Водный мир

Я сбрасываю его руку. Может, и так. Но первым, кто пойдет на закуску жадной до сенсации элите Атлантиса, будет явно не он. Присутствие на балу уже не доставляет мне удовольствия. Мы здесь в ловушке. В позолоченной клетке богатых дворцов Озрелья с расфуфыренными аристократами-надзирателями. Идем по тоненькой тропке, плутающей между острыми камнями контроля арзисов и интригами набилианцев, колышимые ветром чувств и эмоций.

«Справимся», — приходит мысленное сообщение Никеля.

Он выглядит не слишком счастливым. Союз с военными, предательство Борка, Магарони, перетягивающий на себя одеяло, теперь эта дурацкая пресса… Происходящее в последнее время совсем не укладывается в его первоначальный амбициозный план. Зависит ли от него хоть что-нибудь?

— Къерр Андо? — совсем рядом раздается приятный женский голос. — Можно вас на секунду?

Даяна. Выжидающе смотрит на моего мужа, чуть улыбаясь. Ни капли жеманности, на намека на флирт или прочие женские ужимки, проявляющиеся в присутствии видных мужчин. Она не сочла нужным что-то менять в своем облике ради приема у мэра, так и оставшись в грубым походном костюме. Мне нравится эта несгибаемость. Собственный наряд кажется отчаянной и неудавшейся попыткой соответствовать моде тех, на кого я никогда не стану похожей. Стоит признать — на фоне элегантных, задрапированных в светлые ткани атлантиек мое красное платье выглядит просто кошмарно.

Ник кивает страннице.

— Конечно. Подожди здесь, — это уже мне.

Они уходят, почти сразу скрываясь в толпе. Тимериус тоже пропал, уведенный под руки группой старых знакомых. Я остаюсь в одиночестве. В одиночестве, но не одна. Вокруг снова нарастает шум праздника. Живая музыка набирает обороты, больше не сдерживаемая людскими заботами и новостями. Атланты снуют туда-сюда, прохаживаются по залу или чинно танцуют в парах.

Боевой настрой окончательно пропадает. Я тщетно пытаюсь нащупать хоть частичку того единения с местными, которым одарил меня гереро Стронцо. Хочу почувствовать себя одной из них, попробовать найти общий язык с красивыми и холодными аристократами Озрелья. И с ужасом понимаю, что единения больше нет. По крайнее мере, с жителями столицы оно не работает.

Вспоминаю про фужер, так и оставшийся в руке, и пробую напиток. Атлантийское вино — безумно дорогой алкоголь. Не особенно вкусный, но хмельной, бьющий в голову головокружительными контрастами столицы. Еще более редкая, чем древесина, ценность, которую подают здесь направо и налево, в двух шагах от грязных, погрязших в бедности, трущоб…

Удар в плечо, и я отшатываюсь, расплескав половину вина и каким-то чудом не заляпав платье.

— Эй! — возмущенно шиплю я и оборачиваюсь. Атлантийка, врезавшаяся в меня, с интересом рассматривает мою прическу, не выглядя при этом ни капли виноватой.

— Кто заплел тебе такую косу? — спрашивает она вместо того, чтобы извиниться.

— Друг, — неохотно отвечаю я. У меня нет никакого желания делиться с ней секретами. Ее цель явно не милая беседа.

— Не ври, — тут же откликается другая девушка, подобравшаяся ко мне со спины, пока я говорила с первой. — Косы, подаренные друзьями, выглядят иначе. Эта же — символ любви.

— С кем ты спишь? — резко бросает третья.

Черт, да откуда они все взялись?! Понабежали, стоило мне отвлечься от приема и увлечься алкоголем.

Пятеро аристократок лениво обходят меня по кругу, поблескивая глазами из-под низких шляп. Длинные руки спрятаны в складках юбок, на шеях — пышные банты из атласной ткани. Сладковато-приторные запахи духов скручиваются в воздухе, смешиваясь и порождая тошнотворное, сбивающее с ног амбрэ едкой роскоши. От них веет настороженным, змеиным интересом, скрытым за маской насмешливого пренебрежения.

