Во все Имперские. Том 2
Шрифт:
ОТВЕТ, сверхсекретно:
«1. Я разочарована.
2. Очень разочарована.
3. Возвращайтесь в Петербург, немедленно. Я перепоручаю это дело полковнику Лариону Пыталову.
Слово и Дело!
Княгиня ПЫТАЛОВА.»
Я проснулся около полуночи и понял, что вполне выспался. Тело барчука хотело бы еще поваляться в кроватке, но я привык просыпаться быстро и всегда именно во столько, во сколько запланировал, и сразу же вставать.
Поднявшись, я оделся,
Прислушавшись к своим ощущениям, я убедился, что моя магия возросла, как и всегда ночью. Я ощущал внутри себя мощь, моим врагам сегодня определенно придется очень несладко.
Я подошёл к самому окошку, и лунный свет упал на моё лицо. Луна светила, но, как легко догадаться, не грела. Но я чувствовал её свет на коже, каким-то третьим чувством, так ощущают головную боль от инфразвука.
Акалу спал одетым, видимо, опасался неожиданного нападения ночью, поэтому и не стал снимать мундир.
Я вежливо кашлянул, но Шаманов не проснулся. Таких сонь я не любил еще со времен срочной службы в армии, так что счел разумным засадить другу кулаком под ребра.
Шаманов ухнул, потом проснулся, захлопал глазами и вскочил на ноги.
— Будь здесь враги, тебе бы уже горло перерезали, — пояснил я Шаманову, — Ладно, за дело. У тебя есть нож?
— Зачем нож? — со сна растерялся Акалу, — Мы сами будем резать горла?
— Нет, — нахмурился я, — Но ты сейчас будешь резать нашивки на своем мундире. Нам ведь не нужно, чтобы тебя опознали, так? Так что убирай свой клановый герб, и курсовку тоже. И не переживай. Моя крепостная девка потом назад пришьёт, если тебе самому лень.
Шаманов быстро разделался с нашивками, потом мы надели маски и выскользнули в коридор.
— Мы убивать Корень-Зрищина? — уточнил шепотом Шаманов.
— Не совсем, — уклончиво ответил я, — В любом случае, не болтай. Просто иди за мной и не шуми особо.
Мы прошли через пустой и слабо освещенный дежурным освещением коридор и оказались у каптерки, где жил крепостной холоп. Холоп тут был один на всех баринов, поскольку худородным магам, ютившимся в подвале Галереи, большего не полагалось.
Наш холоп был как всегда пьян и громко храпел. В любом случае, с ним проблем не будет.
Мы повернули еще дважды, пройдя через пару коридоров, где жили наши товарищи с «тёмных» факультетов и добрались до лестницы, которая вела наверх Галереи, там, наверху, располагались комнаты элиты.
Лестница не охранялась, это было и хорошо, и подозрительно одновременно. Я пару секунд поразмыслил, потом пожал плечами и, стараясь не нарушать тишину, пошёл наверх.
На первом этаже, куда мы поднялись из подвала, охраны тоже не было, а вот на третьем лестничном пролёте на стуле спал казак. Спящий страж был вооружен нагайкой и дробовиком.
Может обойти его тихонько? Хотя не, слишком опасно. Он может проснуться и напасть со спины. А подниматься по лестнице задом, чтобы держать казака в поле зрения, мне было откровенно лень.
Я подкрался к казаку и подергал его за
плечо:— Эй, уважаемый. Как пройти в библиотеку?
— А… — казак успел открыть глаза и увидеть маску Гришки Отрепьева, скрывавшую моё лицо, а больше не успел ничего.
Я треснул его по затылку, в воздух взлетел столп фиолетовой магии.
Казак обмяк и рухнул на пол, барашковая папаха стражника пролетела пару метров и мягко ударилась в стену.
К сожалению, отжать у казака оружие я не мог. Дробовик мне брать запрещала магия, а нагайкой я воевать не умел. В моём родном мире такое оружие для решения боевых задач не применялось, разве что для избиения быдла на митингах.
В любом случае, нам нужно было не сюда, а выше. Галерея была четырехэтажной, а Корень-Зрищин, как я догадывался, живёт теперь на самом верхнем этаже.
Я осторожно поднялся по лестнице, пройдя несколько ступенек, влез на перила, и, опасно балансируя, заглянул на пролёт выше.
Там меня ждало разочарование, если вообще не полный провал. Дело в том, что верхний этаж Галереи на остальные не походил совсем.
Лестничная площадка там была больше, а обитый дорогими деревянными панелями коридор был отделен от лестницы двойной закрытой решеткой.
И эта решетка была металлической. Я, конечно, крут, особенно по ночам, но порвать руками стальные прутья вряд ли смогу.
Тем более что мне сделать этого и не дадут. За решеткой в коридоре торчало не меньше десятка вооруженных казаков, и ни один из них не спал.
Судя по всему, охраной элитных барчуков от быдла с нижних этажей в Лицее озаботились серьезно, так что нас с Шамановым в это царство богатеев не пустят.
О том, чтобы пробраться туда незаметно, тоже не могло быть и речи.
Я подал Акалу знак, и мы спустились на пару пролётов ниже, пройдя мимо вырубленного мною казака.
— Ну что там? — спросил Шаманов.
— Тухляк, — поморщился я, — Десяток охранников и решётка, даже две. Не пройдём. Есть хоть какая-то вероятность, что казаки нас туда сами пустят?
— Это вряд ли, — задумался Шаманов, — Туда худородных не пускают, там же апартаменты знатных студентов.
— И чё делать? Может войдём снаружи, через окно?
— Парк тоже патрулируют, — напомнил Шаманов, — За окошком в нашей комнате каждую ночь казачьи сапоги мелькают, я видел. И куда входить-то? Мы же не знаем, где комната Корень-Зрищина. И как мы влезем на четвертый этаж? Я, например, летать не умею.
— Я тоже, — вздохнул я, — И это весьма некстати. Но стена Галереи из булыжников. В принципе можно влезть…
Я резко замолчал, услышав наверху голоса, а потом как хлопнула стальная решётка. Потом раздался стук кованых сапог, сюда вниз явно кто-то спускался.
Спускался этот кто-то в одиночестве, что было неплохо.
Я указал Шаманову на лестницу, чтобы тот свалил на этаж ниже.
Сам я снял мундир и накрыл им лицо валявшегося на полу казака.
Зачем? Да очень просто. Дело в том, что человеческое сознание заточено, прежде всего, под то, чтобы воспринимать лица других людей. Так что когда идущий по лестнице увидит этого казака — то сразу же примет его за труп или за мужика без сознания, коим этот казак сейчас и являлся.