Воды слонам!

– Хорошо бы так, – говорит Уолтер. – Ох, хорошо бы.

Справа от меня что-то шуршит и случит. Я пытаюсь оглянуться, но Уолтер крепко держит меня за подбородок.

– Верблюд, куда ты, черт тебя дери, лезешь? – сердится он, горячо дыша прямо мне в лицо.

– Хочу посмотреть, как там Якоб.

– Христа ради, сиди на месте, а? Сдается мне, вот-вот у нас будут гости. Скорее всего, придут за Якобом, но не думай, что не прихватят заодно и тебя.

Когда Уолтер заканчивает обрабатывать мои раны и выбирать из волос стекло; я переползаю на постель и пытаюсь устроиться так, чтобы голова, разбитая и спереди, и сзади, болела поменьше. Правый глаз заплыл окончательно. Ко мне тут же подбегает Дамка и осторожно принюхивается, а потом укладывается в нескольких футах, внимательно за мной наблюдая.

Уолтер прячет бутылку обратно в сундук и, не разгибаясь, принимается там рыться, пока не вытаскивает наконец большой нож.

Закрыв дверь комнатушки, он закрепляет ее куском дерева. А потом садится, прислонившись спиной к стене, и кладет нож рядом с собой.

Вскоре мы слышим, как по сходням стучат лошадиные копыта. Из другого конца вагона до нас доносятся приглушенные голоса Пита, Отиса и Алмазного Джо, но к нам не стучат и за дверь не дергают. Через некоторое время они спускаются по сходням и захлопывают дверь вагона.

Когда поезд наконец отправляется, Уолтер испускает громкий вздох. Я поднимаю на него глаза. Уткнувшись на миг носом в колени, он поднимается и прячет нож за сундуком.

– Ну, и счастливчик же ты! – говорит он, вынимая из двери деревянный клин, и, распахнув дверь, направляется к сундукам, за которыми прячется Верблюд.

– Кто, я? – спрашиваю я сквозь самогонный туман.

– Ну да, ты. До поры до времени.

Уолтер отодвигает сундуки, извлекает Верблюда и тут же тащит его в другую часть вагона, дабы заняться вечерним туалетом.

Я дремлю, оглушенный совместным действием побоев и самогона. Смутно замечаю, как Уолтер кормит Верблюда ужином. Помню, как приподнялся, чтобы выпить глоток воды, и упал обратно на постель. Когда я вновь прихожу в себя, Верблюд похрапывает на раскладушке, а Уолтер, захватив с собой лампу, устроился в углу на попоне с книжкой на коленях.

Я слышу чьи-то шаги по крыше, и миг спустя в дверь тихонько случат. Я тотчас же просыпаюсь.

Уолтер по стеночке подползает к сундуку и вытаскивает нож. Потом, крепко сжимая в руке его рукоятку, перебирается к двери. Делает мне знак, указывая на лампу. Я пытаюсь пересечь комнату, но, поскольку правый глаз у меня напрочь заплыл, мир кажется мне плоским, и ничего не получается.

Дверь со скрипом приоткрывается. Уолтер сжимает и разжимает пальцы на рукоятке ножа.

– Якоб?

– Марлена! – вскрикиваю я.

– Господи Иисусе, женщина! – кричит Уолтер, отбрасывая нож. – Чуть вас не убил. – Он хватается за край двери и вытягивает голову, пытаясь заглянуть ей за спину. – Вы одна?

– Да. Извините. Мне нужно поговорить с Якобом.

Уолтер приоткрывает дверь пошире. Лицо у него вытягивается.

– Ну да, ну да. Лучше зайдите.

Когда Марлена входит, я поднимаю ей навстречу керосиновую лампу. Ее левый глаз, украшенный лиловым фингалом, заплыл, как у меня.

– Боже правый! – говорю я. – Что он с вами сделал?

– Господи, на себя посмотри! – отвечает она, почти коснувшись кончиками пальцев моего лица. – Тебе бы показаться врачу.

– Да у меня все в порядке, – говорю я.

– Кто это, черт возьми? – вопрошает с раскладушки Верблюд. – Неужели леди? Ни шиша не вижу. А ну, поверните-ка меня.

– Ой, простите, – произносит Марлена, ошеломленно глядя на парализованного старика в углу. – Я думала, вы тут вдвоем. Ох, прошу прощения. Я лучше пойду.

– Нет, не пойдете, – говорю я.

– Я же не говорю, что… к нему.

– Нечего вам ходить по вагонам несущегося поезда, не дай бог провалитесь.

– Якоб прав, – говорит Уолтер. – Мы переберемся к лошадкам, а вы располагайтесь здесь.

– Нет, мне не хотелось бы вас выгонять.

– Тогда давайте я вытащу для вас сюда свою постель, – говорю я.

– Да нет же, я вовсе не предполагала… – качает головой Марлена. – Боже. Мне не следовало приходить. – Она прячет лицо в ладони и начинает плакать.

Я передаю лампу Уолтеру и притягиваю Марлену к себе. Всхлипывая, она утыкается носом прямо мне в рубашку.

– Ну да, ну да, – вновь начинает Уолтер. – Похоже, я теперь сообщник.

– Пойдемте поговорим, – предлагаю я Марлене.

Хлюпнув носом, она отстраняется и уходит к лошадкам.

Прикрыв дверь, я следую за ней.

Лошади, узнав свою хозяйку, тихонько ржут. Она подходит к Ночному и гладит его по боку. Я в ожидании прислоняюсь к стене. Наконец она ко мне присоединяется. На повороте дощатый пол у нас под ногами покачивается, и вот мы уже стоим плечом к плечу.

Я заговариваю первым.

– Он вас раньше бил?

– Нет.

– Если еще хоть раз ударит, клянусь Господом, я его убью.

– Если еще хоть раз ударит, тебе не придется иметь с ним дело, – тихо говорит она.

Я окидываю ее взглядом. Через доски за ее спиной пробивается лунный свет, лишая ее черный профиль всяческих черт.

– Я от него ухожу, – добавляет она, опуская голову.

Я непроизвольно хватаю ее за руку. Кольца нет.

– А ему вы сказали?

– Совершенно недвусмысленно.

– И как он воспринял?

– Его ответа трудно не заметить.

Мы сидим и слушаем, как под нами постукивают стыки. Я смотрю поверх спин спящих лошадей на кусочки ночного неба, мелькающие в щелях между досками.

– И что вы будете делать дальше?

– Пожалуй, когда приедем в Эри, поговорю с Дядюшкой Элом, чтобы перевел меня в женский спальный вагон.

– А до того?

– А до того поживу в гостинице.

– А к родным вернуться не хотите?

Она медлит с ответом.

– Не хочу. Да и едва ли они меня примут.

Мы умолкаем, опираясь о стену вагона и не разнимая рук. Где-то через полчаса она засыпает, голова ее соскальзывает ко мне на плечо. А я не сплю, всем телом ощущая ее близость.

ГЛАВА 19

– Мистер Янковский, пора!

Голос приближается, и я открываю глаза. Надо мной, на фоне потолочной мозаики, склоняется Розмари.

– Что? Ну да, – отвечаю я, приподнимаясь на локтях. Меня буквально распирает от радости, ведь я помню не только о том, где нахожусь и кто она такая, но и о том, что сегодня я иду в цирк. Может, у меня было просто временное помутнение разума?