Волей-неволей

Она не может утверждать со стопроцентной гарантией, что тогда говорила серьезно, даже не думая о дальнейшем развитии событий. Скорее, просто хотела уколоть его побольнее, надавив на одну из его самых больных точек — женщин. Каково это, кажется, в первый раз получить отказ? Да еще и столь изощренный, сопровождаемый метким ударом, от которого серб еще долго отходил.

А вот он говорил определенно серьезно. Он и впрямь «добрался» до нее. Смог растопить лед в сердце, хотя, Дарья вряд ли себе в этом признается — спишет на банальное желание близости. Близости с кем-то. Не с этим заносчивым пареньком, что перевернул ее мир с ног на голову. Не с этим напыщенным сербским бутоном, который так плотно засел в мыслях, несмотря на желание поскорее избавиться от любых воспоминаний о нем. Нет, она не хотела вдыхать приятный запах дорогого парфюма Павла конкретного человека. Не хотела, чтобы он целовал ее, принося еще больше эмоций и непередаваемых ощущений. Она билась в агонии, когда вспоминала случившееся в душе. Серб был настолько близко, он прижимал ее к себе. И от осознания того, что они были настолько близко друг к другу, а ее не стошнило, как она себе представляла раннее, и не захотелось убежать, перед этим осыпав его доброй половиной оскорблений из своего арсенала, каждый раз подкашивались ноги.

Она не хотела признавать, но:

Ей безумно хотелось продолжить начатое и так безжалостно разрушенное молодым человеком.

Даша даже и представить себе не могла, чего ему стоило оторваться тогда. Чего ему стоило пересилить себя, остановить то, о чем он давно грезит. Своими собственными руками разрушить то, что снится ему уже чуть ли не каждый гребанный день! Радич и подумать не мог, что однажды какая-нибудь девушка сможет засесть в его голове так глубоко, что даже его подсознание во сне будет вырисовывать картины с ее участием. И каждый раз во сне она такая податливая, что ему не хочется просыпаться по утрам и встречаться с суровой реальностью. Точнее, с бойкой и дерзкой брюнеткой, которая никогда не будет такой, какой она приходит ему во снах.

Заблуждаешься, Павлик.

Он с шумом ввалился в квартиру, на ходу скидывая удобные кеды. Канаева настороженно выглянула в коридор, дабы лицезреть пьяного, как ей казалось, жениха. Все-таки не зря он половину ночи провел неизвестно где? Поди осушил бутылку виски и зависал в компании очередной «красавицы».

— Все еще молчишь? — парень заглянул в ее карие глаза, надеясь найти ответ на свой вопрос. Он трезв, как стеклышко, — Молчишь, — утвердил он, а в его глазах заплясали озорные чертята, не предвещающие ничего хорошего, — Ладно, я ожидал, что так и будет, поэтому пришел не один.

На вздернутую бровь и немой вопрос брюнетки он лишь показал из-за спины руку с JackDaniels. О нет. Нет-нет-нет, только не это. Пить с ним? Да ни за что! Это все равно, что подписать акт о капитуляции. Тем более виски слишком крепкий напиток для нее, а значит спустя парочку стаканов он сможет сделать все, что захочет.

А будет ли она против?

— Давай выпьем, а? — серб поставил стеклянную бутылку на стол и сразу же полез за стаканами, — Прекратим уже эту немую схватку, потому что в ней тяжелее всего приходится тебе. Я то ведь могу говорить. А ты, бедняжка, хочешь съязвить или возмутиться, а гордость не дает, — усмехнулся он, разливая янтарный напиток, — Поступлю как настоящий джентльмен — уступлю тебе. Твоя взяла, — молодой человек все не унимался, несмотря на игнорирование со стороны собеседницы, — Наверное, все-таки не стоило обливать тебя столь большим потоком воды. Поэтому, извини, — Павел выдавил из себя самую милую улыбку, на которую только был способен. Оказалось, что произнести это слово куда легче, чем он себе представлял.

Но что будет, когда ему предстоит произнести три самых главных слова в его жизни?

— Окей, — девушка все еще с недоверием поглядывала на своего жениха и на стаканы, что наполнились алкоголем. Все эти речи, этот уступок… Он пошел ей на встречу. Совершенно не похоже на него, а значит здесь есть какой-то подвох. Вот только уловить бы его.

— За нас?

***

Девушка нехотя разлепляет глаза. Голова слегка побаливает — последствие их с сербом «примирения», а вот по телу разливается приятное чувство усталости и бодрости одновременно. Солнечные лучики заставляют ее прищуриться, продлевая желанные минуты в мягкой постели. Брюнетка аккуратно повернула затекшую шею набок, дабы размять ее, но тут же получила возможность лицезреть весьма и весьма интересное зрелище.

