Волчье семя

При этом она взмахнула рукой, пытаясь дать мальчику оплеуху.

Отто увернулся и хотел врезать ногой по сумкам толстухи, но, вспомнив наставления Когтя, вместо этого побежал прочь, лишь крикнув напоследок: 'Корова!'.

– Ничего не дала, - шмыгая носом, доложил он брату.
– Еще и наорала!

– Бывает, - пожал плечами Коготь.
– Держи!
– И протянул Медвежонку большую желтую грушу с красным боком.
– Южная! Я свою уже съел!

И зашмыгал между лотками, о чем-то переговариваясь с другими мальчишками.

Груша оказалась вкуснющая, таких Отто еще не ел. У них с дедом груши росли, но мелкие, зеленые и твердые. А эта - мягкая, сладкая... Как ни старайся, а все равно весь в соку измажешься.

Следующим Медвежонка нанял высокий худой мужчина с болезненно желтым лицом в старой, но когда-то дорогой, одежде. Монетку не зажилил, зато всю дорогу изводил нравоучениями, объясняя, как должны себя вести правильно воспитанные мальчики! Как понял Отто, клиенту больше нужен был не носильщик, а слушатель.

Потом сбегал за вином для булочника, за что получил сладкую булку. Оттащил покупки для бледной девицы, одетой во всё черное...

И всё. Сколько он ни пытался 'шебуршить', больше заработать ничего не удалось. Впрочем, Коготь оказался лишь на монетку удачливее. Если не считать вкуснющих груш, но их-то братья еще днем слопали.

– Неважно!
– разъяснял Коготь по дороге домой, перекладывая узел из правой руки в левую.
– Зато ежели что - на еду мы с работы взяли. И никаких вопросов!

Медвежонок слушал вполуха. За сегодня он услышал много новых слов, с которыми следовало разобраться. А на рынке большинство говорило не на городском языке, а на обычном, деревенском. Почему? И Коготь уже не первый раз всё это говорил. А главное - страшно хотелось спать...

ПримечанияШебуршить по-мелкому - подрабатывать мелкими услугами. В данном случае - некриминального характера. Коготь вообще старается казаться куда более криминализированным, чем на самом деле.Кинуть - обмануть.Поставить - наказать. В данном случае - избить.

Глава 16

Граф фон Каубах обвел присутствующих взглядом. Да, собрались все. И быстро, дисциплина не ослабла за долгие годы, до сих пор демонстрируют образцовую выучку! Вот только возраст... Но тут ничего не поделаешь! Граф прокашлялся и попросил:

– Ульрих, скажи, чтобы принесли вина!

– Ваша Светлость, - пробасил здоровяк, стоящий у самой двери, - лекарь...

– Теперь это неважно!
– оборвал его граф.
– Напиток не успеет принести вреда.

Ульрих пожал плечами и отцепил флягу от пояса.

– Можно ноги и не бить.

Граф, не обратив на фамильярность ни малейшего внимания, принял сосуд и отхлебнул прямо из горлышка, пренебрегая кубком. Еще раз осмотрел присутствующих. Конюхи, садовники, кухонные рабочие... Это сейчас. А в прошлом...

– Я узнал, кто донес на Дитмара, - произнес фон Каубах.
– Точнее, понял. К сожалению, поздно. Это сделал Фридрих. Мой младший сын...

Ответом был сдержанный гул удивленных голосов.

– Вы уверены, Ваша Светлость?

Спрашивал широкоплечий старик с небольшим, но хорошо заметным рубцом у виска. Впрочем, все, кто присутствовал здесь отличались ростом и размахом плеч, и мало кто мог похвастаться отсутствием шрамов. Клаус когда-то был сержантом, и до сих пор нередко говорил за всех.

– Уверен, - граф снова закашлялся, отхлебнул из фляги и продолжил.
– Теперь этот паршивец выследил и выдал Теодора.

На этот раз люди сдержали чувства. Только Ульрих, особенно дружный с погибшим в старые годы, проронил:

– И?

– Убит, - выкашлял граф.
– Но его внук ушел. А я...
– он помолчал, взвешивая в руке флягу, будто раздумывая.
– Я - слабак. Не смог убить гада. Даже отдать приказ. Вырастить смог, а прикончить... Я виноват перед вами...

– Не говори глупостей, Готтлиб!
– это не было панибратством. Слишком много люди прошли вместе, чтобы разделять сюзерена и вассала, капитана и сержанта.
– Мы до сих пор живы, благодаря тебе. И Фрица воспитывали все! Не так это просто - убить сына. Не уверен, что я бы, на твоем месте, сумел...

– Неважно. Теперь неважно, - фон Каубах еще раз приложился к фляге и вернул Ульриху.
– Вам надо уходить. Фридрих неминуемо донесет Светочам. Через две недели здесь будут войска Ордена. И тучи желающих оторвать кусочек от моего владения. Хотя им мало что обломится, - он рассмеялся хриплым, каркающим смехом.
– Мой сыночек, наверняка, предусмотрел, как ничего не потерять при вступлении во владение. Удержать замок мы не сможем. Нас слишком мало. А их будет слишком много!

– А ты?

– Я слишком задержу вас. Сам не спасусь, и...

– Я никуда не уйду!
– в одной фразе Йенс сказал больше слов, чем произнес за предыдущий месяц.

Кабинет одобрительно загудел.

– Мы не уйдем, - поправил его сержант.
– Святые братья хотят брать приступом Каубах, с гарнизоном из 'Медведей'?
– на устах Клауса заиграла нехорошая усмешка.
– Пожалуй, у них это получится. Вот только какой ценой?

Граф вздохнул.

– Что ж, другого я от вас и не ждал. Но вы всё равно уйдете. Просто немного иначе. И с другими целями.

Следующие десять минут владетель излагал план. Еще два часа его обсуждали. Вдумчиво, неторопливо, прикидывая действия свои и противника, взвешивая все 'за' и 'против'.

– Может получиться, - подвел итог Клаус.
– Это будет красивая смерть. Очень красивая... Лучше любой другой. А ты, Готтлиб?

– Я не смог убить сына, - произнес граф.
– Но уйти сам я смогу. Рука не дрогнет. И это тоже будет очень красивая смерть...