Воланд де Морт

— Низя? — снова повторил Гора, в очередной раз посмотрев на линию.

— Нельзя! — постарался я закрепить его в этой мысли.

— Ты низя! — вдруг ткнул в нас пальцем Гора, видимо, приняв какое-то решение.

После чего, широко растопырив руки, с диким рёвом бросился на нас.

17. Весь вечер на арене…

Красная линия ему вообще никак не помешала. Решив, что она не является препятствием, он просто перестал её замечать.

Тросик очень мешал! Мы могли погибнуть из-за несогласованности действий. А согласовывать их времени не было. Поэтому нужно было держаться рядом.

Я схватил Машу за руку и рванул вдоль стены. Гора слишком разогнался и впечатался с разбегу в стену рядом с дверью. Это его немного выбило из колеи, и он отшатнулся назад, тряся растерянно головой.

Я тут же сменил направление, мы с Машей подбежали к нему сзади, я подхватил её, благо она очень лёгкая, и забросил Горе на спину.

— Оберни трос ему вокруг шеи! — крикнул я.

Оказавшись у него на загривке, Маша вцепилась в него как кошка. Услышав мою команду, она ловко накинула петлю из тросика здоровяку на шею, и отшатнулась назад, затягивая её.

Я упёрся руками в спину Горы и тоже стал отталкиваться назад, создавая натяжение троса. Маша, вообще встала здоровяку на плечи и откинулась назад, оказавшись почти горизонтально. Она тоже тянула изо всех сил, затягивая удавку.

— Бо-о-о-оль! — захрипел Гора, скрябая руками по своей шее, пытаясь ухватиться за тросик.

Но тот был слишком тонкий и слишком сильно натянут, чтобы он мог его поддеть.

Маша руками держалась за свой ошейник, чтобы снять часть нагрузки с шеи. Я на это наплевал и просто отталкивался от огромного туловища. Когда длины рук мне стало не хватать, я упёрся в Гору коленом, а потом и поставил вторую ногу, тоже оказавшись почти горизонтально, как и Маша.

Каким бы именно существом Гора ни являлся, на него действовали обычные земные физические законы. И тело у него было пусть и изменённое, но состоящее из обычного мяса и костей. И убить его можно было точно так же, как и любого другого… только вот это было сложнее сделать из-за больших размеров. Но Гора был не бессмертный и не неуязвимый. Удушение работало с ним так же, как и с любым другим.

Здоровяк, по-прежнему хрипя и хватаясь за шею, рухнул на колени. Но он был ещё жив и умирать пока что не собирался.

— Бо-о-о-оль! — снова захрипел он, теперь в его голос добавилось какое-то бульканье.

— Умирай! — кряхтел я, что есть силы отталкиваясь от Горы.

— Сам виноват! — тоже с невероятным напряжением проговорила Маша, которой, видимо, не нравилось убивать этого пусть и опасного, но в другой ситуации, скорее всего, безобидного гиганта. Ей его было жалко.

Да чего уж там. Мне тоже было искренне жаль Гору. Он ведь не виноват в том, что его заставляют делать то, что он делает. Виноват в этом Воланд и компания. Но и пощадить Гору мы не могли. Он бы не остановился и продолжил выполнять свой долг по защите двери. Так что, либо мы, либо он. Ну и, естественно, ключ он нам тоже добровольно не отдаст.

— Давай! — хрипел я.

Маша уже ничего сказать не могла, а просто издавала какой-то натужный стон.

Гора продолжал хрипеть, но хрип постепенно становился всё слабее и тише, пока, наконец, вообще не затих. Но здоровяк был ещё жив, просто уже не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Трос глубоко врезался ему в тело, травмируя плоть и гортань.

Внезапно Гора мелко задрожал, потом конвульсии стали делаться всё крупнее и крупнее, пока не перешли в судороги. Сначала он дёргался, продолжая стоять на коленях, но потом начал постепенно заваливаться назад.

— Берегись! — крикнул я Маше.

Мы еле-еле успели отскочить, когда огромная туша обрушилась на спину всей своей массой, подняв с пола облачко пыли. Дёрнувшись ещё несколько раз, он окончательно затих, уставившись остекленевшими глазами в потолок.

— Всё? — тяжело дыша, спросила Маша.

— Надеюсь, — ответил я ей и шумно выдохнул.

После чего наклонился к Горе, и, взявшись за ключ, с силой дёрнул. Бечёвка оказалась не очень прочной и легко порвалась.

— Распутай! — Маша обессиленно махнула тросиком.

Я кивнул, наклонился и снял петлю с шеи Горы. Он по-прежнему не подавал никаких признаков жизни, и я очень надеялся, что здоровяк не восстанет сейчас чудесным образом. Ведь если он сейчас бросится на нас, ослеплённый яростью от пережитого насилия, то уже не факт, что нам удастся повторить этот трюк. Достаточно одного неверного движения, чтобы он сумел до нас дотянуться, а всего один удар может отправить любого из нас в нокаут, и тогда судьба второго, висящего на поводке, тоже будет предрешена.

Тем временем в комнате уже собралось порядка двадцати пауков. И они с механическим упорством продолжали двигаться вперёд. Теперь их целью был труп Горы. Первые особи уже начинали на него карабкаться, видимо, чтобы пообедать.

Смотреть на это не было никакого желания. Поэтому немного отдышавшись и повертев головой, чтобы немного размять настрадавшуюся шею, я кивнул на дверь.

— Идём? Или ещё отдохнём.

— Идём! — устало, но решительно сказала Маша, — нет никакого желания смотреть на то, что здесь начинается! — и она указала на тело Горы, с ползущими по нему пауками.

Тем временем количество пауков, вползающих в эту комнату, росло в прогрессии. Как будто они там телами своих сородичей смогли настолько забить механизмы летающих ножей, что остальные полезли дальше уже беспрепятственно. Потому что из коридора они наползали сплошной волной.

Мы подошли к двери, переглянулись, и я вставил ключ в замочную скважину. Он повернулся внутри легко, механизм был хорошо смазан. После двух оборотов дверь слегка отошла от косяка. Теперь она была открыта, и ничего не мешало нам идти дальше.

Но идти ни мне, ни Маше не хотелось. Ведь за дверью нас наверняка ждёт какая-нибудь новая дрянь.

И здесь плохо, и туда не хочется. Нет в жизни счастья! Я вздохнул и толкнул дверь.

За дверью была очередная комната. Без всяких промежуточных коридоров. Переход был сразу из комнаты в комнату. И эта комната сильно отличалась от всех тех, которые нам встречались здесь до этого момента.

Она была большая и ярко освещённая. И как оказалось, без потолка.

Как только мы сделали шаг вперёд, тут же зазвучала бодрая музыка… причём живая! Играли настоящие музыканты! А также раздались бурные аплодисменты, приветственные ободряющие крики и свист.