Воланд де Морт

Когда мы шли вдоль стен, то было гораздо лучше видно, что они ползут в сторону центра. Непонятно, как это происходило с точки зрения физики… но кому какое дело до физики, в мире, где царит магия, да?

Мы обежали по кругу всю комнату, которая за это время заметно уменьшилась. Но даже там, где должна была быть дверь, через которую мы вошли, стена ничем не отличалась от всех остальных мест.

Я снова задрал голову, думая, что может быть нужно вылезать через верх? Но нет, высоко и нет никаких приспособлений, чтобы туда забраться. Стены гладкие, комната пустая.

Оставался только пол. Мы начали его протопывать в четыре ноги, двигаясь от центра по кругу. Когда я уже решил, что это дело пустое, Маша вдруг вскрикнула:

— Есть!

И в этот же момент я и сам услышал. Там, где она топала, звук очень сильно отличался, и было похоже, что внизу пустота. Причём одна из стен была уже довольно близко к этому месту.

Я подбежал к ней и тоже топнул в нужное место. Хотя внешне пол здесь выглядел, как и во всей остальной комнате, выложенным старым кафелем, по ощущениям он был как будто фанерный. И этот участок был размером приблизительно метр на метр. То есть, довольно большим.

Я стал усиленно долбить в него ногой, надеясь проломить, но не тут-то было. Я отошёл на насколько шагов, разбежался и прыгнул на это место двумя ногами. Но фанера выдержала.

— Давай вместе! — сказала Маша, нервно оглядываясь на приближающуюся стену.

— Запрыгивай на меня! — кивнул я, что Маша тут же и сделала.

Я отошёл подальше, разбежался как следует, прыгнул как мог высоко и снова приземлился на две ноги разом. Фанера треснула и разломилась пополам под нами.

Мы полетели вниз, ободравшись по пути об острые края фанерного листа. Я точно ободрал руки, судя по крикам Маши ей тоже досталось.

За долю секунды полёта вниз у меня мелькнула паническая мысль, что мы понятия не имеем, куда приземлимся. Честно говоря, я и не собирался сразу падать в дыру, я хотел только сломать фанеру. Но получилось как получилось. И если мы упадём на заточенные колья или просто груду металлолома, на этом наше участие в этом шоу можно будет считать оконченным.

Но нет, видимо, убивать нас было ещё рано, поэтому организаторы подстелили внизу соломки. Образно выражаясь, конечно. Это была никакая не солома, а пусть и мягкая, но дрянь, в которую мы ухнули, подняв облако пыли и каких-то ошмётков, из-за чего сразу стало невозможно дышать. Пришлось закрывать лицо руками или полами одежды, ожидая пока вся эта ерунда немного осядет.

— Что это такое? — проворчала Маша, выбираясь из смягчившей наше падение кучи.

— Похоже на старый и рассохшийся поролон, — сказал я, — возможно, с добавлением тряпок и ещё какой-то хрени.

Я запустил небольшой светоч. Наши возможности так и остались на уровне последнего прохождения рамки, то есть десять процентов.

— Какой план? — отплёвываясь от мусора, который набился нам везде, спросила Маша.

— План, победить в этой дурацкой игре, — сказал я, — а потом жёстко наказать всех тех, кто это устроил.

— Годно! — кивнула Маша и выплюнула ещё один кусок поролона.

18. Туман, туман, седая пелена…

Через некоторое время над нами заскрежетало, это двигающиеся стены добрались до дыры, в которую мы провалились. Преодолев её, они полностью перекрыли выход наверх, а вместе с ним и источник света.

Я запустил свой небольшой светоч.

— Мне вот интересно, — задумчиво сказала Маша, продолжая отряхиваться от ошмётков поролона, — они дали нам возможность сохранить капельку магических способностей только для того, чтобы мы могли себе светить там, где темно?

— Может быть, не только, — сказал я, — если возврат сил будет возможен и дальше, то это может быть просто частью сценария, для усиления интриги. Вот такие они здесь затейники.

— Тупо! — покачала головой Маша.

— Для нас да, а для них это всё элементы игры, которые делают её интереснее, — сказал я.

— Суки! — резюмировала Маша.

Из этого места был только один выход, и в него-то мы и направились, потому что сидеть в этом пыльном ящике было просто невыносимо.

Не успели мы пройти и несколько метров, как я заметил, что коридор начал заполняться то ли дымом, то ли туманом. Я непроизвольно постарался задержать дыхание, но это было бессмысленно, потому что этот туман начал заполнять всё, а ведь совсем не дышать невозможно.

И да, это был всё же не дым, а именно туман. Запаха он не имел, впрочем, и влажности особой от него не чувствовалось. Как будто просто воздух становился более густым и менее прозрачным.

— Что это за дрянь? — проговорила Маша, на всякий случай прикрывая рот и нос ладонью.

— Понятия не имею, — сказал я, — очередное препятствие на нашем пути, на потеху публике.

Я не ошибся. Это, в самом деле, был способ усложнить нам жизнь. Воздух насыщался этим туманом до тех пор, пока совершенно не потерял прозрачность. И даже висящий перед самым лицом светоч я практически не мог разглядеть, если он удалялся больше чем на тридцать сантиметров.

— Что это за дрянь? — повторила Маша.

— Думаю, что они таким способом решили лишить нас зрения. Темнота уже была, а это что-то новенькое, — сказал я.

— А зачем? — спросила Маша.

— Чтобы мы страдали и превозмогали, — сказал я, — кстати, нам лучше не болтать. Когда тебя лишают одного органа чувств, нужно более эффективно использовать оставшиеся. И следующий по полезности идёт слух. Так что, лучше внимательно слушать, что происходит вокруг, а то пропустим опасность.

— Верно говоришь! — сказала Маша и замолчала. Я тоже замолчал.

Мы взялись за руки и двинулись вперёд. Я иногда вытягивал руку и пальцами слегка касался стены коридора, чтобы убедиться, что она всё ещё там есть.

Постепенно стало становиться светлее, но видимость от этого не улучшилась. Просто туман стал хорошо виден, и теперь было полное ощущение, что мы идём в молоке, потому что цвет тумана был исключительно белым. Водяной пар обычно так не выглядит, так что это была, скорее всего, какая-то магическая манипуляция.

Я погасил светоч, потому что нужды в нём больше не было. Да и до этого тоже он давал лишь психологическое успокоение, а дорогу не освещал.

Когда стало совсем светло, я притянул Машу поближе к себе.

— Что? — не поняла она, что я делаю.

— Хочу протестировать плотность тумана, — сказал я.

Когда мы стояли с ней лицом к лицу, можно было даже мимику разглядеть, хоть и через пелену. Но с каждым сантиметром удаления видимость резко сокращалась.

— Отойди на несколько шагов и постарайся изменить положение относительно меня, — сказал я.

— Ты тоже, — отозвалась Маша.

Мы были связаны, так что потеряться не боялись, однако этот простой эксперимент помог нам кое-что выяснить. Когда появился свет и туман, благодаря ему, стал белым, это не добавило видимости как таковой, но зато стало возможно различать тени. На расстоянии почти до двух метров можно было различить движение тёмного объекта. Нечётко, размазано, но возможно.