Военно-эротический роман и другие истории

Мартын кивнул и стал собираться.

На прогулке она держала его под руку и что-то рассказывала из школьной жизни. Мартын не слышал. Он несколько раз пытался заставить себя «врубиться» – не получалось. Зачем он идет об руку с этой женщиной, думалось ему, что он ей и что ему она? Ах, да, ребенок. У них будет ребенок, и он, Мартын будет его воспитывать. Таков долг мужчины.

– Почему ты молчишь, Мартын? – вдруг спросила Лиза. – Ты очень устаешь на службе?

Мартын пожал плечами. Что он мог сказать? Что от него зависело? Ступор. Приборы по нулям.

А к Лизе стало подкрадываться беспокойство. Что ж он совсем отсутствующий какой-то. Нельзя же так. Нельзя, нельзя, все может развалиться. Она остановилась, прижала локоть мужа к своей груди и проговорила, потупив взор:

– Доктор сказала, что личную жизнь вести можно.

И заглянула ему в глаза. Но ничего в них не прочла, абсолютно ничего.

И дома перед сном она стащила с себя верхнюю одежду и, оставшись в открытой черной комбинации, со скромной улыбкой подошла к Мартыну.

– Можно, доктор сказала вести личную жизнь.

Руки Мартына легли на полуобнаженные груди жены. Глаза немного потеплели. «Жена, – подумал он, – жена, жена. Мать нашего ребенка»

– Ах, Мартын, – прошептала Лиза, какой ты нетерпеливый!

Но это было преувеличением.

Этой ночью Мартын исполнял свои супружеские обязанности. У него были обязанности. Он их исполнял.

На другой день он отправил Дзинтре письмо. Это было необычное письмо. В конверт была вложен фотография Мартына в парадной форме. На обратной стороне фотопортрета было написано твердым почерком: «Я УМЕР».

«Ах, Мартын! – рвется наружу восклицание. – Какой же ты позер!»

Позер, не позер, а если узел не распутывается, взял боцманский топор, да обрубил швартовый конец. Обрубил и отчалил от берега. Баста.

* * *

В жизни бывало всяко. Бывало сплошное крошево.Бывало такое крошево – хоть голосом голоси!Что там небо с овчинку! Мне шарик казался с горошину.И я на оси балансировал,И чуть не слетел с оси.

Государственная комиссия по приемке нового базового тральщика прибыла в аэропорт за два часа до вылета самолета. Так было приказано начальником штаба базы. Механик, минер, связист, радиолокационщик, штурман и, наконец, артиллерист. Артиллеристом был назначен командир БЧ-2 эсминца «Отзывчивый» капитан-лейтенант Мартын Зайцев. В общем, эта командировка пришлась весьма кстати. Сменить обстановку, отвлечься, не видеть немого вопроса в глазах жены: почему ты молчишь, Мартын? А потому молчит Мартын, что нет у него слов. Какие слова у покойника. А он умер – и для Азинтры, и для Лизаветы. Оболочка живая, а духа нет. Отлетел, отбыл в неизвестном направлении. Для службы жизнь еще теплилась в теле артиллериста. А для дома, для семьи – увы, увы. Увы и ах.

– До регистрации час, – сказал механик, старший среди них и по возрасту, и по званию. – По пиву? Зашли в аэропортовский ресторан. Он был переполнен. Ноябрьские дожди и ветры вносили сумятицу в расписание рейсов, и неулетевших пассажиров набралось изрядное количество. Многие из них коротали время за ресторанными столиками. Место офицерам все же нашлось: метрдотель когда-то служил на флоте. Одним пивом, конечно, дело не ограничилось. И как раз в тот самый момент, когда механик объявил: «третий тост – за тех, кто в море», остальные радостно продолжили: «… кто в дозоре, кто на вахте и на гауптвахте», в этот самый святой для морского застолья момент, голос диктора объявил, что по метеорологическим причинам рейс задерживается, как минимум, до шести часов утра.

– Ну что ж, – сказал механик. – Быстро рассчитываемся и по домам. Не ночевать же здесь, слоняясь от стенки к стенке. Придется раскошеливаться на такси. Ветер буянил возле аэропорта, устраивая настоящие смерчи. Поздний автобус забрал неудачливых пассажиров, повез в город.

