Воды текут, берега остаются

и осквернил священную рощу, и ввергните его в ад.

Пусть он мучается в аду так же, как мучилась,

умирая, принесенная вам эта жертва...

Когда все встали на колени, Васли потихоньку

попятился в кусты, вышел на тропинку и со всех ног

пустился прочь от рощи.

Пробежав с полверсты, он оглянулся. Над рощей

поднимались синие клубы дыма и, помедлив немного,

таяли в воздухе.

Васли остановился только на краю деревни возле

пруда. Он присел на траву в тени деревьев.

С пруда тянуло прохладой, приятно овевая разгоряченное

лицо.

Всего какой-нибудь час назад Васли, возвращаясь

с поля на обед, останавливался здесь. Кигок

плавал посредине пруда. Васли позвал его: <<Кигок,

Кигок, иди сюда, я тебе поесть дам!>>

Гусь вытянул шею, повертел головой и, хлопая

по воде крыльями и крича: <<Кигок, кигок!>>, примчался

к мальчику. Васли погладил его по голове,

достал из кармана кусок хлеба, раскрошил и дал

гусю. Кигок склевал угощение, Васли подтолкнул

его к воде:

<<Теперь плыви, гуляй>>.

Гусь взмахнул крыльями и поплыл опять на

середину пруда.

Вспомнилось Васли, как он первый раз увидел

Кигока. Это было прошлым летом. Васли собрался

в лес, но за деревней, в траве, ему попался гусенок,

он был ранен в крыло и уже совсем обессилел.

Мальчик подобрал подранка, принес домой

и стал его выхаживать. Гусенок мало-помалу отошел,

привязался к мальчику, хорошо знал свое

имя: Кигок.

А вот теперь такой мучительный конец...

Васли сидел, смотрел на воду и плакал.

...После молебна по пути из рощи в деревню Канай

Извай догнал отца Васли Иывана Пётыра.

— Эй, Петыр, а твой сын совсем с пути сбился,

видать.

— Почему сбился?

— Да так...

— Ты про гуся, что ли? Гусь-то действительно

его.

— Не его, а божий,— наставительно проговорил

Канай Извай.— Все божье. Бог дал, бог взял.

— Да пойми ты,— рассердился Петыр,— Васли *

его подранком подобрал, от смерти спас, целый

месяц выхаживал! Голова у тебя большая, как

капустный кочан, а понять не можешь. Кабы

не Васли, сдох бы этот гусь. Парнишка для него

лекарство какое-то приносил из школы, от учителя

Вениамина Федорыча.

— Учитель, учитель...— проворчал Канай Извай

и зло блеснул глазами.— Видать, этот учитель совсем

закрутил голову твоему парню да и тебе тоже.

Берегись, Мосол, отступится от тебя марийский бог,

и придется тебе принести в жертву не гуся, а телку

или даже лошадь.

Петыр махнул рукой и, ничего больше не сказав,

отошел от Извая.

Канай Извай постоял, дождался Ороспая.

— Поговорил с Мосолом Петыром...

— Ну и как?

— Учителя он хвалил.

— Этот дьявол не одного Петыра, многих в

деревне обдурил. Если так пойдет дальше, люди

отшатнутся от нашей веры. Раньше-то разве могло

быть такое? Разве кто-нибудь решился бы осквернить

священную рощу? Кто же мог это сделать?

Марийцы, думаю, не посмели бы...

Канай Извай почесал в затылке.

— Может, русский учитель?

Ороспай покачал головой:

— Нет, учитель тоже на это не пойдет.

— Не сам, конечно,— продолжал Извай,— сам

он руки марать не станет, но подговорить кого-

нибудь мог.

— И правда,— сказал Ороспай и остановился

посреди дороги.— Только тут надо все как следует

обдумать.

Г л а в а II

ГОРЕ ВАСЛИ

На следующее утро Васли проснулся раньше

обычного. Выбежал во двор, заглянул в хлев —

и сразу защемило сердце, вспомнился Кигок.

Обычно каждое утро Васли и Кигок вместе

выходили со двора, вместе шли до пруда. На берегу

останавливались, и только после того, как мальчик

погладит птицу по спине, гусь спускался с берега

в воду и, отплывая, кричал, словно прощался: <<Кигок,

кигок!>>

Утро ясное, солнышко светит ярко, но мальчика

ничто не радует.

Из избы вышел отец.

— Не убивайся, Васли,— сказал он, подходя

к сыну.— Горюй не горюй, все равно гуся не вернешь.

Знать, так уж суждено. Бог дал, бог и взял.

— Не бог взял, а эта старая лиса Ороспай! —

со слезами в голосе возразил Васли.

— Что ты, сынок! Грех так говорить о карте! Он

посланец бога на земле, проклянет нас на мольбище,

и бог отступится от нас,— испуганно сказал

Петыр.

— Он нас не может проклясть, мы крещеные,—

возразил Васли.— Отец Иван на уроках закона

божьего часто говорит, что наш бог не в священной

роще, а в церкви.

— Так-то оно так, мы-то крещеные,— сказал

отец,— но отцы и деды наши верили в марийских

богов, молились на мольбищах в рощах. И мы

должны почитать старую веру...

Петыр вздохнул и пошел на огород.

Васли вернулся в избу. Но тут с улицы послышался

голос Эчука — одноклассника и друга Васли.

— Васли! Васли!

Васли высунулся в окно:

— Что кричишь?

— Выйди, поговорить надо,— позвал Эчук.

— Сейчас.

Васли вышел на улицу.

— Ну что? — спросил он друга.

— Это правда, что ты вчера на мольбище согрешил

— молитве помешал?

— Они сами виноваты. Кигока моего поймали на

жертву. Я не хотел давать, но они все равно забрали

и сожгли на костре...

— Тогда они сами грешники,— сказал Эчук.—

А то говорят: <<Васли греха не побоялся, совсем

беспутный стал>>.