Водный мир

Ник красноречиво смотрит на меня. В его представлении Земля — измерение, где навыки махинаций и преступных действий впитываются буквально с молоком матери. На всякий случай сверяюсь с почерпнутыми мной знаниями до переезда в Набил. Нет, тоже не умею. Жаль.

— Тогда почему ты прижимаешься ней и так томно вздыхаешь?!

Вид Никеля, припавшего лицом к узкой щели, вызывает у меня двусмысленные ассоциации, никак не связанные с могилами и подземельями, и я краснею. Хорошо хоть, при этом свете не разглядеть.

— А из нее приятно дует, землянка-грязные-мыслишки, — Ник смеется, и я отталкиваю его от двери и сама наклоняюсь к скважине.

Освежающий поток сквозняка обдает меня, на контрасте с воздухом некрополя кажущийся очень теплым и свежим. Ммм. Запах свободы!

Вдоволь надышавшись, мы снова принимаемся искать выход из ситуации.

— Что же делать?

— Придется спросить в другом месте… — Ник садится на устойчивый каменный шар, склонившись и обхватив голову руками. Какое святотатство. Если б Асти видел, точно грохнулся бы в обморок. Хорошо, что его здесь нет — я выбираю себе шар поменьше и сажусь тоже. Камень холодный, как лед, но ткань штанов тут же начинает уплотняться, вырабатывая тепло. В экстремальных условиях транс-форма творит чудеса!

Никель уходит глубоко в себя, погружается в тонны знаний, фактов и воспоминаний. Пытается найти лазейку из сложившейся ситуации, малейшую зацепку по поводу того, где могут находится другие ходы из некрополя. Ищет информацию о старом Сатитару, перерывает спектр данных, полученных от прочтенных им атлантов — Тимериуса, работника зеленого острова и даже девушки, подловленной когда-то на площади. Запрос очень конкретный и специфичный. Он сидит без движения минут пять, но данных о выходах все еще нет. Еще никогда поиск ответа не занимал столько времени, но Никель докопается до истины. Я верю.

И вдруг я снова начинаю слышать эхо его умственной деятельности, долетающей до меня сквозь нашу мысленную связь. В первый раз, у пропавшей дыры, мне некогда было задумываться об этом, но сейчас я вся замираю в трепетном восторге, боясь, что любое движение может спугнуть столь редкое явление. Я мечтала об этом годами! Слышать, чувствовать его эмоции. Мне не удается понять, о чем он думает — звук похож на низкую вибрацию или шипение ненастроенного на волну радио. В его сознании в этот момент проносится одновременно такое количество мыслей, что не-чтецу невозможно их расслышать.

Неужели Ник и правда решил делиться со мной самым сокровенным? Вряд ли. Скорее, он и сам не подозревает об утечке. Настолько погрузился в мысле-образы, что часть выстроенной им защиты своего «я» частично пала.

Дальше будет больше. А теперь главное не проболтаться. Если Ник узнает о своих слабостях, вмиг перекроет всю лафу.

Наконец я не выдерживаю и трогаю его за плечо. Он подскакивает на ноги, испугав меня до полусмерти. Его глаза пусты и безжизненны, руки сжаты в кулаки. Понятия не имею, как далеко во времени ему пришлось уйти во времени и кем стать в своих образах.

Жду, когда он придет в себя, и спрашиваю:

— Ну что?..

— Идем, — Никель берет меня за локоть и тащит вдоль стены вглубь зала. Он что-то вспомнил. Молю Вселенную, чтобы нарытый им раритет оказался действующим и сейчас.

Когда ноги уже отнимаются, а от мельтешения сфер справа и слева начинает подташнивать, мы достигаем противоположного края некрополя. Здесь пещера выглядит иначе: стены темные и грубые, среди гробниц наметился беспорядок. Вглубь скалистой породы уходят несколько гораздо более маленьких, совершенно темных тоннелей. Ник снимает с ремня маленький плоский фонарик, вделанный в пряжку ремня, и направляет свет в один из них. Там тоже находятся могилы, и судя по виду, гораздо более старые, чем в основном зале.

При виде них меня начинает трясти от волнительного, испуганного возбуждения. Вот где настоящая древность! Окажись я в некрополе в другой ситуации, точно захотела бы осмотреть еще и эти пеплосферы, но наконец включившееся чувство самосохранения удерживает от рискованного шага. Эта часть города мертвых больше напоминает катакомбы, чем цивилизованное кладбище. Потолки низкие, могильные сферы в плачевном состоянии — расколотые, полуосыпавшиеся, без каких-либо следов имен, дат или огоньков. Здесь влажно и холодно до невозможности. Стены блестят от конденсата, на полу скопились целые лужи. Вот уж куда точно не водят экскурсии.

— Над-д-деюсь, нам не туда? — зубы стучат друг о друга. Холод пробирает даже сквозь костюм, а руки и подавно превратились в две ледышки.

— Я тоже. Проход через древние тоннели есть, но он слишком длинный, опасный и, скорее всего, выходит на поверхность в ныне затопленную часть города…

Никель освещает своды пещеры. Одинокий луч мечется по черным бугристым стенам, пока не натыкается на узкую полосу, начинающуюся в паре метров от пола и теряющуюся в густой тьме наверху.

— Вон она! — восклицает он.

Ой. Вот тут-то я и понимаю, что доигралась.

При виде железной вертикальной лестницы, вкрученной в скальную породу, желудок сжимается в колючий болезненный шар. Я будто проглотила ежа. Даже не знаю, что хуже — ползти по разрушенным катакомбам или карабкаться высоко вверх по этой примитивной конструкции.

9. Страсть (2)

Никель подбегает и встает снизу, вытягивая руку и пробуя ее на прочность. Дергает, пытается расшатать. Он искренне рад своей находке, и радуется еще больше, когда лестница никак не реагирует на его манипуляции. Как по мне, это вовсе не гарантирует, что она выдержит наш суммарный вес.

— Смотри! Она дожидалась нас неизвестно сколько лет! И ведь дождалась!

Надо бы восхититься его прозорливости и порадоваться призрачному шансу спастись, но язык отчего-то прилип к небу, и изо рта вырывается лишь неразборчивое мычание.

— Эээ… ну… Да.

Ник в упор не замечает моего ступора. Обводит взглядом огромный зал, словно спрашивая поддержки у светящихся надгробий, кивает своим мыслям и быстрым шагом подлетает к одной из ближайших пеплосфер. Стоит ему уйти, оставив меня одну, хоть и с фонариком, мне впервые становится неуютно в некрополе. В этой части пещеры довольно темно, прямо под боком — заброшенные ходы, из которых может выползти кто или что угодно.

Ник тем временем опускается на колени, протягивает руку, шипит и отдергивает ее. Запрокинув голову назад и досчитав до пяти, снова просовывает ее внутрь проема. Короткий резкий жест — и горящий внутри огонек оказывается у него в ладони. Это толстая «долгоиграющая» свеча с фитилем, пропитанным особым составом. Такой хватит надолго. Оскверненная сфера укоризненно взирает на него своим враз почерневшим окошком.

Он возвращается ко мне и закрепляет свечу у основания лестницы.

— Я потом верну, — говорит он, заметив мои полные ужаса глаза, но тут же понимает, что сморозил глупость. — А если нет… Жрецы вставят новый.