Воды слонам!

– Это ошибка.

Марлена трогает меня за локоть:

– Пойдем, Якоб.

– Нет уж, не «пойдем», – отвечаю я и вновь поворачиваюсь к портье. – Леди нужна комната, и они у вас есть.

Он подозрительно косится на ее левую руку и поднимает бровь:

– Мы не сдаем комнаты неженатым парам.

– Я там жить не собираюсь, только она.

– Угу, – мычит портье.

– Эй, поосторожней, приятель! – говорю я. – Мне не нравится то, что вы подумали.

– Пойдем, Якоб, – повторяет Марлена. Она бледнеет еще сильнее и уже совсем не поднимает глаз.

– Ничего я не подумал, – отвечает портье.

– Якоб, ну пожалуйста, – не унимается Марлена. – Пойдем куда-нибудь еще.

Я в последний раз бросаю на портье уничтожающий взгляд, дающий понять, что, если б не Марлена, я сделал бы из него котлету, и подхватываю чемодан. Марлена направляется прямо к двери.

– Эй, а я знаю, кто вы! – говорит сидящая на скамейке женщина. – Вы девушка с афиши! Да, точно. – Она поворачивается к своему спутнику. – Норберт, это девушка с афиши! Верно? Мисс, вы ведь звезда цирка, правда?

Марлена распахивает дверь, поправляет шляпку и выходит. Я следую за ней.

– Постойте! – окликает нас портье. – Я полагаю, мы сможем для вас…

Но я уже захлопываю за собой дверь.

В гостинице через три дома обходится без подобных инцидентов, но портье мне снова не нравится. Ему просто не терпится узнать, что случилось. Он буквально раздевает нас блестящими, любопытными, бесстыжими глазами. Я догадываюсь, что пришло бы ему в голову, будь Марленин фингал единственной нашей травмой, но поскольку я избит куда сильнее, все не так очевидно.

– Номер 2Б, – говорит он, покачивая ключом и продолжая поедать нас глазами. – Вверх по лестнице, в самом конце коридора.

Я поднимаюсь на второй этаж вслед за Марленой, не отводя взгляда от ее точеных ножек.

Повозившись некоторое время с ключом, она отходит в сторону, оставив ключ в замке.

– Не получается. Может, ты попробуешь?

Я верчу ключом в замочной скважине, и наконец засов отодвигается. Толкнув дверь, пропускаю Марлену внутрь. Она бросает шляпку на кровать и подходит к открытому окну. Порыв ветра раскачивает занавеску, то втягивая ее в комнату, то выдувая обратно, за оконную раму.

Номер простенький, но неплохой. Обои в цветочек, занавески, ворсистое покрывало на постели. Дверь в ванную комнату открыта. Сама ванная просторная, и даже лохань в ней на ножках в форме львиных лап.

Я ставлю чемодан на пол и неловко замираю в углу. Марлена стоит ко мне спиной. На шее у нее – там, где была застежка колье, – краснеет порез.

– Может, нужно что-нибудь еще? – спрашиваю я, крутя в руках шляпу.

– Нет, спасибо, – отвечает она.

Еще некоторое время я стою, глядя на нее. Больше всего мне хочется подойти к ней и заключить в объятия, но я ухожу, тихо закрывая за собой дверь.

Поскольку я никак не могу придумать, чем бы еще себя занять, то отправляюсь в зверинец и берусь за работу. Нарезаю, замешиваю и отмеряю корм. Осматриваю нарывающий зуб у яка и нянчусь с Бобо, который завершает обход вместе со мной.

Стоит мне заняться уборкой навоза, как появляется Алмазный Джо:

– Тебя хочет видеть Дядюшка Эл.

Поглазев на него минуту-другую, я швыряю лопату на солому.

Дядюшка Эл в вагоне-ресторане расправляется с бифштексом и жареной картошкой, куря при этом сигару и пуская колечки дыма. Прихвостни с протрезвевшими лицами толпятся за его спиной.

Я снимаю шляпу.

– Вы меня звали?

– А, Якоб! – подается вперед он. – Рад видеть. Помог Марлене уладить дела?

– Она в гостинице, если вы об этом.

– Ну, не только.

– Тогда мне не совсем понятно, что вас интересует.

Помолчав, он кладет сигару в пепельницу и складывает руки куполом.

– Чего ж тут непонятного? Мне нужны оба.

– Насколько мне известно, она не собирается от вас уходить.

– Он тоже. Но ты только представь, что тут будет твориться, если оба останутся, но не сойдутся. Август просто вне себя от горя.

– Но ведь вы же не предлагаете, чтобы она к нему вернулась.

Дядюшка Эл улыбается и кивает.

– Он ее ударил, Эл. Ударил.

Он размышляет, потирая подбородок.

– Ну да. Но мне-то какая разница? – Он указывает на соседний стул. – Садись.

Я подхожу и устраиваюсь на краешке.

Дядюшка Эл оглядывает меня, склонив голову на бок.

– И что, это правда?

– Что?

Он барабанит пальцами по столу и поджимает губы.

– Ну, что ты и Марлена… гммм… как бы это сказать…

– Нет.

– Ммммм, – мычит он, не переставая размышлять. – И то ладно. Признаться, не думал. Но и то ладно. В таком случае ты сможешь мне помочь.

– И как же?

– Я разговариваю с ним, ты разговариваешь с ней.

– К черту.

– Ну да, тебе-то больше всех не повезло. Ты же друг обоих.

– Нет уж, ему я не друг.

Дядюшка Эл вздыхает и напускает на себя выражение всетерпения.

– Постарайся понять Августа. Так уж у него выходит. Он не виноват. – Склонившись, он смотрит мне прямо в лицо. – Боже правый! По-моему, тебе следует показаться врачу.

– Врач мне не нужен. И, уж конечно, он виноват.

Пристально взглянув мне в глаза, Дядюшка Эл вновь откидывается на стуле.

– Он болен, Якоб.

Я молчу.

– У него парогнойная шлюзокрения.

– Что-что?

– Парогнойная шлюзокрения, – повторяет Дядюшка Эл.

– Вы хотите сказать, параноидная шизофрения?

– Ну да. Какая разница. Суть в том, что он не в своем уме. Но зато как хорош! В общем, мы стараемся его не трогать. Конечно, Марлене сложней, чем всем нам. Потому-то мы должны ее поддерживать.

Я ошеломленно трясу головой:

– Да вы вообще думаете, что говорите?

– Мне нужны оба. А если она не вернется к Августу, он будет неуправляем.

– Он ее ударил, – повторяю я.

– Да, я в курсе, это очень неприятно. Но ведь он ее муж, верно?

Я надеваю шляпу и поднимаюсь.

– И куда это ты направляешься?

– Работать, – отвечаю я. – Не все же сидеть тут у вас и слушать, что Август ее правильно ударил, потому что она его жена. И что он не виноват, потому что помешанный. Раз уж он помешанный, его тем более следует держать подальше.