Волчья ягода

***

Бледные чувствительные пальцы Змея коснулись тяжелой глади огромного цветка, похожего на разверзнутый зев льва. Второй рукой Аскорус аккуратно зажал собственный нос: цветок ярко пах несвежим трупом.

— Знаешь, каких трудов мне стоило вырастить это растение в собственной оранжерее? — негромко спросил вслух. Из-за зажатого носа голос звучал гнусаво.

Жилистый невысокий Верис, державшийся на почтительном расстоянии от своего нанимателя и его отвратительного цветка, не ответил, да и вообще никак не среагировал, прекрасно осознавая, что Аскорус ответит на свой вопрос сам. Господин вообще не интересовался ничего незначащими ответами подчиненных. Хотя какой он «господин»? Такой же низкородный, как и Верис, просто богатый.

Сейчас Верис занимался тем, что старался дышать ртом. Чувствительный нос его страдал как никогда.

— Сначала мы с трудом нашли его, — как и предполагалось, Аскорус с удовольствием заговорил. — Раффлезия даже не растет в нашей местности. А в естественной среде она три года таится, прежде чем пустить росток. Затем нужно ждать, когда скромная красавица раскроет объятия. Она не торопится, ей требуется несколько лет, чтобы начать цвести. Нам повезло, мы ждали всего шесть месяцев. Но и это не конец. Когда раффлезия цветет, то это происходит всего четыре дня. Вдумайся! Несколько лет — и всего четыре дня. Только в эти, считанные по пальцам дни, мы можем заглянуть в ее сердце. Наше терпение, наконец, вознаграждается, и мы получаем чудодейственное средство, равных которому...

Нежно погладив ало-красные лепестки, похожие на куски мяса с белыми прожилками, худощавый небольшой Аскорус обернулся на Вериса. Они стояли в кустах многочисленных белых цветов с крошечными листочками, которые — это Верис знал — использовали как универсальное противоядие. Вокруг шелестели листья, все наливалось самым разнообразным цветом: пурпурно-лиловым, горчично-оранжевым, темно-синим. В этом меркантильно-аптечном саду было бы даже неплохо, если бы не запах всего одного цветка.

— Итак, какие же вести ты принес, мой ловкий друг?

Тон Змея резко стал деловым. Он потер ладони о белый рабочий сюртук, слегка припорошенный желтой пыльцой.

Верис выпрямился.

— Я обработал половину человеческой территории. На этот раз вышло около двух сотен. Пришлось как следует потрудиться, чтобы...

Он хотел намекнуть, что задание было непростым, что ему пришлось побегать, и неплохо бы увеличить оплату, но Аскорус быстро оборвал его:

— Прекрасно! Знаешь, чем удивителен корень эускариота? Его невозможно культивировать. Точнее, незачем: домашний корень становится абсолютно бесполезен при культивации, а вот дикорастущий... Именно дикорастущий эускариот способен побороть нынешнюю эпидемию. Такой свободолюбивый вид...

Вдохновленно подняв светло-зеленые глаза с узкими зрачками к небу, Аскорус продолжил. Верис молча прикрыл глаза, привычно ожидая лекцию. Лекарствовед Аскорус любил говорить. С тем же воодушевлением он выступал на совещаниях в совете.

— Я вижу в нем порядочное количество аналогий с нами. В растении, которое находится в более суровых условиях, намного больше действующих веществ, чем в том, которое растёт в условиях идеальных. Мы даже проводили собственные исследования. Высадили два семени: за одним мы ухаживали, удобряли, прикрывали от солнца, града... Ухаживали, как за малым дитем! А на второе — не обращали внимания. Так, в том саженце, который мы подкармливали, оказалось в десять раз меньше лекарственных веществ. Ты только представь эту цифру, друг мой! Согласись, в этом что-то есть: чем лучше созданы условия, тем слабее образец.

Выговорившись, Аскорус щелкнул пальцами. По щелчку пальцев его тон опять сменился.