4. Яд

— Не ваше дело, — я решаю быть повежливее, хоть на язык так и просится грубый ответ. Знатные атлантийки уже не напоминают мне цветы. Скорее, смахивают на бродящие туда-сюда грибы на тонких ножках. Бледные поганки.

— Наше. Мы отвечаем за нравственность города, и любые попытки подавить его моральный дух напрямую касаются нас, — елейным голосом «поет» первая девушка, из-за которой я чуть не испортила платье. Она подходит вплотную, почти задевая мое лицо кружевной шляпой.

Мда. Если это их великосветской «поддержкой» было необходимо заручиться на приеме, то миссия с треском провалена. Атлантийки голубых кровей заведомо уверены, что я появилась в Озрелье, чтобы уводить порядочных мужей (которые кроме как воротить свои породистые носы и «дарить» возлюбленным косы — КОСЫ, твою мать! — больше ничего не умеют делать). Куртизанское платье долило масла в огонь, а прическа подтвердила, что объект соблазнения найден.

Спасибо, напарники, удружили! Хуже быть уже не может!

— Я здесь не для этого! — разворачиваюсь к забияке спиной и собираюсь выйти из порочного круга. Даже успеваю сделать пару решительных шагов.

— Ах да, конечно. Странница-алмаз, не так ли? — раздается позади. В красивом мелодичном голосе столько яда и желчи, что мне кажется, будто в меня плюнули.

А потом еще одна атлантийка из множества курсирующих по залу людей, не проявляющая интереса к намечающейся ссоре и беседующая с каким-то министром, незаметно делает мне подножку. Фужер вылетает из руки и, красиво фонтанируя остатками вина, летит к земле. За фужером, далеко не столь изящно и красиво, лечу я. На мгновение становится интересно: кто достигнет финиша первым? Стремительный и легкий предмет из стекла или медленная, тяжелая я?

Шутка. Падать на глазах у десятков людей ни капельки не интересно. Скорее, унизительно, страшно и позорно.

И бокал побеждает в гонке. Грохается о гладкую плитку пола, рассыпаясь искристыми осколками-блестяшками. Я же так и не падаю. Меня спасает чудо. И имя моему чуду — Тимериус.

Он подхватывает меня и прижимает к себе, поддерживая на весу.

— Ка-а-ак ты здесь…?

— Ощущение надвигающейся катастрофы привело меня. Ощущение Вариссы, — усмехается он. По-братски целует в лоб и ставит на ноги. — Они полные дуры, не обращай внимания. Пойдем танцевать.

Тимер тянет меня в сторону бальной части зала, где уже кружатся несколько десятков пар. Хмуро смотрю на него, но все же иду следом. Вряд ли возвышенная музыка поможет забыть о гадливости момента.

— Я не смогу также, как они, — мне незнаком чинный танец, который исполняют атланты, и я в слишком большом раздрае, чтобы пытаться выудить его основы из данных в нейроносителе.

— Не страшно. Все и так смотрят только на нас.

Это правда, добрая половина зала повернула головы и теперь наблюдает за нами. Со всех сторон сверкают вспышки камер, вспыхивают белозубые понимающие улыбки — и что ж они понимают, хочется мне знать?! Я сама запуталась дальше некуда.

Он подает мне правую руку, а левую кладет на талию. Следую примеру остальных вальсирующих и пытаюсь сохранить дистанцию, но Тим сразу привлекает меня к себе. Я впервые нахожусь так близко к напарнику, и пылающее в душе негодование тает само собой. Невозможно продолжать злиться, когда к тебе прижимается хамелеон.

Его тепло проникает внутрь, согревая душу, и болезненный клубок нервов в груди понемногу тает. Кулаки разжимаются, и меня прорывает.

— Они цеплялись ко мне из-за твоей косы! Что ты мне заплел? А платье? Платье просто кошмар! — тихо жалуюсь я, чтобы не услышали другие пары, — Я выгляжу, как белая, то есть, красная, ворона… Почему вы так со мной? Вы ТАКОЙ меня видите? А эта баба напыщенная! Она специально подставила ногу, чтобы я споткнулась, ты видел?..