Во всем виновата Маринка

– - А здесь деревня, - солидно промолвил дед Миша.
– Здесь нужно.

– - Конечно, нужно, - подтвердила Ирина.

– - А .. а...а... он разрешит?
– Толик никак не мог назвать Тимофея папой, и дядей не получалось.

– - Папа уже разрешил, - помогла Ирина.
– Мы с ним говорили давно о собаке.

Вернулся мальчик через час, на руках он нёс толстого чёрно-белого щенка неизвестной породы, назвал его Бельчиком, в честь мамы-собаки (так Толик сам сказал). Мальчик весь день провозился со щенком, кормил, устраивал ему дом. Про кота и не вспомнил. Обиженные таким поворотом событий тройняшки решили тоже востребовать с родителей собаку.

Юлька (на семейном совете решено было оставить имя девочки Юля) сдружилась девчонками. Ирина рада была этой дружбе, а когда девочка ушла пить вместе с подружками парное молоко "из коровы", её восторгу не было предела. Правда, Юлька выпила всего глоточек, а назад дочка вернулась с серым полосатым котёнком и заявила, что это её киска, зовут Ларисой, она будет жить в её комнате. Ведь Толику разрешили собаку, а у Юли будет кошечка. Тимофей хохотал от души, слушая непонятную взрослому уму логику, потом подхватил очку, подкинул вверх, девочка восторженно взвизгнула, и разрешил Юльке оставить котёнка. Впоследствии оказалось, что это был кот, он вырос ленивым, жирным, невозмутимым, как валенок. Давал таскать себя за уши, хвост, оживлялся только при виде рыбы, что иногда приносил Толик. А звать кота стали на мужской манер - Лорик.

В ближайший выходной Тимофей с Толиком решил строить будку для Бельчика. Подсказала эту идею Марина, видя, что никак не установятся отношения между отцом и сыном.

– - Тим, ты какое-нибудь дело вдвоем с сыном затей, вот и сблизитесь.

– - Правильно! Толик все про будку для Бельчика говорит, - поддержала Ирина.
– Сколотите.

– - Я же не умею.

– - Ничего, - успокоила Марина, - важен сам процесс, а не результат.

Будку начали строить с самого утра. Это была целая эпопея. Доски, гвозди, молотки нашли. Но строить толком никто не умел. Привлекли всех. Алексея, который отныне бывал каждый день в деревне, ночуя то у друга, то в доме Марины. На помощь пришел и Сергей, которого в очередной раз уволили с работы, и он маялся без дела. Тщательно отмерили доски, распилили, начался процесс построения. Будку мужчины сколотили преогромную. Марина по этому поводу прокомментировала, что в неё лучше пускать квартирантов-дачников, вполне уместятся. Строители не реагировали, они были довольны своим творением, сидели и любовались делом своих рук. Ирина, которая была занята вместе с Марьей Ивановной приготовлением обеда, вышла во двор и ахнула при виде размеров будки. И опять мужчины промолчали. Большая - не маленькая. Когда же прибежали тройняшки с Юлькой и радостно закричали, что им нравится домик, который сделали для них, что им именно такой и хотелось, что они в нем будут играть. Тут же потащили туда кукол и сами там все уместились, заодно с ними и Бельчик туда заскочил, то мужчины приуныли и решили колотить новую будку, поменьше. Марина, тайком хохоча, смоталась за соседом. Под руководством деда Миши вторая будка вышла нормальной, и довольный Толик устраивал в нем своего Бельчика. А первую отдали для игр. Дед Миша там прорезал небольшое окошко, мужчины установили домик в кустах сирени.

Так шли дни в доме Васильевых.

В доме Гордеевых жизнь тоже начала налаживаться и успокаиваться, если это возможно было с тройняшками. Валя и Сергей привели в порядок землю возле дома, вскопали, сделали грядки, насажали овощей, зелени и, конечно же, цветов. Тимофей, видя, с какой любовью Валюша выхаживает хилые ростки, договорился и привёз и земли, и перегноя, а навоз отдала весь баба Клава, лишь бы убрать со двора столетнюю кучу. Местные бомжи, жаждая опохмелиться, быстро всё перетаскали. Марина, как всегда, втайне заплатила соседям за навоз, не обидела и местных маргиналов. Те получили на горючее, закуси дала Ирина. Довольные щедростью хозяев, местный люмпен-пролетариат просил в случае чего еще их звать на работу, всегда готовы помочь.

Привёз также Тимофей и всяческой цветочной рассады, порой уже цветущей, и двор и у Марины, и у деревянного дома зазеленел, запестрел. Марина не выдержала, подсунув ребенка Алексею, вооружилась лопатой и граблями и стала с Валей устраивать клумбы.

