Волей-неволей

— Ты моя самая любимая горничная, — страстно шепчет парень в ответ, притягивая ее к себе и попутно расстегивая белые пуговички на ее платье, — Тебе стоит надевать эту форму почаще, Даша, — он продолжает шептать в перерывах между поцелуями, — Ох, если бы у меня в отеле и вправду были такие горничные, — брюнетка останавливает его, выставив ладошку вперед.

— Тебе что меня мало? — щурится она. От былой «игривой кошечки» не осталось ни следа, — Паша, — протягивает девушка, а потом снова и снова повторяет его имя, будто свихнулась, — Пааша… Паша… Паша.

— Паша! Вставай же ты, сколько можно! — Канаева в десятый раз потрясла суженого за плечо, пытаясь пробудить. Но тому снилось нечто приятное, судя по его выражению лица, и он не торопился пробудиться, — Радич, вставай немедленно!

Серб нехотя разлепил глаза, не понимая, что происходит. Пару секунд назад они были в его отеле — в «Элеоне». А теперь они снова в белградской квартире. Да и Даша одета далеко не в костюм горничной, а в обычное платье изумрудного цвета. Снова сон? Он издал разочарованный стон, накрывая свою голову подушкой.

— Ну ты чего?

— Все нормально, — послышался приглушенный голос из-под подушки, — Ты чего хотела?

— Позавтракать. Я недалеко видела такое милое кафе, там должно быть вполне уютно. Жду пятнадцать минут и ухожу, — пригрозила ему Даша, качая указательным пальчиком.

— Ладно-ладно, уже встаю, — пробормотал он, переворачиваясь на бок, — Почти встаю, — тихо прошептал серб, чувствуя, как вновь медленно закрываются, — Еще пять минуточек.

Канаева недовольно покачала головой, наблюдая за этой милой картиной. Элеонора предупреждала, что ее племянничек большая соня, а людям, которые таки смогли его поднять, нужно медаль присваивать. Ну ничего, Галанова ведь поделилась проверенным методом, действующим безотказно. Через пару минут послышался шум воды. Стакан оказался полон.

— Jebi ga! — вскрикнул молодой человек, когда содержимое стакана вылилось ему на голову. Холодная проточная вода крупными дорожками стекала по его лицу, оказываясь на простынях и подушке, — Совсем уже?! И что это было!

— Это… — брюнетка на несколько секунд замешкалась, придумывая чего бы такого ответить своему недовольному оппоненту, — Акт закаливания, вот, — с невинной улыбочкой выдавила она.

— Ах акт закаливания, да? Я тебе сейчас такой акт покажу! — серб мигом подскочил на ноги, в два счета перепрыгнув кровать, которая разделяла их и служила помехой на его пути. Даша взвизгнула и рванула в ванную, то и дело скользя по светлому ламинату. Наконец она скрылась в своем убежище, не дав преследователю догнать ее, — Открой немедленно! — он в гневе и кто знает, что может сейчас выкинуть? А посему лучше сидеть тихо и не высовываться. По крайней мере, она выполнила задачу — молодой человек проснулся и вполне бодр, — Открывай, пока я не вынес эту чертову дверь!

— Прекрати, тебе нужно успокоиться! — вопит брюнетка, повиснув на ручке, будто бы ее это спасет. Наивная.

— Я спокоен! Открывай быстро! — крепкий кулак встречается с деревянной поверхностью, с силой ударив по ней. Девушка тут же отпрянула от двери, ощутимо вздрогнув.

— Нет! Уходи или я закричу!

— Кричи сколько тебе угодно, милая. Соседи давно знают, по какой причине девушки кричат в этой квартире, — Канаева не могла увидеть его из-за преграды в виде двери, но могла поспорить, что на данный момент он довольно ухмыляется, потихоньку отходя от своего праведного гнева.

— Я… Я позвоню Элеоноре Андреевне!

— Да пожалуйста, — а сейчас он, скорее всего, с невозмутимым видом пожал широкими плечами, — Только твой телефончик остался в прихожей на тумбочке, — послышался шорох и щелканье выключателем, — У тебя здесь есть интересные переписки, а? С парнями может, — серб прислонился к двери, листая ленту смартфона.

— Немедленно положи мой телефон на место! И не смей его включать.

