Военно-эротический роман и другие истории

– Доверяй, но проверяй! – Засмеялся Мартын. – Дело важное. Комиссия государственная. Ошибки быть не должно.

Три дня, до самого выхода в море, проверяли все пункты технического формуляра: миллиметры, граммы, градусы. А также запасное имущество, Старший матрос Зябликов, единственный комендор в сдаточной команде, смотрел на Мартына с уважением и печалью. С уважением – потому что увидел в Мартыне грамотного офицера, настоящего специалиста своего дела. С печалью – потому что рухнули надежды отоспаться на госиспытаниях. Петр же Иванович Карпухин не скрывал раздражения:

– Вот видите, – ворчливо заметил он, когда закончились проверки. – Все же сходится. Чего было суетиться!

Он догадывался, что в море, на ходовых испытаниях, этот не в меру старательный капитан-лейтенант вымотает из него душу. И он не ошибся. Когда возникли трудности с обеспечением самолетом для стрельбы по воздушной цели на пониженной высоте, Мартын отказался стрелять по случайным бортам гражданской авиации. Несчастный шар-пилот запускали шесть раз(!) пока не добились идеальной согласовки приборов управления. Но главный сюрприз Мартын преподнес Петру Ивановичу, когда проверяли режим автоматической стрельбы. Мартын просто взял секундомер и замерил скорострельность. Время показал секундомер. Количество выпущенных снарядов – безупречный механический счетчик.

Мартын разделил одно на другое и заявил оторопевшему представителю «Арсенала»:

– Скорострельность ниже формулярной на двенадцать с половиной процентов.

Они стояли на мостике. Корабли шел в гавань после окончания третьего дня ходовых испытаний. Услышав слова Мартына, Петр Иванович пришел в настоящее бешенство. Грубая брань сорвалась с его побледневших от качки губ.

– Не грубите, спокойно произнес мамонт нарезной артиллерии, которого не брала никакая качка, – брань – неубедительный довод.

Плавказарма, эта железная гостиница, стояла в тихой гавани, защищенной от капризов моря бетонными волнорезами. На дверях некоторых кают поблескивали медные таблички с указанием должностей их обитателей. Но одной из них черным на желтом красовались слова: «ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КОМИССИИ». Мартын, постучав, отворил дверь.

– Вызывали?

Адмирал сидел за письменным столом в расстегнутом кителе и по-домашнему прихлебывал чай из стакана, помещенного в подстаканник. При появлении Мартына чай отставил и выпрямился в своем кресле, подался вперед, привалясь к столу полным телом.

– Что у вас за неразрешимые проблемы, артиллерист? – хмуро спросил он.

Кроме председателя госкомиссии контр-адмирала Ядина в каюте находились главный сдатчик судостроительного завода Сандлер и представитель» Арсенала» Петр Иванович Карпухин.

– Да какие там проблемы? – вместо Мартына ответил Петр Иванович. Скорострельность в море замерялась примитивно. Военпреды проверяли две недели назад. Все в норме.

Мартын молчал. Не вступал в перебранку. Ждал, когда спросят. И спросили.

– Товарищ капитан-лейтенант, вы готовы подписать акт государственной приемки?

– Никак нет, товарищ адмирал, не готов.

– Значит так, – вступил в разговор главный сдатчик Сандлер, человек с вечно озабоченным лицом. – Значит, завод год работал, коллектив вкалывал, не жалея сил, спустил на воду десятки судов и военных кораблей, и теперь из-за вашего, молодой человек, каприза у нас окажется невыполненным годовой план. И многотысячный коллектив лишится и квартальной, и годовой премии! – Он сокрушенно покачал головой. И замечание-то не по судостроительной части, по части завода «Арсенал»! При чем же здесь коллектив нашего завода?! Товарищ адмирал, найдите какой-нибудь выход!

Адмирал хмуро посматривал то на Мартына, то на Сандлера, то на Петра Ивановича. Сандлер с трудом удерживал руки, которые рвались обхватить сокрушенную голову. Петр Иванович только пыхтел от возмущения.