– - Журчеек вернулся, - сказал Тимофей другу, который с удовольствием возился с сыном.

– - Какой Журчеек?
– не понял тот.

– - Маринку так звал Гошка. Это она после его смерти была неживая. А сейчас посмотри. Так и светится. Женился бы ты на ней, Леш.

Друг не ответил. Марина припала к его сердцу. Он чувствовал, что любит эту женщину. И Сашенька у них есть. Но что скажет сама Марина, если он признается в своих чувствах? Алексей боялся поспешить и все испортить.

Добрая Валюша беспощадно гоняла своих разбойниц от клумб и грядок, девчонкам не нравились строгие дорожки, они предпочитали нестись напрямик, где перепрыгивая, где и нет. Тройняшки, нисколько не расстраиваясь, бежали играть на газон к тёте Ире. Там было детское царство: и игрушки, и качели, и карусель вкопали, и домик для них был - та самая будка, и надувной бассейн, когда стало тепло, поставили. Девчонки с удовольствием плескались в воде. Толик снисходительно смотрел на малышню, но порой снисходил до их забав - тоже залезал в воду. Зато Сашенька рвался туда с отчаянным криком. Марина порой пускала сынишку к детям.

Валя очень уставала в деревне, она была постоянно занята чем-нибудь. Удивительное дело, но при этом она стала поправляться, пополнела, появился румянец на щеках, лицо загорело, болезни отступили. Женщине очень нравилось в деревне, и лишь то, что Сергей сидел без работы, портило настроение.

– - Тим, - попросила Марина, - возьми Сережу к себе на работу.

– - Я уже звал его как-то, но он тогда не позвонил, - ответил друг.

– - А ты по-другому сделай. Скажи, что есть ему работа. Пусть с тобой едет.

Тимофей задумался. Честные люди ему были нужны. Честные и верные. Сергей подходил под это определение.

Ирина, обновляя одежду Толику, заодно накупила нарядов и девчонкам. Уложив красивые платья, легкие костюмчики, летнюю обувь и еще кое-какие мелочи, пошла к новым друзьям и получила по полной программе от Сергея. Расстроенная и даже обиженная, она пришла домой и расплакалась.

– - Ну почему он так?
– повторяла женщина.
– Я ведь от всей души. Ну, купила девочкам по платьицу, по курточке... Колготки такие красивые попались. Туфельки на каблучках, представляешь... Я и Юле взяла, и девочкам. Они обрадовались... Глазки загорелись.... А Сергей приказал все назад отдать... Девчонки сникли, Лизка даже заплакала...

И слезы с новой силой катились по лицу женщины. Марина, которая была с детьми на улице и уже все знала от тройняшек, прибежала и пыталась её успокоить, объясняла про принципы соседа. Ирина соглашалась и продолжала всхлипывать.

– - Но это же подарок, - повторяла она.
– Я же люблю его девочек. А Сергей даже шоколадки не дал взять... А девочки так любят шоколад... Они даже не тронули их...

– - Заметно, - ухмыльнулась Марина.
– Пропали уже твои шоколадки в животиках у девочек. Юлька уже им вынесла. Смолотили побыстрее, чтобы отец не видел. Может, и с фантиками.

Ирина слабо улыбнулась. Дело взялся улаживать Тимофей. Тем более, ему нужен был Сергей и для другого дела - ему нужен был надежный и верный водитель на фирму. Он решительно пошёл к новым соседям, прихватив пакеты с нарядами. Валюша засуетилась, усаживая гостя.

– - Вот, возьми, - Тимофей протянул ей пакеты.

– - Нет, нет, - торопливо заговорила она и посмотрела на мужа.

– - Не надо, - угрюмо промолвил Сергей, - у нас сейчас нет лишних денег.

– - А когда ты моего парня не отдал в детский дом, когда кормил на последние копейки, они у тебя были?

Сергей молчал. Тимофей продолжал:

– - Ты сколько лет Толика кормил, посчитай, раз такой принципиальный, сколько я тебе должен? Что молчишь?

– - Это совсем другое, - выдавил из себя тот, - это ребёнок.

– - А твои девчонки не дети?
– ехидно откликнулся Тимофей и продолжил более спокойным тоном.
– И потом, ты своим отказом очень обидел мою жену. Теперь Ирина сидит, плачет. Она так старалась, ей так хотелось сделать подарок детям, а ты...И, в конце концов, вы - наши друзья. Против этого ты, надеюсь, ничего не имеешь.