— Твою мать! — вскрикнула она, оказываясь в сидячем положении. Шелковое темно-синее одеяло прикрывало обнаженное тело, но больше всего ее интересовал тот факт, что пробуждается она не одна. Ее спутник зажмурился, а через пару мгновений разлепил таки свои глаза.

— Ну и чего ты орешь? — недовольный голос с сербским акцентом заставляет Канаеву возмущенно ахнуть. Чего она орет? Получается, что все было, как она и думала: споил, а после затащил в постель.

— Чего я ору? — она резко дернула половину одеяла, прикрывавшего его, на себя. Но только для того, чтобы в очередной раз удостовериться в верности своей теории. Ведь ее спутник тоже обнажен, — Ты… ты… — Даша пыталась подобрать выражения помягче, но отчего-то в голову лезли фразы отнюдь не дамские.

— А вчера ты более ясно выражала свои мысли, — ну вот, опять эта нахальная ухмылка расползается по его довольному лицу довольной роже, — Кстати, детка, в постели ты просто бомба! — смеется он напоследок, прежде чем укрыться от летящей в него подушки в ванной.

========== IX ==========

«Иллюзия и реальность.»

***

— По Вашему желанию, Элеонора Андреевна, договора были несколько скорректированы. Данные условия удовлетворяют нашу сторону, — юрист — высокий мужчина — протянул женщине зеленую папку с документами, на обложке которой печатными буквами было выведено «Брачный договор». Покопавшись некоторое время в своем кожаном портфеле, мужчина протянул Галановой и вторую папку — «Инвестиции».

— Полагаю, у меня есть время, чтобы ознакомиться с документами? — Элеонора притянула папку и перевела взгляд на Виктора, что равнодушно разглядывал интерьер небольшого ресторана, где они все собрались. Рядом с Галановой сидел племянник, а напротив него его будущая жена, что все утро смущенно отводит взгляд, стараясь не смотреть на Павла. Его же взгляд наоборот: жадно разглядывает девушку, впитывая каждую деталь, каждую родинку, каждую неровность на бледной коже. Брюнетке кажется, что он смотрит на нее с привычной, черт бы ее побрал, насмешливостью в глазах. Элеонора твердо знает, что в его взгляде не смешинки, не издевки. Он не смотрит на нее как на добычу, т.е. как на своих однодневок. Эти карие глаза смотрят с любовью. Только никому из присутствующих здесь, кроме Элеоноры, этого не понять. Здесь все слишком равнодушны, все слишком заняты своими собственными мыслями. Кому есть дело до того, как этот избалованный, впрочем как и они все, паренек смотрит на Дашу? И даже Виктор не обращает на это ровным счетом никакого внимания. Только деньги и холодный расчет. Они все знают, что любви нет. Все, кроме Элеоноры. Израненное после стольких разрывов сердце знает, что такое любить. Ей знакомо это чувство. И она искренне верит, что это чувство именуется любовью. Отчетливо понимает, что эти двое влюблены друг в друга, а кольца на пальцах только сблизят их, значит и до любви не далеко. Только из-за этого Галанова пошла на изменения в договорах. Только из-за любви, мать ее. И пусть Павлик только попробует еще хоть когда-нибудь заикнуться о том, что любви нет.

Возможно, это звучит странно, но на третьем десятке своей жизни Паша наконец-то узнал, что такое любовь. Вернее, предполагал, что тот хаос, который творится с ним, внутри него, называют любовью. Если так, то любовь существует. И он любит. Безумно любит одну жгучую особу по имени Даша. С каждым днем это чувство крепнет в нем, заседая все глубже, обволакивая молодого человека полностью.

Только вряд ли он признается тебе в этом, Даша.

— Только пять минут, пока я пью кофе, — отвечает Виктор и поднимается с места, со скрипом отодвигая стул, — И не больше, у меня через несколько часов самолет.

— А как же свадьба? — брюнетка прерывает молчание, что хранила все утро, не смея вставить свои пять копеек в разговор «партнеров».

— Я прибуду как раз к торжеству, не волнуйся. Пять минут, Элеонора, пять минут, — он еще разок окидывает присутствующих пустым взглядом и направляется к барной стойке, желая взбодриться чашечкой эспрессо или чем покрепче. Но собравшимся это знать совсем не обязательно. Признаться, мужчина переживал где-то в глубине своей души. Промерзшей насквозь, похожей на кусок льда, который вряд ли можно растопить, души.

Неделю назад Элеонора прибыла к нему в кабинет с весьма нестандартной просьбой. Или даже требованием, завуалированным под просьбу. Женщина предложила Виктору перенести часть предписанных в инвестиционном договоре акций «Элеона» в брачный договор. И он искренне не понимал, зачем Галанова пошла на такой шаг. Если в инвестиционном договоре по истечению срока она могла вернуть акции назад, выплатив определенную сумму, то здесь нет. Элеонора фактически подарила Даше 30% акций, оставив Павлу 40% и еще тридцать компании Канаева, если не вернет деньги в оговоренный срок.