С тяжелым сердцем шел домой Мартын Зайцев. Он надвинул на лоб форменную фуражку, опустил на подбородок ремешок – чтобы не сбило ветром головной убор. С гораздо большем удовольствием он шагал бы сейчас к плавказарме сдаточной базы, где должны располагаться члены госкомиссии. Но стихия оказалась против него. Как и стихия развития жизни. Все против. Долг против желания. Так получилось, как говорят недисциплинированные матросы. Он вошел подъезд, поднялся на третий этаж. Было около двенадцати ночи. «Должно быть, Лиза спит, – подумалось ему. – Это было бы кстати». Стараясь не шуметь, открыл дверь. В комнате горел свет, он просачивался в коридор сквозь неплотно пригнанную дверь. Из-за двери доносились непонятные звуки: не голоса, не стоны, просто дыхание, слабые отзвуки каких-то скрипов… Мартын открыл дверь. Плащ-пальто, предметы формы и белье – все было свалено в кресле у стенки. Из груды торчал погон с двумя просветами и крупной звездой посередине. Мартын повернул голову направо и уперся взглядом в поджарую волосатую задницу, которая ходила ходуном, совершая напористые ритмические движения. Тело мужчины загораживало от Мартына тело женщины. Он видел только широко расставленные на столе полные руки. Мужчина почувствовал посторонний взгляд и коротко оглянулся. Это был заместитель командира корабля по политчасти капитан третьего ранга Бравый. Он на мгновение замер, и тут же раздался сдавленный голос Елизаветы:

– Не прекращай! Все равно! Не прекращай, я подохну!

Движение замполитовской задницы возобновилось с прежней силой. Когда раздался, наконец, победный стон, Мартына в комнате не было. Любовники одевались молниеносно, словно по сигналу боевой тревоги. Лиза первая привела себя в исходное положение. Туго затянутый халат и приглаженные волосы вернули ей цивилизованный вид. Она заглянула в кухню и в ужасе вскрикнула. На табуретке возле кухонного столика сидел ее муж и корчился от истерического смеха. Лиза пыталась начать какую-нибудь фразу, какую-нибудь идиотскую, ничего не значащую фразу вроде «давай поговорим» или «я сейчас все объясню», но это было бесполезным занятием. Мартын не слушал жену, он только слабо отмахивался от нее. Смех душил артиллериста, он не мог с ним справиться. Он стал задыхаться, лицо обрело синий оттенок. Тут и Бравый появился на кухне. Он моментально смекнул, что дело может окончится плачевно, если не вывести человека из транса.

– Прекратить! – рявкнул он командным голосом и, схватив подчиненного за плечи, принялся его трясти.

Мартын вдруг успокоился, встал с табуретки и глубоко вздохнул.

– Смешно, – как бы оправдываясь, пояснил он. Потом по-боксерски, без замаха, нанес сокрушительный удар по замполитовскому подбородку. Перешагнул через рухнувшее тело капитана третьего ранга и вышел из квартиры, хлопнув дверью. Не пройдя и половины лестничного пролета, услышал звук открывающейся двери.

Оглянулся. В проеме двери стояла Елизавета и смотрела на мужа взглядом, не вмещавшем в себя ничего доброго.

Мартын спросил:

– А ребенок будущий – чей?

– Да уж не твой! – произнесла она тоном безжалостной учительницы.

Артиллерия базового тральщика состояла из одной автоматической пушки 37–го калибра, установленной в носовой части корабля. Смехотворный объем работы для опытного артиллериста давал повод предполагать, что командировка будет носить прогулочный характер. Одна пушка для целого командира БЧ-2 эскадренного миноносца! Мартын предпочел бы, чтобы работы было больше, чтобы она заняла все его мысли, вытеснив из головы тупики и загогулины личной жизни. Но объект госприемки был один, и на этом объекте имелась одно артиллерийское орудие, которое предъявлял Мартыну один единственный представитель артзавода «Арсенал». Это был мощный, кряжистый дядька лет пятидесяти, чем-то неуловимым напоминавший Иманта, отца Дзинтры. Когда Мартын это понял, у него что-то заныло внутри и появилось простое желание выпить водки. Он мысленно одернул себя: «Не бывать этому! Что угодно, только не это!» Обслуживал пушку старший матрос из сдаточной команды. Зачехлить– расчехлить этим ограничивались его обязанности.

Представителя «Арсенала» звали Петром Ивановичем Карпухиным. Он сразу после знакомства передал Мартыну документацию: техническое описание, формуляр и приемный акт военпреда – представителя Вооруженных сил на судостроительном заводе. Мартын расположился с документами в своей каюте на плавказарме и принялся их досконально изучать. Нутро он сказал Петру Ивановичу:

– Проведем швартовные испытания. Проверим параметры и согласования.

Петр Иванович пожал плечами:

– Военпреды же все проверили. Вот акт. Вы что акту не доверяете?