Во имя Абартона

А еще сегодня Мэб рассчитывала проследить за подозреваемыми. Лили Шоу послали это мерзкое послание прямо накануне праздника, глупо было не ждать дальнейших действий.

Официально бал начинался в шесть, но гости стали собираться раньше, и уже к пяти Мэб, полностью готовая, вышла к главному зданию. Медленно темнело, искусственные, начарованные сумерки опускались на Абартон, зажигались один за другим магические огни, придающие всему очарование. Ахали восторженно первокурсники, особенно из числа выходцев из простых семей. Магическая иллюминация была обычным делом для студентов Королевского Колледжа и их подруг.

Звучала ненавязчивая музыка, пока не зовущая танцевать, а скорее создающая настроение. Разливались легкие напитки. То тут, то там вспыхивали золотом сигнальные маячки: кое-кто из старшекурсников пытался пронести на бал алкоголь. С каждым годом юнцы становились все изобретательнее, а маячки совершенствовались. Мэб подумалось мимоходом, что войны и необходимость содержать опасных заключенных не так двигают магическую мысль, как горстка непоседливых студентов.

Она поймала себя на том, что высматривает в толпе Реджинальда Эншо. Его нигде не было, такую долговязую фигуру сложно было не заметить. Зато обнаружились неожиданные гости: по аллее шла, покачивая бедрами, леди Гортензия Паренкрест, фрейлина королевы. Сама королевская чета посещала только Осенний бал, все прочие события не были достойны их внимания, а уж дождаться визита фрейлин… в каком-то смысле придворные были особами более важными, чем сам король. Они появлялись лишь почуяв «подлинную важность события», как говаривала матушка Мэб.

Леди Гортензия была в Абартоне явно впервые, и оглядывалась с видимым интересом. Затем, разглядев Мэб, она направилась через лужайку, все так же покачивая крутыми бедрами. Красивая женщина. Роскошная женщина. Мэб подумала, что не желает видеть здесь эту особу, потом сообразила, что в ней вновь говорит ревность, и сделала большой глоток виноградного сока. Щеки горели от стыда.

– Леди Паренкрест.

– Леди Дерован, - фрейлина остановилась в нескольких шагах от Мэб. На лице — дежурная улыбка. Взгляд холоден.
– Давно мы с вами не виделись. Вы так старательно избегаете двор.

– У меня очень много работы, леди Паренкрест, - скупо улыбнулась Мэб.

– Что ж, как любит говорить ее величество, «у каждого свой удел». Видели вы кого-нибудь из наших воспитанниц?

– Это инспекция?
– поинтересовалась Мэб. Сердце трепыхалось в груди испуганной птицей. Им что-то известно о Лили?

– Нет-нет, - леди Гортензия взмахнула рукой.
– Ее величество приготовила подарок и хотела, чтобы я доставила его до начала экзаменов.

– Как мило с ее стороны, - кивнула Мэб.

– Еще бы, - леди Паренкрест так повела плечами, что ее пышная, ничем не сдерживаемая по последней моде грудь заколыхалась. Кто-то рядом восхищенно свистнул.
– Это ведь две недели, проведенные в Лимене в компании ее величества. Королева желает посмотреть, чему ее протеже научились за этот год.

– Могу я похитить прекрасную богиню?
– из-за легкой волшебной дымки выскользнул Миро с парой бокалов. Мэб готова была поспорить, что там не сок.

Леди Гортензия смерила его задумчивым взглядом, словно взвешивала. Мэб вспомнились упорно ходящие сплетни о ненасытности леди Паренкрест, бывшей когда-то, лет десять назад любовницей короля. С тех пор, как ей была дана отставка — в пользу не королевы, что можно бы было понять и простить, но фрейлин более юных — леди Гортензия будто бы, выражаясь вульгарно, «пошла вразнос». Судя по тому, как красноречив был взгляд фрейлины, обшаривший Миро с особым тщанием, слухи были правдивы.

– Льюэллин Миро, не так ли?
– леди Гортензия спокойно забрала один из бокалов, пригубила, и не один мускул не дрогнул на ее лице.

– Занятно. Что ж, юноша, покажите мне Абартон. Признаться, всегда мечтала тут побывать.

Миро предложил руку, леди Паренкрест оперлась на нее, и пара удалилась в туман. Мэб занимал некоторое время вопрос, добьется ли юнец чего-то от великолепной придворной дамы, и надо ли его останавливать. А потом зазвучала музыка, зовущая на первый танец — Майский бал обходился без официальной части — и первый же партнер вогнал Мэб в краску гнева.

– Вальс, леди Дерован?

– Доктор Джермин?
– Мэб поставила недопитый стакан мимо столика.

– Всего один тур, леди Дерован, - улыбка вышла кривой и неприятной.

И все же, Мэб согласилась. Куда проще ругаться, кружась в танце. На балах так принято. Джермин оказался неплохим танцором, и первые несколько минут Мэб почти наслаждалась танцем и собиралась с мыслями. Как высказать свои претензии? Как обвинить — не имея никаких доказательств!
– представителя Эньюэлса в попытке отравления? А потом Джермин заговорил, и это стало совершенно неважно.

– Признаться, я восхищен вами, леди Дерован. Вашей смелостью. Мне всегда казалось, люди, связанные с этими замшелыми стенами и не менее замшелыми традициями не в состоянии принять новое.

– О чем вы, доктор?
– насторожилась Мэб.

– Я о вашем скандальном романе.

Руки вспотели.

– У меня нет никакого романа, доктор, - Мэб сумела выдавить улыбку.
– Я слишком занята, чтобы тратить на это время.

– Что ж, полагаю, очень удобно жить с любовником в одном доме, - Джермин блеснул неестественно белыми зубами.
– Одно меня только беспокоит, дорогая леди Дерован. Нет ли в уставе Абартона запрета на близкие отношения между преподавателями?

– В Эньюэлсе, насколько я помню, такой имеется, - Мэб не удержалась от малопристойной шпильки.
– У вас до сих пор преподают только мужчины?

– Женщины отвлекают от наук, - спокойно ответил Джермин.

– Вам следует поговорить на эту тему с леди Гортензией Паренкрест, и пусть донесет ваши мысли до ее величества. Разыскать ее?

Музыка закончилась, но Джермин не спешил выпускать Мэб из объятий. Его прикосновения вызывали в теле дрожь отвращения.

– Я хочу вам добра, леди Дерован, поскольку ваш отец оказывал нам немалую поддержку когда-то. Без него мы не смогли бы открыть летное училище.

– Учту, доктор, - Мэб отстранилась. Сейчас она бы с удовольствием выпила чего-то покрепче сока. Что ж, тут достаточно выследить нарушителя по золотым искрам и изъять бутылку. Половина преподавателей так делает.

– Вы вольны спать, с кем пожелаете, леди, уж простите за откровенность, - по лицу Джермина видно было, что он наслаждается неловким, излишне откровенным разговором.
– Но учтите, не всем по нраву, когда классы… смешиваются недолжным образом.

– О, - не сдержалась Мэб.
– Тут и должный образ имеется?

– Знатная леди не должна раздвигать ноги перед чернью.

Мэб смерила Джермина долгим взглядом. О, как бы ей сейчас хотелось проклясть его, но от этого территория Университета сегодня была надежно защищена.

– Вы затеяли этот разговор, чтобы оскорбить меня, доктор?

– Предостеречь.

– Что ж, вы это сделали. Если вы еще раз заговорите со мной — на любую тему — я доложу в министерство о вашем недостойном поведении и неподобающеминтересе. И следующий такой разговор я буду воспринимать как попытку домогательства. Хорошего вечера.