— Можешь получить оплату у моего казначея. И продолжай, мой друг, продолжай. Мне нужно еще корня. Целого, не обломанного. Болезнь распространяется, скоро многим понадобится мое ценное лекарство.

— В связи с этим, прошу увеличить оплату! — использовав оплошность своего нанимателя, Верис успел вставить в разговор давно созревшую на языке фразу. — Приходится немало выкручиваться.

Ответом ему был недовольный взгляд резко спустившегося с небес на землю нанимателя.

— На десять процентов и ни медяком больше, — холодно уступил Змей и тут же сменил тон на требовательный. — Действуй тщательно, не медли, период сбора заканчивается. Нужно, чтобы как можно меньше эускариота осталось доступным на всех территориях. И следи, чтобы твои агенты на территориях великородных тщательно придерживались легенды: эускариот нужен лишь как стойкий дешевый краситель. Не более.

Верис поклонился.

«Крыса ты, а не Змей», — подумал он, выходя из оранжереи, из которой оглушительно вонял трупом отвратительный редкий цветок. Верис хотел двадцать процентов.

Аскорус остался, с мечтательным удовольствием прикидывая цену лекарственной настойки от заболевания, от которого синеют ногти. Запах раффлезии ему уже даже начал нравиться: Змей слишком долго ждал этих плодов.

«Пожалуй, подниму окончательную цену готовой микстуры на двадцать процентов. Да, думаю, удастся убить сразу двоих мышат: и заработать, и спасти жизни. Все ради блага».

Глава 6. Начало исправительного труда

Меня загрузили работой по последнюю волосинку макушки.

В ближайшую луну предстояло регулярно подметать площадь, поливать газоны, стирать, выбивать ковры и, разумеется мыть полы, стены, и вообще все поверхности в управе. В общем, делать, что велят, как и сказал старейшина.

Наказание выходило исправительно-трудовым.

Ирис, к которой меня прикрепили, оказалась пожилой молчаливой Волчицей, местной хозяйственницей, что следила в управе за чистотой и порядком. Худая и прямая как палка, она по-солдатски сухо, без неприязни проинструктировала меня, где и что находится. Жить мне предстояло в комнатке, которая оказалась тут же, в здании управы. В ней была кровать, стол, крошечное высокое окно и замок на двери. Ирис обронила, что вечером после работы меня будут закрывать на ключ до утра. После отдала первое распоряжение:

— Поди, подмети площадь. Как закончишь, возвращайся.

Полдень ещё не наступил, когда я взялась за работу. Орудовать метлой само по себе дело несложное, но под взглядами оказалось непростым. Ладно бы случайные прохожие рассматривали чужачку, проходя мимо — хотя такое тоже имелось в изобилии. Но я заметила мужскую фигуру, наблюдающую за мной издалека, а затем и вторую. Я напряглась, конечно. К счастью, Ирис поспешно вышла и отправила меня мыть окна, не дав домести площадь.

Радовалась я недолго — окна в управе оказались настолько высокие, будто Волки отмеряли их по ближайшей сосне. Зачем такие делать? Неудобно же мыть! К третьему окну, я поняла, что люблю наши маленькие милые оконца. Протер тряпочкой за минуту — и радуешься.

В первый день я подмела половину площади, вымыла часть окон огромной управы и настолько вымоталась, что упала, забыв про ужин. Даже щелчка ключа в замочной скважине не услышала.

Во второй день меня заставили стирать шторы на заднем дворе. Там располагался технический двор, у которого бежала холодная полноводная речка.

Огромные плотные полотна были под стать ненавистным уже окнам. Намокнув, стали еще и неимоверно тяжелы. Пока прополоскала, пока дотащила до корыта — обессилела. Через полчаса я выжимала ткань постанывая, часто останавливаясь. Руки ныли, пальцы уже не слушались. Приходилось напрягать все силы, чтобы выжать воду из этих махин, а шторы все не кончались.