Во имя любви к Магии

– И мы всё ещё в прошлом, которое было до переписывания?
– сказал я.

– Конечно.

– Так что же здесь происходит?

– Все магические расы покинули этот мир, - сказала Аманда, - и большинство древних монстров вместе с ними. Но здесь ещё остались магические колодцы и те, кто черпает из них силу.

Я подождал, но ей больше нечего было сказать. Я вернулся к изучению открытой площадки за сценой. На земле лежали свежие опилки, но ничто не указывало на то, что по ней недавно кто-то ходил. Быстрый взгляд подтвердил, что все многоярусные сиденья так же пусты. Театр “Глобус” был в нашем с Амандой распоряжении. Но почему мы оказались здесь и в это время?

– Ты уверена в дате?
– спросил я.

– О, пожалуйста, - сказала Аманда.
– Я всегда права.

Я приподнял бровь.
– Мерлин сказал это в Камелоте.

– Он перенял это у меня.

– Если это действительно 1615-й, - сказал я, не желая отступать - из общих соображений, - то мы не встретимся с Шекспиром. Он уехал домой в Стратфорд-на-Эйвоне после того, как его театр сгорел.

– Но зачем вам оборванец Вилли, когда у вас есть я?
– сказал громкий и весёлый голос.

Из-за левой кулисы вышел высокий, хорошо сложенный человек. У него были длинные рыжие волосы, красивое лицо и улыбка разбойника. Одет он был по Елизаветинской моде, и весь его наряд соответствовал драматизму момента. Я смог разглядеть эфес шпаги, висевшей в ножнах у его бедра.

Он остановился перед нами с Амандой и широко улыбнулся, как будто с его появлением всё должно вернуться на круги своя.

– Кристофер Марлоу, к вашим услугам, - произнёс он, отвесив нам элегантный поклон, сопровождаемый размашистым движением руки.
– Известный в городе драматург, поэт и остряк. А также шпион, дуэлянт и интриган. Зовите меня Кит…

– Я - Джек Даймон, - сказал я.
– Аутсайдер.

Он приподнял аккуратно подстриженную бровь.
– Я и есть нынешний Аутсайдер, Сэр. Я не знал, что доктор Ди назначил на мою должность другого.

– Я не местный, - сказал я.
– Это моя спутница, Аманда.

Кит вежливо кивнул ей.
– Я под впечатлением.

– Я была на первом представлении вашего “Doctor Faustus”, - сказала она.
– Мне понравился фейерверк.

Кит скорбно покачал головой.
– Мои речи были подобны фейерверку и не нуждались в украшениях, но неотёсанных людей это впечатляет. И владельцы театра настояли на своём.

– Я не знал, что вы - Аутсайдер, да ещё и драматург, - сказал я.

– Мне поручено бороться со всеми противоестественными угрозами Короне и стране, - ответил Кит.
– Человек с тайной властью и влиянием, и всё же каким-то образом я здесь, пойманный в ловушку и запертый в этом театре, как и вы.

– Вы не заперты в клетке, - сказал я.

– Может, моя тюрьма и не так очевидна, как ваша, но, уверяю вас, она держит меня так же надёжно. Кит некоторое время изучал острые шипы на внутренней стороне моей клетки, а затем понимающе подмигнул мне.
– У меня сохранились воспоминания об одном публичном доме в Дептфорде, где за подобное обращение пришлось бы хорошо заплатить.

– Я здесь не по своей воле, - сказал я.

Кит пожал плечами. Каждому своё.
– Что вы сделали, чтобы заслужить столь… резкое отношение?

– У нас с Амандой есть враги, - сказал я.
– Ты можешь нас вытащить?

– Увы, я не вижу замка, который можно было бы взломать, - сказал Кит.

– И никаких следов двери, которую я мог бы открыть.

Я постарался скрыть разочарование на своём лице. Всё моё тело ныло от напряжения, вызванного необходимостью постоянного контроля.

– У тебя есть идеи, кто может стоять за этим?
– спросил я.

Кит пожал плечами - похоже, это был его стандартный ответ на большинство вопросов.
– У меня также нет недостатка во врагах. Бывшие возлюбленные, кредиторы… критики. И, конечно, за время пребывания на посту Аутсайдера у меня появились враги как среди монстров, так и среди нелюдей.

– Как ты стал Аутсайдером?
– спросила Аманда.

– Мне навязали эту роль, - ответил Кит.
– Этого требовала Глориана, а я никогда не мог ей отказать.

– Надеюсь, что нет, - произнёс громкий и властный голос.

Королева Елизавета I вышла из-за кулис, чтобы присоединиться к нам. Она была едва ли среднего роста и настолько худа, что казалась голодающей, но нельзя было отрицать, что она производила впечатление. Суровая и непоколебимая, она ворвалась на сцену, как будто была готова перешагнуть или даже пройти сквозь всё, что встанет на её пути, потому что именно так она выживала так долго, окружённая многочисленными врагами и друзьями, которым не могла доверять.

На ней было объёмное платье из кремового шелка, усыпанное множеством полудрагоценных камней, с массивными пышными рукавами и высоким открытым воротником. На её постаревшее лицо были обильно нанесены белила и местами косметика, а на её волосы был надет рыжий парик.

Она надвигалась на нас, как галеон под полным парусом, и наконец остановилась перед Китом. Она чуть покачнулась, пытаясь восстановить равновесие из-за движения своего платья, а затем коротко кивнула Киту, после чего окинула нас с Амандой холодным взглядом.

– Я оказалась заключённой на этой сценической площадке неведомыми силами, - прямо заявила она.
– Вам известно, кто повинен в этом безобразии?

– Мы только что прибыли сюда, - ответила Аманда.

Королева повернулась к Киту, который пожал плечами.

– Простите, Тётушка. Я в таком же неведении, как и вы. Он улыбнулся, заметив удивление на моём лице.
– О да, Глориана действительно моя родня, хотя, конечно, я никогда не был официально признан из-за обстоятельств моего рождения.

Элизабет отстранила его, фыркнув, и обвела взглядом “Глобус”.

– По крайней мере, мне известна наша тюрьма. Я провел здесь много счастливых дней, посещая спектакли мастера Шекспира. Разумеется, инкогнито.

– Все знали, кто вы на самом деле, - сказал Кит.

– Не официально!
– громко сказала Королева. Она взяла паузу, чтобы успокоиться, прежде чем повернуться ко мне и Аманде.
– Я всегда любила комедии. В моей жизни было слишком много скорби, чтобы как следует насладиться трагедией. И хотя я ценила эти истории и финансировала написание большинства из них в то или иное время, я слишком много знала о реальной подоплёке событий, чтобы спокойно относиться к более поэтичным версиям мастера Уилла. Она замолчала, чтобы бросить взгляд на Кита.
– Что ты хмуришься, мальчик?