Во всем виновата месть

* * *

Здание, в котором занимается Золотарёв, громадное. Он показывает мне раздевалку для персонала и позволяет переодеться там, пока сам следит, чтобы никто посторонний не вошёл.

— У вас здесь одни парни работают? Почему такая странная раздевалка, которая не закрывается? — спрашиваю я, собирая волосы в хвост.

Золотарёв оборачивается и окидывает меня восхищённым взглядом.

— Если бы ты оделась так на физкультуру, то у нас все парни по щелчку пальцев сдали бы норматив по бегу, следуя за тобой.

— О! Правда? Тогда мне следует предложить учителю такой вариант. Вытянем класс на звание лучшего.

Мажор посмеивается и кивает, чтобы шла за ним. А чего особенного он увидел? Облегающие чёрные леггинсы и чёрный топ. Живот даже не оголён почти. Просто я привыкла заниматься в такой одежде и всегда ходила так на тренировки с Кэшем. Мысль о парне вновь причиняет боль. Как бы я хотела сейчас просто услышать его голос, хотя бы ненадолго. Но не услышу, пора бы смириться. Больно терять близких людей. Привычка причиняет отвратительную боль.

— Здесь мы будем заниматься.

Я окидываю взглядом огромный зал. Вот это да…

— Это скалодром для новичков. В зал для опытных я тебя пока не поведу, — улыбается Максим, заметив моё восхищение.

— А как называются эти штуки? — указываю на торчащие из стены разноцветные выступы.

— Ты имеешь в виду зацепы?

— Наверное, — я пожимаю плечами и смущённо улыбаюсь. — Ну, я полезла?

На самом деле я лазала раньше на скалу. Помню, как чуть не сорвалась и не разбилась на середине пути. Папа тогда поседел и отругал меня, но это уже давно забытая история.

— Без страховки собралась лезть? Нет и ещё раз нет. Я должен был бы провести тебе полный инструктаж, но не уверен, захочешь ли ты ещё раз прийти сюда, поэтому давай лёгкую разминку, а потом попробуешь. Я в любом случае буду страховать тебя, поэтому ничего плохого не случится.

— Подожди.

Я хмурюсь, окидывая зал растерянным взглядом.

— А где твои ученики и их мамочки, которые должны сидеть на скамье?

Максим отводит смущённый взгляд и пожимает плечами.

— Тебе было бы легче, если бы тут сновали мелкие, отвлекали нас… а их мамочки возмущённо ахали и просили уделить больше времени их деткам?

— Ты обманул меня.

— Ты тоже меня обманывала, выдавая себя за свою сестру. И ничего. Жив, не умер. Да ладно! Ты из-за маленького обмана откажешь себе в удовольствии?

Я плюхаюсь на мат и начинаю делать растяжку. Стискиваю зубы, потому что терпеть ложь не могу, а вот как теперь поступить не знаю. Я не истеричка, чтобы сейчас срываться и сбегать со скалодрома, но мне неприятно, а обида царапается острыми коготками.

— Больше так не делай! — заявляю я, встав и начав разминать шею и плечи.

— Как? Ну, ведь никто не пострадал!..

— Думаешь, я бы отказалась прийти с тобой сюда, если бы ты сказал правду?

Делаю шаг в сторону мажора и хмурюсь.

— Ты в себе совсем не уверен? Или задумал что-то и играешь со своим братом против меня? Говори! С меня хватило прошлого года!

— А что случилось в прошлом году, принцесса? Нас с тобой влекло друг к другу, но ты лгала мне и по этой причине держала на расстоянии. Я тебя не обманывал. Боги!.. Находясь в таком классном месте, ты хочешь со мной поссориться?

Я не хочу ссориться, но желаю, чтобы он раз и навсегда зарубил себе на носу, что не может делать то, что взбредёт в голову.

— Ты не ответил на мой вопрос. Вы с Павлом поспорили на меня? Почему он наступает на пятки?

— Мы с ним не спорили. Я тебе клянусь, что нет никакого спора. Он просто любит задирать меня и флиртовать с красивыми девушками, вот и всё. Сейчас пытается сделать всё, чтобы вывести меня на эмоции.

Вижу, что мажор не врёт и успокаиваюсь. Я действительно не могу многого требовать от него, ведь сама обманывала длительное время. Мы только-только начали знакомиться. А с другой стороны — поделом ведь обманывала в прошлом, у самого тоже рыльце в пушку!

После краткого инструктажа, мажор помогает мне пристегнуть страховку, и я рядом с ним поднимаюсь наверх. Я сильная и уже скоро добираюсь до вершины. Сердце колотится, а я безумно счастлива, потому что, наконец, двигаюсь, а не отсиживаю пятую точку дома. Мне хорошо, и я смеюсь, когда Золотарёв удивлённо заявляет, что он не ожидал от меня такого на первом занятии.

— Со страховкой это просто. Вот попробовал бы ты в двенадцать лет полезть на скалу без неё… А я была в детстве той ещё обезьянкой.

— Ты не перестаёшь удивлять меня.

Мы спускаемся, и я понимаю, что завтра буду страдать от боли всех мышц, но, несмотря на это, усталость кажется приятной.

— Если так пойдёт и дальше, то через пару занятий мы сможем перейти в большой зал.

— А почему не на следующем? Сомневаешься в моих способностях?

— Подольше хочу держать тебя дальше от похотливых взглядов. Там взрослые мужчины занимаются, между прочим, и их помыслы не всегда чистые и искренние.

— Не думаю, что мне это как-то навредит. Если у них мозги совсем не на месте, то это уже их проблемы — не мои.

— Не отрицаю, но им этого не объяснишь. Да и там всё не сильно отличается, только стены выше.

— Уже хочу на это посмотреть. Когда следующее занятие?

Я ведь не хотела больше идти!.. Грусть на мгновение охватывает сознание, но я быстро отпускаю её. А почему отказываться? Ради Кэша, который даже не даёт о себе знать и променял меня на гонки и девок? Или из-за того, что когда-то Золотарёв унижал мою сестру? Вспоминаю, из-за чего началась наша война.

— Почему ты делал это? — спрашиваю, пока парень смотрит что-то в телефоне, наверное, своё расписание, чтобы сказать мне, когда сможет взять на занятие.

— М?

— Почему ты требовал, чтобы Анька делала твою домашку за поцелуи? Ты встречался с Синициной, но при этом издевался над моей сестрой?

— Потому что твоя сестра позволяла это делать? Поверь, лучше было, чтобы на месте её больного интереса был я, чем кто-то из остальных парней. Они придумали бы способ поиздеваться над ней поизощрённее. И пока она делала за меня домашку… которую я даже не принимал, потому что всё успевал сделать сам… все спокойно реагировали на возможную жертву, знали, что против меня лучше не идти, и не причиняли ей больше боли. Я надеялся, что однажды у неё откроются глаза, и она перестанет унижаться.