Во всем виновата месть

Мама опускает голову.

— Думаю, да. Сейчас мне не помогут выволочки.

— Нет-нет… я хотела поговорить с тобой о Георгии.

Ах, это!.. Она же не станет спрашивать разрешения, так о чём тогда говорить?

— Думаю, в такой ситуации можно сразу замять тему. Ты сделала свой выбор.

Мама молчит.

— Я подожду тебя в машине.

— Я быстро.

Я сажусь в машину и пишу Захару, чтобы сразу заходил к нам. Чем я думала, когда подала заявку на соревнования? Смогу ли я выиграть? Знала ведь, что моральное состояние тоже имеет немаловажное значение, а меня потрепало достаточно хорошо. И всё-таки хочется посмотреть в глаза мажора, потерпевшего поражение.

Анька присылает сообщение с пожеланиями порвать Золотаря и занять первое место, а тот, от кого я ждала хотя бы элементарного «Доброе утро», второй день игнорирует меня, словно оскорбился моей реакцией. Может, так и есть, и я должна была извиниться перед Кэшем? Но виноватой себя не чувствую. Мы и не ругались ведь даже! Да, я не сумела сдержать эмоции, но не сказала ему ничего плохого.

— Привет! — Захар ныряет в машину. — Готова к соревнованиям?

— Привет! Ага…

Тут хочешь или нет, а надо показать лучший результат, потому что поцелуи с Золотарём в мои планы не входили.

Мама садится в машину, старается шутить, но я чувствую сильнейшее напряжение между нами. Она хочет поговорить, но объясняться должна перед Анькой… это ей жить с тираном отчимом, если не захочет бороться за своё право жить с отцом.

— Хочешь, я пойду с тобой? — предлагает мама.

Я отрицательно качаю головой.

Интересного зрелища там не будет, а в её поддержке я не нуждаюсь.

— В таком случае я зайду к директору. Хотела обсудить кое-какие вопросы. Удачи тебе.

Я только отвечаю коротким кивком, и спешу на поле.

Повезло, что первый урок нам отменили, а после соревнований всех напоят горячим какао в столовой.

«Соберись, Яна!» — даю себе мысленное наставление.

Время летит быстро, и вот уже участники собрались, а учитель говорит, каким путём нам нужно будет бежать, показывая маршрут на карте. Несколько дорожек не отслеживаются, и мне это совсем не нравится. Там можно легко подставить подножку конкуренту, никто не узнает. Волнение становится сильнее, но я делаю глубокий вдох, как меня учил Кэш, и разминаюсь. Столько золотых медалей в соревнованиях с лучшими… Проиграю какому-то мажору? Ха! Пусть держит карман шире!

Рядом на месте бегает Света и пыхтит, как маленький ёж.

— Ты-то куда подалась? — фыркаю я, косясь на девушку.

— Раз моя сестрица идёт, чем я хуже? Я тоже решила принять участие. Или ты боишься, что я займу первое место?

Я недовольно цокаю языком и закатываю глаза.

Нашла сестрицу! Пусть гуляет!..

— Ну, пробуй.

Свисток уведомляет о начале, и я срываюсь с места. Большинство ребят сразу остаются позади. Пробежать нужно три круга и прийти к финишу первым. Ерунда. Вот на пять меня не хватило бы, наверное, а три — ерунда.

Мажор бежит практически вровень со мной.

— Тихоня, где ты научилась так бегать? Как настоящая спортсменка. Я думал, что ты свалишься через двести метров.

— Просто прими своё поражение.

«И отвали от меня».

Не то настроение, чтобы вступать в пикировки.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — посмеивается Золотарь и обгоняет меня.

Первый круг он действительно побеждает, но зря выкладывается сейчас. Всё равно будет считаться финальный бросок, и к его моменту у мажора закончатся силы, а я выложусь на полную. Второй круг мы приходим практически в одно время. Третий — я лидирую с большим отрывом. Золотарь не подрасчитал свои силы и наверняка кусает локти. Надеюсь, он не станет жульничать и срезать. Забежав на ту самую тропинку, я ахаю, потому что Света лежит на краю с посиневшими губами.

