Воительница и Сфинкс

— Всегда, пожалуйста. А теперь спи.

Отойдя подальше от костра, закутавшись в плащ и ночную тьму, неподвижно стояла Аталанта. "Так и знала! Что бы я ни сделала, Зена подозревает неладное. А эта ее болтушка, похоже, совсем неглупа, — она нервно запустила руку в волосы. — Но пока все под контролем. Я справлюсь".

Она отвернулась, чтобы не видеть огня, и принялась ходить взад-вперед. Все шло своим чередом, пока не вмешалась воительница. И почему же ей приспичило ехать на состязания? "Ну конечно, из-за настырной девчонки! Видела я ее лицо, когда она впервые взглянула на меня. Ох, уж мне эти поклонники! Неужелинельзя догадаться, что от такого обожания мне делается не по себе?! Попробовал бы кто-нибудь из них всегда вызывать восхищение!" — охотница тихо вздохнула, поплотней запахнула плащ и мрачно уставилась на брошенные повозки. "Хватит, — приказала себе Аталанта. — Переживем! Пока все прекрасно, так оно и пойдет. Зена недоверчива, но такой уж у нее характер. Она всегда так на меня смотрела: что бы я ни сделала, что бы ни сказала, что бы ни предложила. Обстоятельства не имеют значения, ну и пусть! Я тоже к ней теплых чувств не питаю. Особенно после нашей предыдущей встречи".

Наверное, лучшим решением сейчас будет вернуться и вздремнуть. Аталанта была абсолютно разбита, после марафона по холмам и равнинам ноги у нее невыносимо болели. "Соперничать с Зеной не просто. Чтобы быть первой, самой обнаружить улики, надо выложиться полностью. Пора отправляться спать". Аталанта посмотрела на лагерь, воительница сидела на прежнем месте и подбрасывала в огонь тонкие прутья, а место неугомонной болтушки занял молоденький поэт с чистым личиком. Как он много жестикулирует! Куда больше Эндимиона. "Пожалуй… не такой хорошенький, — подумала охотница, — да и постарше… на год, наверное. Подрастая, юноши теряют свою прелесть". Она решила пождать еще немного: не хотелось ей повторять недавний опыт и подвергаться расспросам. Гомеру почти удалось проникнуть к ней в душу, он разбудил чувства, о которых она предпочла бы забыть. Не стоит пока подходить — пусть он сначала заснет.

Гомер бросил очередной взгляд на сидящую подле него девушку в тяжелых воинских доспехах.

— Надеюсь, ты не сочтешь меня навязчивым, но Габриэль так много говорила о тебе…

— Не сомневаюсь, — Зена бросила взгляд на подругу, калачиком свернувшуюся на своей половине плаща, иулыбнулась. — О тебе она тоже рассказывала.

Воцарилось дружеское молчание, и слышно было, как ветер шелестит в верхушках деревьев, как потрескивает огонь. Наконец юноша произнес:

— Знаешь, ведь Габриэль победила меня в поэтических состязаниях, когда мы поступали в Академию. Ее история оказалась лучше моей. Легенда была просто чудесна.

— Она говорила мне. Ты заслужил свое место, Гомер.

— Я… Спасибо. Пока она спит, я хотел бы извиниться. Прости, если я путаюсь под ногами. Я делаю все, что могу, чтобы не мешать вам, — Гомер неловко повел плечами и задумался, глядя в землю. Зена молча ждала, когда он снова заговорит. — Я сказал Габриэль, что никогда раньше не видел, как свершается подвиг. Должно быть, это звучит эгоистично: маленькие дети в беде, а я сижу и предвкушаю, какую захватывающую песню смогу сочинить.

Зена успокоила его:

— Ты не путаешься под ногами, иначе я бы сразу возразила, — она улыбнулась и взглянула на спящую Габриэль. — Когда-то она решила, что пригодится мне. И оказалась права. Мне потребовалось долгое время, чтобы понять это. Сегодня я вижу гораздо больше, чем раньше. Проблемы не решаются одной только силой или доблестью, или меткими словами. Лишь все вместе может привести к успеху, — она остановилась ипожала плечами. — А разговоры и уговоры не мое призвание. К тому же один в поле не воин.

— Верно, — после затянувшегося молчания тихо произнес юноша. — Спасибо еще раз. Мне кажется, я тебя понимаю.

— Ну и хорошо, — протянула Зена, прикрывая рот ладонью и пряча широкий зевок. — Я, пожалуй, воспользуюсь собственным советом и пойду спать. Будь умницей и тоже ложись.

