь для графа Монте-Кристо тоже было большой проблемой,
Маринов и Ясенев заглядывают в глубокий колодец, на дне которого орудуют лопатами два минера.
– Землю мы ссыпаем в мешки, - отвечает почитатель Дюма, - а мешки вокруг дота складываем, как бы для укрепления. Взрывчатку привозим втихаря в патронных ящиках.
– То-то!
– говорит с улыбкой Маринов.
– Увидит что чужой глаз, все насмарку пойдет, вся наша работа.
– А буры скоро будут?
– спрашивает минер.
– Завтра буры вам пришлем, - сообщает Маринов.
– Так что прошу завтра же и закончить. У нас объектов еще пропасть.
Он многозначительно смотрит на Ясенева.
– Как только закончат "орлы", присылай "академиков".И тоже, чтобы всю ТОС привезли не в черных дюралевых ящиках, а в патронных. И поменьше, пожалуйста, .возни и хождения вокруг! Чтобы все втихаря, тихой сапой...
Ясенев кивает.
– Понятно, будет сделано. Значит, одну здесь...
– Другую - я уже сказал где, - перебивает его Маринов.
– Поехали дальше. Времени у нас в обрез.
Выходя из дота, он прислушивается.
– Слышишь? Уже и на юге гремит! Ясенев прислушивается тоже.
– Вот жмет, гад! Говорят, наши ведут тяжелые оборонительные бои в Донбассе. Вон куда забрался Гитлер!
– Надеюсь, там наши каждую шахту заминируют, - говорит, быстро направляясь к "эмке", полковник Маринов.
Стригут небо ножницы прожекторов. Спит беспокойным сном огромный город. Блестящим поплавком ныряет в волнах быстрых туч косой полумесяц. Проносится по виадуку какой-то грузовик, в стороне станционных путей сигналит маневровая "кукушка".
– На почтамт!
– командует, садясь в "эмку", полковник.
На городском почтамте командиров операции "Харьков" ждет сюрприз. Когда они подъезжают к затемненному зданию харьковского почтамта, из его зашторенных окон слышатся весьма явственно разухабистые переборы тальянки, женский смех и нестройное пение:
Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой...
Маринов и Ясенев переглядываются в недоумении.
– Это что еще за яблони и груши?
– с угрозой ворчит полковник, вылезая из машины.
– Что за чертовщина?