— Эй! Что с тобой? — приходится подбежать к Синице и оценить её состояние — она не притворяется.

— С-сердце… У м-меня п-порок… М-мне н-нельзя было…

Она едва дышит. Вспоминаю, как однажды у нас в школе умер старшеклассник. Нельзя медлить в этой ситуации. Чем быстрее окажут помощь медики, тем лучше.

Дура! Самая настоящая дура! Если знала, что нельзя, куда полезла? Идиотка!

Стиснув зубы, я осторожно помогаю Свете встать и взваливаю её себе на спину. Тяжёлая зараза! Сворачиваю и бегу к автомобильной парковке. Вот и пригодились силы, которые пыталась приберечь. Пот льётся в несколько ручьёв. Я с облегчением выдыхаю, потому что мама ещё не уехала, и как раз садится в машину.

— Мама! — кричу я, царапая горло.

Обратив внимание на меня, она вздрагивает, спешит к нам, чтобы помочь и заваливает вопросами.

— Поскорее в больницу. У неё сердечный приступ, — выдавливаю я, сгибаясь пополам от боли в боку. Света уже сидит в машине, запрокинув голову.

Надеюсь, она не умрёт на моих руках.

Ныряю в салон, потому что если не узнаю, чем всё это закончится, не смогу спокойно сидеть. Руки трясёт. Горло дерёт от боли, так как нахваталась холодного воздуха. Мама вжимает педаль газа в пол, а я буквально вижу перед глазами довольную рожу Золотаря. Полирует свои губёшки перед предстоящим поцелуем? Откусить бы ему их, чтобы неповадно было лезть к тем, кому он не интересен!.. Но сейчас это волнует меньше всего на свете. Хоть Синицина — дрянь ещё та, но я не желала ей смерти. Надеюсь, всё обойдётся, а эта идиотка будет думать впредь.

Синица начинает хрипеть, а я пугаюсь и гляжу на маму.

— Она же не умрёт, ма-ам?..

* * *

Мама сосредотачивает всё своё внимание на дороге и ничего не отвечает. Кажется, я называю её мамой впервые? Во всём виновато волнение. Подъехав к посту ГАИ, она о чём-то говорит с инспектором дорожной службы, и две машины сопровождают нас с мигалками до самой больницы, а дальше всё закручивается, как в тумане. Кажется, мама звонит отцу Синицы? Хоть эта девчонка и отравляла существование моей сестры, я всё равно переживаю до момента, пока не выходит врач и не говорит, что угроза миновала.

Обмякаю и чувствую, как мама приобнимает меня.

— Как так получилось, что ей стало плохо? — наконец, задаёт она вопрос. — Надеюсь, вы не поссорились перед случившимся?

Хмурюсь, веду плечом, чтобы скинуть руку мамы, и отрицательно качаю головой. Она подумала, что это я довела драную кошку до сердечного приступа?

— Мы не ссорились. Я бежала, увидела её на тропинке, где нет наблюдающих. Света сказала, что у неё порок, и ей нельзя было бежать, а зачем полезла — я не понимаю.

— У моей дочери действительно порок сердца!

Вздрагиваю и поднимаю взгляд на Георгия, бледного, словно стенка. Быстро он примчался. Дочь небезразлична ему? Тогда зачем таскает за руки до синяков?

— Спасибо тебе, Аня. Ты спасла ей жизнь.

Я молчу. А что ещё можно сказать в такой ситуации? Ей-то спасла, а сама попала… Мажор теперь не упустит возможности поддеть меня и заставить выполнить свою часть сделки, ведь он выиграл. Вряд ли кто-то будет разбираться с причинами. Я могла бы сказать Синициной, что поставлено на кон, чтобы она вступилась за меня перед тренером, но не собираюсь просить её милости. Проиграла, так проиграла. Придётся достойно принять своё поражение.