— Постараюсь уснуть, — согласился Гомер и прибавил совсем другим, подкупающе обаятельным тоном: — Сначала отгадай загадку.

Я дар богов, но мной владеют люди. Кто бережет меня, а кто бросает, Могу лететь, как бешеные кони, Могу, как дуб, врасти корнями в землю. Пусть каждый выбирает для себя: Я оборвусь, исчезну без следа, Иль вопреки законам — буду вечной.

Он посмотрел Зене в глаза, быстро отвел взгляд. Воительница покачала головой:

— Я не занимаюсь загадками. Расскажи ее Габриэль, она оценит. Конечно, это — жизнь.

К ее удивлению, Гомер вздрогнул, а потом беззвучно рассмеялся;

— Кажется, я сейчас скажу то, что не следует говорить так прямо, — выдавил он, наконец. — Ты гораздо умнее, чем думаешь, Зена. Не надо себя недооценивать.

Зена чуть заметно улыбнулась:

— Моя самооценка в порядке. Мне просто повезло.

— Габриэль много говорила о вас, о вашей дружбе. Как все начиналось, и чем стало теперь.

Повисло молчание, которое Зена предпочитала не нарушать. Она задумалась и ушла в себя. Чтобы не обижать Гомера, воительница ответила неопределенным: "М-м". Тот кивнул:

— Знаешь, мне так странно сидеть с тобой у костра и говорить по душам. Ты воин, а я, даже разозлившись, никого не могу ударить. Я вырос в сонной деревушке, где не знали ни войн, ни напастей. А ты…

— У меня тоже было мирное детство. Я росла в селении, где жизнь веками шла своим чередом, по одному кругу. Но все переменилось в один миг, когда на нас напали пираты. В деревне не было оружия, и у жителей не оказалось ни единого шанса на спасение. Я видела, как моего брата убили. Никто и не думал сопротивляться. Я понимаю, почему люди не хотели сражаться. Кто-то просто боялся, остальные сдерживались, чтобы не подливать масла в огонь, или просто не верили в успех. Но я твердо знала, что, если ничего не предпринять, мы все равно погибнем, и меня приводило в бешенство, когда люди, которым я доверяла раньше, говорили: "Наберись терпения, Зена, царь пришлет нам подмогу, боги спасут нас". До царского дворца добираться два дня, а у богов, похоже, не нашлось минутой для маленькой деревни.

Глаза воительницы потемнели от пережитой боли; у костра надолго повисла тишина, потом Зена встряхнулась.

— В общем, настали мрачные времена, и кто-то должен был начать действовать. "Кем-то" оказалась я, — она едва заметно улыбнулась Гомеру. — Это решение заставило меня… Как любое решение, оно изменило мое будущее.

Снова наступило молчание, теплое, дружеское. Воительница прибавила:

— Если хочешь, возьми эту историю.

— Спасибо! — Гомер во весь рот зевнул. Зене ужасно захотелось зевнуть тоже, и она отвернулась, скрывая это. — О боги, надо отправляться спать. Я помню… помню, что завтрашний денек не подарок. Спокойной ночи.

— Устраивайся поудобней. На заре будет сильный ветер.

Гомер посмотрел на воительницу, потом на спящую Габриэль:

— Надеюсь, ты не возражаешь, если мы… Между нами… — он застеснялся и не сумел договорить, а Зена мягко улыбнулась.

— Я знаю, что между вами ничего нет. А если б и было, это не мое дело. Грейте друг друга: лучше отоспитесь — утром будете бодрее, — улыбка стала еще шире: — Но ненамного.

— Утром… — без энтузиазма протянул юноша. Габриэль спала, улегшись на живот, уютно подоткнув под себя плащ. Он прилег рядом, осторожно, чтобы не разбудить ее, и прикрылся дорожным мешком.

Зена бегло оглядела дорогу, склон холма, чащу и блестевшую вдалеке серебряную полосу моря. Аталанта, должно быть, где-то поблизости, но, чтобы отыскать ее, потребуется немало усилий. "Не стоит она того, — подумалось воительнице. — Наверное, дожидается, пока мы заснем". Воительница положила в огонь толстое дубовое полено, потом поднялась и достала из седельной сумки плащ. Надо сказать, использовался он очень редко: в это время года Зена обычно обходилась без одеял, но на холмах у моря перед рассветом случались туманы и дули пронизывающие ветры.