— Поздно, я уже читаю.

— Верни мне его быстро!

— Я и не держу его в заложниках. Выйди и возьми.

Секунда раздумий и светлая дверь бесшумно открывается, предоставляя парню полный доступ к ванной комнате, а значит и к самой Канаевой. Он немедля влетел в комнату, попутно сгребая девушку в охапку и вдавливая своим весом в стенку душевой кабины.

— Со мной опасно играть, — шепчет он, а горячее дыхание опаляет кожу брюнетки, заставляя ту прикрыть глазки. Его шепот будоражит и нереально заводит, полностью снеся крышу. И ничего вокруг как будто нет. Только он и она в этой тесной кабинке, где стало до чертиков душно. То ли от переизбытка эмоций, то ли от судорожного глотания воздуха.

Не смей отпускать меня.

Он еле заметно ухмыляется, когда чувствует ее реакцию. Ее тело полностью подчиняется ему. Кажется, она готова сдаться и принять поражение, безоговорочно подчиняясь Павлу. И этот факт чертовски льстит. Но как бы не хотелось наконец овладеть этой милой язвочкой, леденящая вода, а точнее ее остатки, заставляла помнить о начальном плане.

Его рука скользит по гладкой поверхности душевой кабины, а Даша уже готовится ощутить ее на своей коже. Канаева закусила губу, томясь в ожидании последующих действий. Рука молодого человек находит свою цель — вентиль. Тонкие пальцы ловко поворачивают его, дав волю холодным струйкам воды, исходящим из душа.

***

Последним, что слышал от нее Павел, был истошный вопль. Так грубо, пожалуй, брюнетку еще никто не отшивал. Она была готова отдаться ему, наплевав на все то, что было между ними раньше. Наплевав на все договоренности и условности. Наплевав на эту дикую неприязнь, что, казалось, постепенно начала утихать, но после этого случая разгорелась лишь с новой силой. В тот день у Даши были мысли собрать свой небольшой чемодан лилового цвета, а потом покинуть квартиру-студию в Врачаре, оставив серба одного. Там бы подтянулась Элеонора Андреевна, которая с радостью вправила бы мозги непутевому племяннику. Впрочем, это давно вошло в привычку. Она наставляла его на путь истинный, вытаскивала из передряг, ругала, если он провинится, а Павел лишь делал глазки по-грустнее, стараясь походить на кота из «Шрека», обещал исправиться, и тетушка прощала ему все грехи, грозясь тем, что в следующий раз Радич будет выбираться из подобного сам. Ее угрозы он, конечно же, не воспринимал всерьез, и все повторялось вновь, идя по замкнутому кругу.

Но нет. Переехать в другую квартиру — значит сдаться. Дать слабину. Показать Павлу, что она не справляется, а посему он по праву может называть себя победителем в этой негласной войне, которую они начали еще с первой встречи. Оба и так знают, что серб уже победил, но вслух этого никто не произносит. Он молча наслаждается своим положением, а она не хочет признавать то, что устала и сил «воевать» у нее больше нет.

Как можно так играть с чувствами друг друга?

Вернуть бы те маски, что были на них раньше. Они стали друг с другом более искренними, а что получилось в итоге? Он на очередной тусовке со своими «друзьями», а она сидит в этих уютных четырех стенах. Сидит у него дома, просто потому что в совершенно чужой стране ей больше некуда пойти. Все знакомые и «подруги» остались в Москве, поэтому встретиться и поболтать с кем-либо не вариант, а все приличные заведения давно закрыты ввиду позднего времени. И что, спрашивается, делать? Дать волю угнетающим мыслям, которые отдаются пульсирующей болью в голове?

Девушка устало прикрыла глаза, обнимая руками мягкую подушку. Почему она не заметила того момента, когда маска была скинута, а контролировать эмоции наедине с ним стало куда сложнее? Почему та железобетонная стена, воздвигнутая ею, начала потихоньку крошиться, приближая молодых людей друг к другу?

— Я тебе не по зубам, милый, — брюнетка уверенным шагом направилась к выходу, оставляя молодого человека и дальше глотать воздух, изредка постанывая от боли.

— Стерва! — вслед ей крикнул серб, — Ја ћу вам, маленькая негодяйка.