– У «Арсенала» со дня основания не было рекламаций, – проговорил он, глядя через иллюминатор в неопределенное пространство. – Не было, и нет!

Адмирал краснел от напряжения мысли. Он ни на минуту не сомневался в правоте Мартына. Он понимал, что мелкими доработками здесь не обойтись, потому что скорострельность зависит от геометрии казенной части. Необходим комплексный перерасчет и комплексная переделка. За шесть лет его работы председателем госкомиссий такого не было. Адмирал Ядин также понимал, что неподписание акта является допустимым вариантом его деятельности. На то и государственная комиссия, а зачем же она иначе нужна. Если всегда все принимается, то зачем жечь топливо на госиспытаниях! Но Ядин знал и другое. Два дня назад завод отправил на его дачу комплект кухонной мебели, и установил ее во флигеле, который сам же и возвел силами своей бригады строителей. Не подписание акта грозит скандалом, где вскроется… И прощай тогда «клуб знаменитых капитанов», как флотские остряки называли отдел председателей госкомиссий. Прощай, адмиральская зарплата, партийный билет и тысяча мелочей, которые составляют понятие «статус». Статус терять нельзя, как нельзя терять голову. О дачных делах знал и Петр Иванович Карпухин, и, конечно же, Сандлер, и, даже Мартын Зайцев. Три пары глаз устремились на председателя. Штатские люди полагали, что адмирал может запросто приказать капитан-лейтенанту подписать акт. Адмирал же!

А он не мог.

Не мог приказать подписать.

И не мог согласиться с неподписанием.

Молчание длилось довольно долго. Наконец, адмирал приосанился и сказал солидно:

– Все свободны. Я подумаю. И когда народ двинулся к двери, прозвучало:

– А вас, Зайцев, прошу остаться!

Прямо, как в популярном сериале:

– А вас, Штирлиц…

Мартын улыбнулся этому сравнению, которое неожиданно залетело в рыжую голову.

– Чему вы улыбаетесь, Зайцев! – зарычал полный человек в адмиральских погонах. – Заварили кашу, и улыбаетесь!

– Я не заваривал ничего, – ответил Мартын. – Я проверял по формуляру.

– И как вы полагаете, что же нам теперь делать с приемным актом? И с коллективами двух больших предприятий? Притом, что базовый тральщик предназначен, как вам хорошо известно, в основном не для артиллерийского боя, а для минного траления!

Мартын почувствовал, как ярость овладевает головой. Он не боялся адмирала Ядина. Мартыну нечего было терять. У него не было будущего, прошлое полетело в тартарары. Было только настоящее, настоящий момент – момент профессиональной истины. И он сказал, как бы вторя адмиралу:

– И что же нам делать с дачной мебелью, которую вы бесплатно получили у завода?

Адмирал побагровел, поднялся с места, грозная туша нависла над письменным столом.

– Щенок! – вскрикнул он неожиданным фальцетом. – Не сметь так со мной разговаривать! Я командовал дивизией крейсеров! Был начальником штаба военно-морской базы! Мартын спросил тихо: А артиллеристом вы были?

– Да, – чуть снизив тон сказал Ядин. – Я был артиллеристом. Я окончил в училище артиллерийский факультет. Потом – академию. И все стрельбы я выполнял только на «отлично».

– Так как же вы, – начал Мартын, но фразы не закончил, потому что председатель госкомиссии вдруг схватился руками за пухлую грудь и осе в кресле, как мешок с мукой, и его крупная голова свалилась на плечо.

– Вам плохо? – вскинулся Мартын. – Я сейчас доктора… Из руководящего кресла раздалось спокойное и властное:

– Отставить!

Не меняя положения тела, адмирал достал из ящика стола таблетки, положил в рот. Мартын кинулся к графину, протянул адмиралу стакан воды. Ядин стакан принял, ополовинил, некоторое время полулежал в кресле, приходя в себя. Потом заговорил ровным, чуть дрожащим голосом: