Волчок

Положив трубку, он метнулся к коробкам, попутно споткнувшись о кабель зарядки и чуть не скинув с кровати ноутбук.

Первые несколько переездов Влад еще как-то сортировал вещи по типу "Одежда", "Книги", "Наверное нужное, не выбрасывать же", но последние десять раз просто утрамбовывал в коробки все подряд как попало. И только в этом году, спустя более десяти переездов догадался вообще не распаковывать.

Перетаскивая коробки и роясь в неразобранных вещах, он выкидывал ненужное на кровать.

На грохот прибежала мама. Свет из коридора холодным слепящим квадратом отсек полкомнаты и очертил угловатую, крепкую фигуру женщины. Пшеничные волосы и веснушчатая бледность подчеркивали ее непохожесть со старшим сыном.

Владислав отличался большей смуглостью, велосипедообразной стройностью, черными жесткими и непослушными волосами — как у цыган, — и голубыми выразительными глазами. Все это наделяло его привлекательностью, но резко и очевидно отличало от матери и брата.

Вытирая руки кухонным полотенцем, Анна придирчиво оглядела беспорядок. На усталом, но добром лице появилось неубедительное усталое недовольство.

— Что ты делаешь?

— Инвентаризация.

Ноутбук подпрыгнул на кровати, когда рядом с ним плюхнулась тяжеленая энциклопедия "Искусство фотографии".

— Ну-ну. За полгода мог бы все распаковать и разложить как нормальный человек.

— А еще через полгода опять все складывать?

— Что это еще значит..., — возмутилась было Анна, но искра недовольства быстро потухла, не получив поддержки от совести.

— Вот именно, — спокойно заметил Влад. — Ты даже не отрицаешь, поэтому не начинай.

— Владислав! Я тебя… Я тебя в угол поставлю. На колени, на горох.

Владислав глупо рассмеялся.

— А там тоже коробки!

Он выудил из кучи с техникой, проводами и кабелями старый, но рабочий цифровой фотоаппарат и метнулся в прихожую.

— Погоди, а куда это ты на ночь глядя?

— Я быстро.

— Я спрашиваю не на сколько, а куда.

— Влад, ты уходишь? — из зала выглянул Пашка, щекастый и светловолосый как киношный купидон. — Купишь чипсов?

— Может быть, на обратном пути.

— А еще лимонад, и чебуреков, и...

— Ниче не треснет? — осадил Влад, в позе припадочного журавля надевая кроссовок. — Может быть, на обратном пути.

— На каком обратном? Там темнеет уже, — возразила мать. — Куда тебя понесло?

— Я Алису только провожу.

— Интересное дело! А тебя кто проводит?

Владислав поставил обутую ногу и мрачно, но беззлобно глянул на мать.

— Мам. Мне почти двадцать годиков. В крайнем случае, попрошу какого-нибудь дяденьку. Надеюсь, он не окажется маньяком.

Он сдернул с вешалки свою серую ветровку, схватил фотоаппарат и вышел, аккуратно, почти ювелирно, хлопнув дверью.

Глава 3 Мост, улица, фонарь и кто-то

Из-за набежавших туч ночь в наступила раньше чем обычно. В такую погоду Славные Упыри походили на типичный заброшенный городок после апокалипсиса. По пустым улицам растекалась кромешная тьма, в которой редкие фонари создавали островки безопасности. По одному на улицу.

Влад и Алиса, не отходя от дома, встали у единственного освещенного подъезда. Влад объяснял подруге тонкости обращения с фотоаппаратом. На включенном было бы удобнее, но фотоаппарат голодал уже больше года.

— Карта памяти внутри есть. Можешь с нее все удалить.

— Ты что, я все сохраню. Вдруг там что-то интересное?

— О да.

— А ты не боишься, что я его утоплю?

Влад флегматично посмотрел на нее в упор. Он полагал, что когда просишь одолжить дорогую вещь, обычно не взывают хозяина этой вещи к осторожности.

— Тогда можешь утопиться вместе с ним, — в шутку проворчал он.

— Просто, я думала, у тебя найдется ненужная "мыльница". А это слишком шикарно.

— Может он, вообще не работает. Я могу тебе всю коробку вынести. Но там такие же.

Какие именно у остальных поломки, Влад не помнил, но надеялся что интуитивно выхваченный Никон его не подведет.

— А почему больше не фоткаешь?

— Надоело, — просто ответил Влад, пожав плечами.

Поначалу в каждом новом городе, куда он переезжал, он пытался найти и сфотографировать что-то интересное. Потом, повзрослев, осознал, что это просто способ найти что-то принципиаольно хорошее в переезде, чтоб не расстраиваться. В итоге расстроился из-за этого и обозлился на дело, которому отдал столько времени, денег и стараний.

— Ну что, пошли? — он медленно двинулся от подъезда к дороге.

— Куда?

— Я тебя провожу.

— Да я сама..., — попробовала оптимистично отказаться Алиса.

— Я не хочу прямо сейчас возвращаться.

— Опять поссорились?

— Да нет, так, — махнул он рукой.

— А вообще-то и правда как-то темно. Одной жутковато идти, — Алиса прицепилась к другу за локоть. — О, хочешь, страшилку расскажу про наш поселок? Это было еще сто лет назад, на окраине, где сейчас гаражи. У одного деда был козел, которого все боялись и поэтому не любили хозяина, грубили и даже кидались в него и козла камнями. И вдруг этот дед взял и умер.

— Внезапно. Жуть.

— Да нет. Страшное еще впереди.

***

— И вот приходит Митя домой, а там все в крови лежат. Кишки наружу. Глаза выколоты. Пацан в истерику и вдруг слышит на чердаке перестук копыт. И кто-то как будто с чердака по лестнице спускается. митька изнутри на крючок закрылся и как раз вовремя. Кто-то стал в дверь ломиться. И всю ночь он так просидел с мертвыми родителями. Говорят, этого козел до сих пор ходит по поселку и ищет обидчиков.

— И? А где "отай мое сердце"?

— Это ж не какая-нибудь ерунда. Это правда.

— Страшное дело.

Они шли мимо старых пятиэтажек, через дворы, бесстрашно ныряя в космическую черноту между домами.

— Может, поедешь с нами на озеро? — всерьез предложила Алиса.

— Кормить комаров и клещей? Нет, я-то только за. Но мать мне весь мозг съест. Это будет пострашнее козла.

— Понимаю.

Алиса стала первым человеком, которому он мог такое сказать — "Не могу, меня мама не пускает". Она уже не раз была у них в гостях и умудрилась понравиться маме. С ней мама рада была отпустить сына хоть в соседнее село. Но одно дело — село, а другое — озеро среди дикого леса. Даже сейчас, на ночь глядя у нее были причины для волнения. Точнее одна: Влад он не мог за себя постоять. Даже если был зол и очень хотел дать отпор, что-то ломалось в его мозгу и тело не слушалось, а порой реакция была еще хуже. Из-за этого он побаивался даже в шутку кого-нибудь пихнуть или хлопнуть по плечу. Это и была его маленькая странность душевного характера.